Театральным шепотом повторял Борис:

— Ищи, ищи, дура! — Но она только хвостом виляла.

Пришлось Андрею оставить свою позицию. Он взялся за ошейник вместе с Борисом, скомандовал — и полезла она в яму!

При повторе Андрей только стоял рядом, а командовал Борис. Вскоре Рыжуха поняла, что он от нее хочет, и пошла!

Андрей достал из рюкзака пакет с сушеным мясом, отдал Борису.

— Выдай ей в награду кусочек, но только один, — эти пряники еще потребуются.

После награждения еще дважды, уже гладко, выполнила Рыжуха команду Бориса, и он снова выдал награду, на этот раз не только ей, но и Чепкану.

Затем, по указанию режиссера, отрепетировали этюд «Зверь атакует».

Андрей зарычал за медведя и, уже за себя, вскинув карабин, выстрелил, а Борис отскочил так проворно, что налетел на Чепкана и тоже, по своей инициативе, выстрелил в ближнее дерево, и обрадовался, что попал.

— Репетиция окончена, — объявил Андрей.

— Вход на спектакль по пригласительным билетам! — добавил Борис. — Первая картина у берлоги номер восемь! — Достав записную книжку, он прочитал: — «От вершины 272 на С-В 37° — 143 метра. Приметы: шест с „галстуком“ возле лаза и второй у „неба“. Идти по их створу…»

За полчаса добрались они до этой вершины, точнее, вершинки, оповещая о себе всю округу с помощью транзистора. Затем, уже в тишине, огляделись. Отыскав в бинокль оба шеста над ельником, обрадовались, что они уцелели и не придется канителиться, прокладывая путь по компасу.

Спустились в лощину и… как утонули в тесном колючем ельнике. Только когда оглядывался, видел Борис красную каску Андрея. Тот командовал: то правее, то левее, а несколько раз он останавливал Бориса и взбирался ему на плечи, чтобы увидеть створ.

Все гуще становились заросли, и чертовски длинными показались Борису эти 143 метра! Занемели пальцы, сжимающие пистолет и ошейник. Рыжуха то тянула его куда-то в сторону, то, резко остановившись, принюхивалась.

Наконец-то! Шест с «галстуком» (было видно, как колышется на ветру тряпица), а за ним, в основании бугра, у высохшей ели, чернела дыра — раскрытый лаз.

— Пускай! — шепнул Андрей.

Борис скомандовал, отпустил ошейник. Рыжуха пошла, но не так, как на репетиции, а как-то напряженно, прижимаясь к земле, шерсть на загривке дыбом. Только хвост остался виден, а затем и он исчез в черной дыре.

Тревожно зарычал где-то там, за спиной, Чепкан, а Рыжуха молчала. Показалось — вечность, а прошло, наверно, минуты три, как из темноты блеснули глаза, оскаленные зубы и вылезла Рыжуха, часто дыша, высунув язык.

Она отряхнулась и, помахивая хвостом, заняла свое место у левой ноги Бориса, всем своим видом как бы сказав: «Ерунда, ничего там нет интересного».

«Это для тебя, — подумал Борис, — а для меня только начинается!»

Он наградил Рыжуху кусочком мяса и взглянул на Андрея.

Тот кивнул и громко сказал:

— Путь свободен!

Борис медленно, раздвигая ветки, приблизился к черной дыре. Пистолет в правой — она чуть заметно дрожала, фонарик — в левой руке.

Опускаясь на колени, подумал: «Конечно, Рыжуха умная, но и зверь тоже может где-нибудь в ответвлении затаиться… Про это читал…»

Стало, что там скрывать, очень не по себе. Мурашки по спине от страха. И где-то там, как говорят «под коркой», все противилось тому, чтобы в черную дыру лезть…

Он оглянулся. Андрей стоял, широко расставив ноги, карабин на изготовке.

Мелькнуло вдруг в памяти:

И поэтические строки прибавили решимости. Он опустился на колени, рукой с пистолетом послал воздушный поцелуй Андрею и, опершись на локти, всунулся в черную дыру, прогоняя мрак светом фонарика.

Мгновенно убедился — никого, пуста берлога!

