Пароход медленно скользил мимо бакенов. Скоро должен был показаться город.

«Эрика» тихим ходом шла через Ливерпульскую гавань к Манчестерскому каналу. Волдис был свободен. Он проводил все время на палубе, с любопытством наблюдая за лихорадочной деятельностью, кипевшей вокруг.

Маленькие пассажирские пароходики энергично носились по всем уголкам громадной гавани, лавируя между большими океанскими гигантами. Слышался рев пароходных сирен, гремели лебедки и большие электрические подъемные краны. Весь этот шум, грохот, лязг, шипение и стук сливались в мощный, всеподавляющий гул. Гавань куталась в серую дымку, над крышами домов нависло сплошное облако. Небо казалось совсем черным от копоти, и пробивавшееся сквозь него солнце было красным и мутным, как в час заката.

Мимо «Эрики» шли пароходы — большие трехтрубные гиганты, похожие на плавучие города. Блестела медь и белая краска. Из отдаленных колоний прибывали неуклюжие грузовые пароходы, черные, неопрятные и тяжелые. Флаги… флаги!.. Английские, японские, американские, бельгийские, итальянские!.. Над обширным рейдом, над доками и шлюзами веяло дыхание почти всего мира. Сюда через океан как бы протянулись невидимые нити из Африки, Индии, Канады и Австралии.

Волдис разглядывал большие канадские лайнеры водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн; они глубоко оседали под тяжестью пшеницы и муки. Он видел громадные танкеры, идущие из Персидского залива и Панамы. Из Австралии и Буэнос-Айреса прибывали опрятные пароходы-холодильники с мясом и консервами. Высоко поднимавшиеся над водой корабли из Индии и Африки порожняком спешили в море — в экзотические дали, за фруктами, рудой и драгоценными ископаемыми. Черные и почти черные маленькие человечки в красных фесках разгуливали по палубам этих кораблей. У некоторых на голове красовалась чалма. Это были индусы, кочегары с экваториальных лайнеров.

Довольно большая «Эрика «казалась крохотной лодочкой по сравнению с этими исполинами, терялась в их тени и выглядела уродливой и жалкой.

Все виденное привело Волдиса в восхищение, в его ушах звучали голоса всего света, маня вслед уходящим вдаль дымящим «иностранцам». Мир так широк! Так волшебно прекрасен! Так много обещает! Хорошо бы вырваться в этот мир, исчезнуть в нем и скитаться до тех пор, пока не насытишься его просторами так, чтобы хватило на всю жизнь, чтобы никогда больше не мучила тоска по ним…

В эти мгновения Волдис забыл о пылавших топках, за один час поглощавших целую тонну угля, забыл, что та же участь ожидает его и в дальнейшем, через несколько дней, и что это — расплата за мечты о просторах мира. То была совсем недешевая плата, но об этом он сейчас не думал.

Несколько часов пароход простоял у шлюзов канала, ожидая, когда откроют ворота. К вечеру прилив поднял уровень воды до нужной высоты, и пароходы вошли в канал, а другие вышли на рейд. Почти час менялись местами караваны судов. «Эрика» почти последней скользнула в тихие воды канала.

Пароход пристал к набережной канала: нужно было взять столько угля, чтобы его хватило до Манчестера. Остальные пароходы, обогнав «Эрику», поднимались вверх. Только большой «американец» «Уэст Уауна» ошвартовался у набережной.

Каждый раз после долгого плавания по морю стоянка кажется праздником. Люди моются с ног до головы, меняют белье.

Гинтер в последние дни совсем не умывался. Грязный приходил он с вахты и, не раздеваясь, не разуваясь, бросался на койку, чтобы хоть на несколько минут удлинить короткие часы отдыха. Его койка была так грязна, что напоминала бункер. Теперь он ел за троих, и у кочегаров постоянно не хватало хлеба, что заметно тревожило старосту продовольственной артели — пароходного плотника.

Как только пароход пристал к берегу, тайный пассажир, Бонджа, собрался уходить. Он должен был уйти незамеченным, во избежание недоразумений с капитаном и таможенными чиновниками. Ему принесли теплой воды, он побрился, вымылся и надел синий костюм, хранившийся в солидном чемодане вместе с другими его пожитками. Чемодан еще в Риге был принесен на пароход и спрятан у Гинтера. В Кардиффе Бонджа знал некоторых бордингмастеров, к которым хотел теперь обратиться.

