Пора, пора! Снялись все одновременно, как птицы перелетные, уложили на грузовик вещи и поехали с песнями.

Особенно счастливыми были новые студентки — Сима и Ирина. Есть чему радоваться: экзамен в вечерни»! техникум выдержан.

Варя с Лизочкой подарили девушкам портфели, а Коля сфотографировал их с обновками для «всеобщего обозрения».

В этот день возвращения с дачи Ирину Фомину ждал дома большой сюрприз. А позаботились о нем девушки, так хитро и осторожно поведя все дело, что до последней минусы ни о чем нельзя было догадаться.

Войдя в комнату, Ирина бросилась целовать Юрку: сын вернулся в город на день раньше матери и находился под безраздельной опекой Прасковьи Яковлевны.

— Мама, мама, посмотри-ка! Ты не видишь, что нам в подарок от тети Вари, от тети Симы, от тети Лизы! — блестя глазенками, вскричал Юрка. — Четыре дяденьки тащили. Ух, ну и тяжеленное!.. Да гляди же!

В углу, между окном и диваном, поблескивало черной зеркальной поверхностью пианино.

Ирина ахнула и села прямо на кровать. Юрка, к своему удивлению, увидел, как лицо матери вдруг сморщилось, стало жалким, словно у маленькой обиженной девочки, и слезы покатились по щекам. Давно уже прошли те времена, когда она частенько плакала при нем, и мальчик не на шутку испугался, заревел в голос. Спрятанные соседкой на кухне девушки, нарушив разработанный Симой план поздравления, вбежали в комнату и принялись обнимать и утешать Ирину, А Юрка уже снова крутился на круглом винтовом стуле для пианино. Этот стул, честно говоря, нравился ему больше, чем сам инструмент.

Ирина подошла к пианино.

— Да говорите же, что за чудо! Откуда оно взялось, девоньки мои милые? — спрашивала она, взволнованно перебирая пальцами клавиши. — Варя, Сима, что же вы молчите? Если это подарок, то знайте, он слишком дорогой для меня, и я не могу принять его… — запинаясь, договорила Ирина, предвидя буйные возражения со стороны подруг.

Особенно Сима бывала невоздержанна в таких случаях. Ирина искоса, с затаенным опасением, посмотрела на девушку. Мет, ничего: переглядываются, ласково пересмеиваясь, и, кажется, совсем не собираются уговаривать её.

— Да вы что: долго еще будете мучить меня! — закричала Ирина, непритворно сердясь. — Ограбили, что ли, кого, где деньги взяли?

— Счастливый твой Юрка, — выиграли: вот где! У казначея вон спрашивай, у Лизочки, — отвечала Сима, оставив за собой право первой объявить об этом Ирине.

Ирина всплеснула руками:

— Не может Сыть!.

Но Сима гремела:

— Пять тысяч!.. Ты себе представить не можешь, Ира, до чего это удачно! Ну тютелька в тютельку на пианино! Вот вам и бригадный фонд! Кто первый приду- мал организовать его? Я! Простите, не я, а Лизочка. Да не все ли равно?.. У нас все общеё, даже инициатива. Так-то вот, любезные товарищи, — ораторствовала Сима, воображая перед собой огромную аудиторию слушателей. — На выигрыши мы решили преподносить друг другу подарки, кому что нравится. Это уж идея моя. Теперь дальше: если мы внесли в наш так называемый бригадный фонд по сторублевой облигации от каждого тиража и успели уже выиграть пять тысчонок, то сколько же мы выиграем, соображайте, любезные товарищи, соображайте… если внесем…

Оратора энергична прервали общими усилиями, применив при этом физический метод воздействия.

— Ой, пустите, платье измяли!.. Трое на одну, нечестно! — пищала Сима, барахтаясь на диване под тяжестью павалившихся на неё подруг.

Юрка не принимал участие в общей свалке, а прыгал на одном месте и визжал от восторга. В эту минуту соседка приоткрыла дверь в комнату, любопытствуя узнать, что происходит у Ирины.

— На улице, гляньте-ка народ под вашим окном собирается. Форточку хотя бы закрыли.

Ирина махнула на неё рукой: «Не мешай, мол!»— но форточку закрыла и велела сыну замолчать.

Тень раздумья легла вдруг на её лицо. Она молча, встревоженная чем-то, посмотрела на подруг. Варя следила за нею исподтишка, подмигивая девушкам.

