— Это мне дюже не нравится, — заметил Безуглый. — Сдается, что это и есть то самое…

Из-за Колдуна показалась третья группа самолетов.

— Эти к нам, — решил Петраков.

Он не ошибся. На этот раз бомбы посыпались на Малую землю. Бомбили железобетонные капониры, где находился штаб корпуса, поселок Алексино, Станичку.

Земля задрожала, окуталась пылью.

— По коням, хлопцы! Надеть каски! — скомандовал Безуглый и встал около пулемета.

Он поднес к глазам бинокль и обвел передний край.

«Юнкерсы» сделали три захода, и еще не затих гул их моторов, как налетела новая группа самолетов. Одновременно батареи противника открыли огонь из сотен орудий и минометов.

Нахмурив брови, Безуглый смотрел то прямо перед собой, то поворачивался и окидывал взглядом Малую землю. Отсюда, с Безымянной высоты, она была как на ладони. Тысячи бомб и снарядов рвались кругом. Вскоре не стало слышно отдельных выстрелов, пылью и дымом заволокло всю землю, и солнце, такое яркое с утра, стало тусклым, как луна.

«Что же это получается? — ужасаясь, подумал сержант. — Живого места на земле не осталось. Кто же уцелеет?»

Вскоре дым и пыль достигли Безымянной высоты. Стало трудно дышать.

Несколько мин разорвалось совсем близко, но Безуглый не стал приказывать ребятам прятаться в «лисьи норы». Вот-вот немцы перейдут в атаку.

И вдруг он увидел метрах в тридцати от себя большую группу немцев. Пригнувшись и держа наизготовку автоматы, но почему-то не стреляя, они бежали прямо на боевое охранение.

Безуглый нажал на спусковой крючок пулемета. Петраков и Зеленцов открыли огонь из автоматов.

Противник рассеялся удивительно быстро, словно его ветром сдуло. Безуглый перестал стрелять, но палец со спускового крючка не убрал. Он знал, что не всех сдули их выстрелы, многие залегли.

Вражеские солдаты лежали не более трех минут. Раздался повелительный окрик, и они опять вскочили и застрочили из автоматов. И снова напоролись на наш огонь.

Увидев, что немцы залегли, Безуглый крикнул:

— По паре гранат, хлопцы!

Вслед за взрывами он выглянул. Несколько гитлеровцев бежали, но не вперед, а назад, к своим окопам. Видимо, это все, что осталось от довольно большой группы. Безуглый не стал стрелять по ним.

— Заслабило! — торжествующе крякнул сержант. — Это не к теще в гости. Как там у вас, хлопцы? Не зацепило?

— Порядочек! — отозвался Петраков.

— Мне малость ухо зацепило, — сказал Зеленцов.

— Иди сюда, забинтую.

— Ерунда, не стоит. Я шапку на него надвинул.

Безуглый все же подошел к нему.

— А ну покажи.

Осмотрев рану, сделал заключение:

— Насквозь пробило. Завязать надо.

Бинтовать ухо было неудобно. Безуглый несколько раз чертыхнулся, пока обвязал голову Зеленцова,

Через час атака повторилась. Три солдата отбили и ее. Впрочем, не они одни отражали натиск противника. Из-за дороги, где находилась наша оборона, их хорошо поддержала стрелковая рота.

На участке стало тихо. Но где-то слева шла ожесточенная перестрелка. Потом тот участок пробомбило около сотни самолетов. И опять застрочили пулеметы и автоматы. Опытный солдат, Безуглый догадался, что там главный натиск немцев, а тут они только демонстрируют наступление, чтобы ввести в заблуждение. Он знал, что там, где кончается Безымянная высота, проходит широкая балка. По-видимому, после того как самолеты пробомбили ее, в нее хлынут немцы. Выдержат ли наши? Уцелел ли кто из десантников после такой бомбежки?

Под вечер гитлеровцы предприняли еще одну атаку. Она была слабее первой. Видимо, сюда они не подбросили свежих сил. На этот раз даже не пришлось пускать в ход гранаты. Гитлеровцы откатились быстро.

Когда стемнело, Безуглый облегченно вздохнул:

— Все. Перерыв до утра. Каски можно снять.

— А может, ночью пойдут? — высказал предположение Зеленцов.

— Не пойдут. Ночью они не горазды воевать. Без танков и самолетов они жидковаты.

И он пренебрежительно махнул рукой.

— Правильно, не пойдут, — подтвердил Петраков.