На палубу поднялись таможенные чиновники. Корабельную команду созвали в салон и предложили показать все товары, считавшиеся контрабандными: табак, крепкие напитки и т. д. Потом таможенные ищейки отправились в каюты, ощупали матрацы и велели открыть чемоданы.

Сразу же после ухода таможенников кочегары проводили на берег Бонджу: он пригласил всех выпить по пинте пива за его счет. Зоммер, Андерсон, Блав и Зван ушли с ним, и все вернулись под хмельком. Весь вечер они сокрушались, что у них не было английских денег, а то бы с удовольствием выпили еще.

Спустя неделю кочегары получили от Бонджи письмо: уже на другой день он устроился на бельгийский пароход водоизмещением в девять тысяч тонн. Волдис опять втайне затосковал: у него еще не выросли настолько сильные крылья, чтобы можно было улететь и исчезнуть в заманчивых далях…

Наступило воскресенье. После долгого ненастья небо опять прояснилось. Согрев паром воду в машинном отделении, Волдис вымылся с головы до ног. Тело пропиталось грязью и потом, его удалось отмыть только жесткой щеткой. Но руки никак не отмывались. Волдис испробовал и масло, и керосин, и пемзу и увидел, что все равно ничего не добьется, — хоть сдирай кожу с ладоней и пальцев.

Когда он надел, наконец, белое трикотажное белье и чистый костюм, его охватило ощущение легкости и свежести.

Сняв грязную простыню и наволочку, Волдис вынес матрац на палубу, выколотил его, принес обратно, накрыл чистой простыней, предвкушая блаженство, которое он испытает ночью, ложась в чистую постель.

Покрытое копотью одеяло, грязное белье и заношенную рабочую одежду он связал в узел и спустился с ним вниз к топкам, там Андерсон и Блав с ожесточением занимались стиркой.

Блав дал Волдису несколько полезных советов:

— Возьми в кладовой зеленое мыло, соду, приготовь теплый раствор и замочи в нем одежду. Дай помокнуть часа два и тогда стирай — не нужно будет больше ни мыла, ничего…

Замочив белье по рецепту Блава, Волдис взглянул на товарищей. Засучив рукава, они полоскали, терли щеткой, отжимали и колотили свою одежду…

На верхней палубе матросы занимались тем же. Пароход превратился в прачечную. На вантах и шлюпочной палубе были натянуты веревки, на которых развевались по ветру рубашки и штаны. Даже в камбузе у повара рядом с миской начищенного картофеля стоял жестяной бачок с намыленным бельем.

Начальство не стирало. Свои рабочие костюмы и пыльные фланелевые одеяла механики отдавали стирать кочегарам в рабочее время. Чтобы получить это почетное и легкое задание, устраивалось даже нечто вроде соревнования.

Выждав необходимое время, Волдис спустился вниз, к замоченному в бочке белью. Вода в ней сделалась совершенно черной, а сверху плавал густой слой ржавчины.

Блав опять принялся поучать Волдиса:

— Возьми какое-нибудь ведро и приготовь теплой воды. Положи туда немного зеленого мыла.

Когда это было выполнено, он посоветовал хорошенько отжать белье, опустить его в ведро и палкой от метлы ворочать до тех пор, пока не надоест.

— Вот и вся стирка. Потом только выполощи в холодной воде.

Действительно, это был весьма удобный способ. Волдис мешал белье палкой от метлы, переворачивал и мешал опять, и, когда наконец отжал, оно казалось таким чистым, как будто было выстирано со щеткой.

Окончив стирку, Волдис натянул на шлюпочной палубе между трубой и будкой телеграфиста веревку и развесил свои вещи.

На противоположной стороне канала ждал выхода в море красивый светло-серый пароход «Иджипшн Принс». На трубе его виднелась красная корона, на палубе — ящики с товарами, на которых стояли надписи «Александрия» и «Порт-Саид». По мостикам и палубам разгуливали моряки, стюарды в белоснежных куртках и офицеры в форме. Ручки дверей и рамы иллюминаторов сверкали на солнце.