Это был тяжелый рейс. Ни днем ни ночью не замолкала ручная лебедка, поднимающая наверх золу; и днем и ночью в котельном отделении шипели куски шлака. Люди отдавали сил больше, чем от них можно требовать, и, разбитые, измученные, валились после работы на койки.

В одну из вахт Волдис насчитал шестьдесят ведер шлака, — он после каждой вахты должен был докладывать механику, сколько ведер шлака выброшено в море. Когда он сообщил Рундзиню эту невероятную цифру, тот вытаращил глаза.

— И что эти кочегары делают? — заорал он. — Наверно, чистый уголь выгружают наверх!

После этого он стал следить на палубе за выгрузкой шлака, копался в золе и старался найти в ней хоть кусочек угля.

— Вот, вот, конечно, наберется шестьдесят ведер, если начнете выгружать наверх непрогоревший уголь!

Рундзинь расхрабрился и спустился в котельное отделение, где в это время стояли на вахте Зван и Ирбе.

— Вы у меня аккуратнее обращайтесь с углем! — закричал Рундзинь. — Что это за работа: не дадут углю сгореть, выбрасывают в шлак!

Он наклонился над кучей золы, копаясь в только что вытащенных из топки кусках шлака. Среди больших «лепешек» попадалась угольная крошка, — такая мелочь просыпалась обычно через колосниковые решетки.

— Что это такое, я вас спрашиваю?! — орал чиф. — Вы хотите промотать пароход! Так и на уголь не заработаем. Зван, сейчас же бросьте в топку этот уголь!

Зван подошел ближе.

— Какой уголь? — простодушно спросил он.

— Вот этот! Вы что, ослепли?

— Я не вижу никакого угля.

— Здесь, в золе!

— В золе? — глаза Звана сверкнули, он шагнул к чифу. — В золе, говорите? Я не обязан жечь золу. Если вам угодно — пожалуйста, вот лопата, кидайте в топку. Но смотрите, не заглушите огонь.

— Что? Как? Вы… не хотите этого делать? — заорал чиф. — Я доложу об этом капитану!

Зван окончательно вышел из себя, со сверкающими глазами он рванулся вперед. Чиф испуганно попятился.

— Вон! — крикнул Зван и замахнулся лопатой. — Если ты, старый хрыч, еще хоть раз во время плаванья зайдешь в кочегарку, я тебе ребра переломаю. Негодяи! Накупили булыжников, а люди должны из-за этого мучиться! Интересно, что вы запоете, если об этом сообщить в пароходство!

Рундзинь кинулся бежать, как будто за ним гналась стая собак. С перепугу он ударился головой о стенку бункера, затем, обезумев, ощупью добрался вдоль стенки котла до двери машинного отделения. Зван кинул ему вдогонку увесистый кусок угля, который ударился о стенку бункера и еще больше перепугал механика.

— Ну, больше он сюда не покажется! — сказал Зван Ирбе.

— А если явится, я стукну его куском угля или раскаленной кочергой. Как это мне сейчас не пришло в голову? На Черном море я видел однажды, как кочегар прижег раскаленным ломом механику ляжку. Такой же нахал был, как наш Рундзинь: купил песку, который пар не держит, а сам каждую вахту бегал в кочегарку ругаться с кочегарами.

Волдис в это время работал наверху, свозил тачкой в кучу остатки угля в бункере.

Несколько времени спустя в котельную опять вошел чиф, теперь уже в сопровождении капитана.

— Бог помочь! — довольно приветливо сказал капитан.

Ему никто не ответил. Слегка смутившись, он остановился у манометра, поглядел на стрелку: она показывала сто сорок фунтов. Капитан наморщил лоб.

— Что, в самом деле нельзя поднять пар? — спросил он.

— Чем? Булыжниками? — язвительно спросил Зван, ворочая ломом спекшийся уголь.

— Ну-ну, так ли уж плох уголь? — бормотал капитан, не решаясь взглянуть на Звана. — Мы просили дать нам лучший сорт. Англичане, вероятно, надули нас.

Ему опять никто не ответил. Тогда капитан взял кусочек угля и поднес его к глазам.

— Гм, действительно мусор подсунули. Ничего не поделаешь, придется мучиться. В следующий раз умнее будем.

— Но ведь они выбрасывают из топок несгоревший уголь! — воскликнул чиф.