Переведя дух, он огляделся внимательно: пещера длиной метра четыре, без ответвлений, на полу ветки и мох, много мха, кровля из жердин, тоже зашпаклеванная мхом, а в стенах — плотный серый песок с черным щебнем.

Сфокусировав свет в узкий пучок, медленно его перемещая и ползя по-пластунски, Борис внимательно осматривал стены, постукивая молотком, надеясь увидеть хоть одну блесточку. Только обломки базальта.

Преодолев брезгливость, он разгребал мох на полу (дышать стало трудно) и убедился: там тот же серый песок со щебнем…

Пятясь, как рак, Борис вылез. Рыжуха ждала его у входа. Несколько минут Борис просидел на земле, жадно дыша, отдыхая. Андрей взял у него фонарик и внимательно оглядел берлогу.

А затем все они поспешили выбраться из ельника. Андрей, ни о чем не спрашивая, достал термос.

Вымыв в ручье лицо и руки, жадно выпив крепчайший чай, Борис ощутил, как проходит тяжелая, должно быть нервным напряжением порожденная, усталость.

Чтобы вовсе ее прогнать, он сказал бодро:

— Что ж, наши шансы растут.

Захотелось музыки, и он включил приемник, но слышно было только про заготовку сена.

Вскоре подошли они к берлоге номер семнадцать, расположенной в 365 метрах на северо-запад от той же вершины. Ее приметой служил один шест и пирамидка, сложенная из валунов.

Тут все повторилось. Опять ельник, команда «Ищи!», безмолвный рапорт Рыжухи. Он снова полз с пистолетом в руке и убедился, что хлопоты напрасны.

Эта берлога оказалась значительно больше первой, и, судя по «постелям», жильцов в ней было трое.

Сил и времени ее осмотр отнял меньше, и без отдыха двинулись они к следующей берлоге.

— «…И мне верится, что вот, за ближайшим поворотом…» — напевал Борис и действительно верил.

Но… опять пусто… И еще раз пусто… И еще раз…

Шестую берлогу искали долго, по компасу, считая «от печки» шаги… Ее примета — шест с консервной банкой — был кем-то, наверно медведем, вырван и разломан на три части.

Эта берлога оказалась интересной. Пещера в пласте известняка, среди толщи глинистых сланцев. Со свода свисало несколько сталактитов, и его пересекала жила с полупрозрачными кристаллами кальцита. При других обстоятельствах Борис застрял бы надолго, но сейчас решил, что отложит до лучших времен!

И снова вперед! В следующей — пусто, и опять — пусто… Уже к концу подходил долгий весенний день, а график выполнен не был. Оставалось в этом городе еще три медвежьих квартиры… Заспешили — и, как говорится, притупилась бдительность. Когда подходили к последней, Борис пистолет из кобуры не вынул и Андрей карабин с плеча не снял…

— Ищи! — скомандовал Борис.

Рыжуха полезла лениво. И вдруг раздался бешеный лай и визг.

Борис отпрыгнул так, что каска с головы слетела. Он видел, как мгновенно изготовился Андрей и рванулся с яростным лаем Чепкан на помощь Рыжухе…

Несусветная, усиленная рупором берлоги вакханалия звуков вдруг оборвалась…

Рыжуха, пятясь и рыча, выволокла что-то окровавленное, еще трепещущее…

— Барсук! — мгновенно определил Андрей и отогнал собак.

Когда и люди, и собаки немного успокоились, Борис полез, стараясь не запачкаться, отгребая окровавленный мох. Вылез он вскоре.

— Зато барсук — нам трофей за испуг, — попытался его развеселить Андрей.

— Федот, да не тот, — вздохнул Борис.

Так, не с тем трофеем и с безмерной усталостью, в полной темноте, закончили они первый день погони за последним шансом.

Ранним утром, тусклым, холодным, взвалив на себя весь груз, отшагали они километров восемь к каторжанской избушке, расположенной для них удачно, почти на полпути между Шайтанским городищем и поселком Билимбея.

То, что первый день был безуспешен, огорчило не очень. К этому Борис был внутренне подготовлен — не считал Чиронское поле перспективным, начал с него лишь из-за удобного подхода.