Он потянулся, разминая мускулы, зевнул. Зеленцов вынул кисет. Но закурить цигарку долго не мог — дрожали руки.

— Замлел я в этой траншее, как застоялый конь, — признался Петраков. — Весь день зудели руки — так хотелось схватиться врукопашную и своротить челюсти некоторым арийцам. Прямо невтерпеж!

— Я тебе выскочу, — пригрозил Безуглый. — Нас всего трое. Несподручно получается. Ну, выскочили бы — а потом что? На нас перло, почитай, больше взвода. Попробуй-ка втроем, враз бы нас ухлопали. А так из окопа мы спровадили на тот свет десятка два.

— Ох и стратег ты, Иван Петрович, — рассмеялся Петраков. — Тебе бы не отделением, а батальоном командовать.

— До батальона грамоты не хватает. А ты, ежели замлел, дуй до кухни. Захвати гранат и патронов.

— Не возражаю.

— А ты, Зеленцов, ложись. Я постою, понаблюдаю.

Петраков вернулся быстро. За плечами у него был вещмешок, в правой руке другой, а левой прижимал ящик с патронами. Разгрузившись, смахнул рукавом пот с лица и сел на ящик.

— Как ишак нагрузился, — выдохнул он.

— А термос? — спросил Безуглый. — Второй раз пойдешь?

— Там, — махнул рукой Петраков. — Нечем его наполнять. Прямое попадание снаряда в камбуз. Кока насмерть. Дали сухой паек.

— Семена Ефремовича! — вскричал Безуглый. — Как же так! Мы тут целые, а он позади и…

Он не договорил, поперхнулся и опустил голову.

Петраков протянул ему банку с тушенкой, но сержант молча отстранил ее. Тогда Петраков отстегнул от пояса флягу и опять протянул сержанту.

— Выдали для успокоения нервов по сто граммов, — сказал он.

Безуглый выпил, но закусывать не стал, только понюхал хлеб.

— Эх ты, незадача какая, — сокрушенно произнес он. — Две войны отбыл, а третья вот… Надо отписать его старухе…

— Выпей мою порцию, Иван Петрович, — предложил Петраков, понимая горе сержанта. — Мне нервы успокаивать не надо. Я пью для веселья. А где сейчас веселиться?

— Верно, хлопец, нэма часу веселиться. Давай твою порцию.

Безуглый вылил все содержимое фляги в кружку, отмерил половину и вылил обратно во флягу. Петраков посмотрел, как он поднес кружку ко рту, и облизнул пересохшие губы.

— А теперь, Иван Петрович, — сказал он. — Лезьте в нору, ежели аппетита нет до тушенки, а я постою.

— Разумно, — согласился сержант. — Смотри в оба.

Ночью немцы не атаковали, но и не давали минуты покоя. Всю ночь над Малой землей тарахтели ночные бомбардировщики. Они сбрасывали на парашютах светящиеся бомбы, спускались ниже и бомбили, а кончались бомбы, включали сирены, издававшие душераздирающий вой. И всю ночь передний край освещался разноцветными ракетами, не прекращался артиллерийский обстрел.

С высоты Петракову была видна вся эта картина. «На измор берут, — думал он, начиная испытывать беспокойство. — Надолго ли нас хватит?»

Чуть свет появилась большая группа самолетов. Вслед за ними прилетела вторая. На этот раз от армады отделились три самолета и полетели к Безымянной высоте.

— Не иначе к нам, — догадался Безуглый. — Хлопцы, в норы!

К нему подбежал Петраков.

— Дай ракетницу.

— На что понадобилась?

— Сейчас узнаешь.

Он зарядил ракетницу и выстрелил в сторону противника. Передний самолет перешел в пике. Солдаты нырнули в норы.

Бомбы разорвались где-то впереди. Второй и третий самолеты сбросили свой груз туда же. Когда они улетели, Петраков выскочил из норы, выглянул из ячейки и озорно закричал:

— Бей своих, чтобы чужие боялись. Сержант, они свою оборону раздолбали! Глянь!

— Это ты добре придумал, — похвалил сержант.

Впереди сразу разорвались три мины.

— Опять в норы, — торопливо распорядился сержант.

Минометный обстрел длился не менее получаса. Одна мина разорвалась на бруствере окопа. Никого не поранила, но оглушила всех порядочно.

Перестав слышать, Безуглый выскочил из норы, не дожидаясь конца обстрела, и встал у пулемета. Ему показалось, что стало тихо и сейчас немцы пойдут в атаку.