— Переживает наша Ирочка! А я знаю, какая муха укусила её, — шепнула она им.

— Так что же, Ирина, давай выкладывай на бочку, как говорят, свои сомнения, — с ласковой насмешливостью попросила Варя — Тут все свои, стесняться некого… Правда, Симок?

— Ах, да отдубасить её для назидания другим, вот и весь разговор! — запальчиво воскликнула Сима, но тут же осеклась, увидев насупленное личико Юрки. — Ну, ну, малыш, мы шутим….

Ирина прижала к себе сына и, наклоняя к нему свою черноволосую, с прямым загорелым пробором набоку голову, спросила:

— Ты не знаешь, Юрочка, почему все эти деньги истратили именно на нас с тобой? — И, подняв голову, адресуясь уже прямо к Варе, добавила — Нельзя так, я не согласна. Нужно по справедливости разделить деньги на всех. А я стала бы выплачивать вам ваши доли.

Возгласы неудовольствия, негодования и возмущения так и посыпались на голову Ирины. Сима, размахивая руками, взывала к её совести, приглашая Юрку рассудить их, а Лизочка, надрываясь, кричала, что она больше не казначей, раз предъявлен ей вотум недоверия, и она теперь ни за что не отвечает.

— Вот что, разлюбезные мои, позвольте мне сказать, — вступилась Варя, требуя внимания. — Ира, ты особенно слушай, тебя касается: пианино мы купили тебе по двум причинам. Первая: Юрке в детсаду, сама знаешь, пророчат музыкальную будущность. Вторая: все участники нашего добровольного фонда высказались за то, чтобы этот выигрыш истратить на тебя. Следующий, — кто его знает, может, он окажется в пятьдесят тысяч и болеё, — уже баста, как скажет Сима, не жди! Все, прения закрыты, — повелительным жестом закончила свою речь Варя.

Ей долго аплодировали, и Ирина в том числе, предварительно расцеловав всех по очереди.

— Хорошие вы мои! Ну как бы я жила без вас?! — твердила она.

— Друзья, будем считать, что с сентиментами покончено, — потребовала Сима. И вдруг воскликнула — Удивляюсь, девочки, почему это мне с вами всегда весело и приятно? Люблю вас, верно, чертей полосатых… Варя, не сердись, это я не по поводу твоего полосатого платья… Ну, да ладно, — частила Сима, несколько застеснявшись своих «никому не нужных нежностей". — А сейчас я открываю танцы доупаду. Ангажируйте друг друга, прошу? — щегольнула Сима иностранным словцом, пускаясь в пляс.

Стараясь ни в чем не отставать от Симиных залихватских коленец, заплясали и Лизочка с Варей.

— Ставь пробу, Ирочка, просим! — кричали они хозяйке дома.

Ирина, слывшая в бригаде пианисткой за те свои две песенки, разученные когда-то на рояле в Доме пионеров вопреки запретам сердитой уборщицы, торжественно села за инструмент.

запела она под собственный аккомпанемент и так уморительно, не вставая со стула, принялась плясать сидя, что все покатывались со смеху. Затем она сорвалась с табуретки и, подбоченясь, пошла по комнате, помахивая платочком. Варя и девушки присели на диван, подобрав ноги, чтобы было где разойтись плясунье, хлопали ей в такт.

В белой шелковой кофточке и бордовой юбке, с живописно растрепавшимися черными кудрями Ирина впервые плясала перед девушками.

«Оживает наша Ирочка и похорошела как на даче», — думала Варя, с трудом вызывая в памяти вид прежней Ирины, со впалыми щеками и тусклым, усталым взглядом, который однажды так испугал её.

Ирина теперь многим нравилась, и за ней не прочь были поухаживать, но она упорно отвергала всех. Только один человек нравился Ирине; но он был женатый, и счастливый семьянин — их начальник цеха, Лобов Виктор Георгиевич.

— Ах, ну тогда пусть хотя бы похожий на него! — проговорилась как-то в пылу откровенности Ирина, впрочем поспешив повернуть все это в шутку. — И отец Юрке он, наверное, был бы хороший — вот что самое важное! — досказала она уже совершенно серьезно,

«Да, — тоскливо подумала Варя, — у Иры все это куда сложнеё, чем у нас, у девушек. У неё сын растет…»