— Потише, потише! Не нарочно же они это делают. Если и прилипнет какая пылинка, из-за этого не стоит расстраиваться.

Направившись к выходу, капитан заметил:

— Попробуйте, ребята, нельзя ли поднять пар хотя бы фунтов на десять. Нас обгоняют разные угольные тачки. Просто позор, такой большой пароход — и ни с места…

Они вышли. Зван посмотрел вслед им в темноту и злобно усмехнулся:

— «Попробуйте, ребята!» Подлецы, теперь заискивать стали! Знает кошка, чье мясо съела. Какое нам дело, что другие нас обгоняют, — пусть дадут нам такой уголь, как им, тогда и мы покажем класс.

Почти целый день они шли борт о борт с «греком» «Парфеноном», у которого тоже была очень посредственная скорость. Оба капитана как угорелые метались на командных мостиках, и стоило одному или другому пароходу чуть опередить, как в адрес кочегаров летели мольбы и ругань.

— Нас обгоняет какая-то тачка!

Это задевало самолюбие моряков, хотелось доказать превосходство своего парохода. Люди раздевались догола, встряхивали огонь в топках, заставляли котлы дрожать, а трубы — извергать клубы дыма. Наконец «грек» переменил курс и ушел в открытое море, тогда как «Эрика» продолжала держаться берега.

Теперь к «Эрике» приближался трехлюковый «норвежец», какая-то сельдяная посудина, имевшая, по-видимому, твердое намерение обогнать «Эрику». Но Зван не разделял тщеславия капитана, пусть корабли хоть всего света обгоняют «Эрику»!

Весть о том, что капитан был внизу у топок, быстро дошла до кубрика кочегаров, и когда Зван и Ирбе вернулись с вахты, Андерсон встретил их ехидной улыбкой, а Зоммер с любопытством свесился с койки.

— Как же это у вас получилось? — спросил он, еле сдерживая смех.

Зван непонимающе взглянул на него:

— Что получилось?

— Говорят, вы пар не могли поддержать. Старик спускался вниз браниться.

— Да? А с каким паром ты, Зоммер, шел?

— Сто пятьдесят, иногда сто шестьдесят фунтов.

— Тогда тебе нечего смеяться. У нас с Ирбе никогда ниже этого не бывало.

— А почему же старик спустился именно к вам?

В этот момент вошел Волдис. Он только что умылся и искал полотенце. Зоммер обратился к нему:

— Что у вас там случилось?

— Я ничего не знаю, — ответил Волдис. — Я был на бункерной платформе.

— Ну, вы ведь заодно. Известно — товарищи!

— А ты кто — враг? — оборвал его Волдис. — Мне кажется, мы все здесь товарищи.

Все время ухмылявшийся Андерсон громко рассмеялся.

— Как это у тебя, Зван, так глупо получилось?

Зван спокойно возился у койки, вытирал лицо и причесывался, затем повернулся к Андерсону.

— Ты можешь этим углем нагнать столько пару, чтобы он прорвался через предохранительный клапан?

— Сумасшедший! А ты можешь?

— Если нужно, смогу.

Зоммер не удержался от смеха:

— Чтобы продуть в трубу? Как же это ты сделаешь, если не можешь нагнать выше ста пятидесяти? Откуда ты возьмешь тридцать фунтов?

— Я их найду. И притом буду работать на двух котлах совершенно один.

Это было вызовом обоим насмешникам. Они замолчали, недоверчиво покачивая головами.

— Ну, ладно, — воскликнул Андерсон. — Если ты в следующую вахту продуешь пар в трубу, я ставлю дюжину пива и литр водки!

— А если я этого не сделаю, то ставлю вдвое! — заявил Зван.

Они протянули друг другу руки, и Зоммер разнял их.

Весть об этом пари быстро облетела весь пароход. Зоммер рассказал дункеману и боцману, те в свою очередь — начальству и целый час на пароходе только и разговоров было, что об этом пари. Никто не верил, что Звану удастся выполнить свое обещание. На пароходе, идущем полным ходом, даже при наличии хорошего угля невозможно поднять пар настолько, чтобы он прорвался сквозь предохранительные клапаны, — и что уж говорить, когда вместо угля у тебя глыбы известняка! А Зван к тому же расхвастался, что сделает это один… Тут уж каждый здравомыслящий человек рассмеялся бы.