Все видели — медведь мгновенно сжал челюсти, клацнув зубами. Ручка зеркальца торчала из пасти, как папироса.

— Ну, Андрюшка! — Андрей выставил кулак.

— Честное слово, не нарочно, — ударил себя в грудь Андрюша, — челюсть как пружина и скользкая, вот и не удержал!

Вера Павловна дрожала и всхлипывала. Черные слезы текли по щекам, которые стали почти такими же красными, как губы.

Председатель положил руку ей на плечо:

— Успокойся, Веруша, и уходи, не женское это дело… Сами управимся и чемоданчик принесем.

Уговаривать не пришлось. Борис проводил ее до двери, извиняясь, благодаря, обещая непременно прислать снимки, которые известности принести не могли.

— Я после четвертого ранения санитаром поработал, и зубы рвать приходилось, — заверил председатель.

Он взял щипцы и, стуча деревянной ногой, вышел на передовую, скомандовав Андрюше:

— Держи крепче!

Встав на одно колено, он засунул в пасть щипцы. Раздался скрежет, щипцы мелькнули. Иван Кузьмич посмотрел на них с удивлением и стремительно поднялся. Пробормотав: «Замутило меня, извиняюсь!» — он поспешил к выходу.

— А, вояки, тетери-ятери! — Андрюша махнул рукой, и челюсть медвежья снова клацнула.

Упавшие на пол щипцы поднял Борис. Он не знал, что предпринять, и смотрел растерянно.

— Дай мне! — Андрей протянул руку.

Напрягшись всем телом, он рванул с поворотом, и в высоко поднятых щипцах сверкнул зуб, золотой рыбкой лег на подносик, поспешно подставленный Борисом.

Андрей приспособился ловко, только один зуб сломал и не смог вытащить, зато остальные пять легли на подносик. И с других зубов он сумел аккуратно соскоблить металл.

Через каких-нибудь пять минут, когда вернулся, отдышавшись, председатель, все уже было кончено. Обыск с изъятием ценностей произвели.

Исполнители и свидетели дружно и с явным удовольствием перетащили медведя в сарай. И все собаки их сопроводили, повизгивая и облизываясь.

Борис, в последний раз взглянув на медведя, почувствовал какое-то волнение и еле слышно пробормотал: «Прощай!», сознавая, что это сентиментально до глупости. И все же нахлынуло: возникали в сознании новые строки о чуде на таежной земле…

Усилием воли он заставил себя вернуться к реальности, понимая, что наступил самый ответственный момент.

Очень хотелось, поблагодарив всех, остаться одному и провести изучение спокойно, сосредоточенно, так, чтобы не получилось «мо эс два». Ради этого Борис готов был обойтись без обеда, хотя и не имел такой привычки. Но он знал: проверять заявки полагается гласно, совмещая роли следователя и комментатора, и понимал, что его уединение возле золота может быть плохо истолковано. Поэтому он заставил себя не высказывать нетерпения.

Обед тянулся долго, на каждое предложение Зины: «Отведайте еще!» — он отвечал: «Очень вкусно, благодарю!» — хотя и не замечал, что жует, мысленно проигрывая свои дальнейшие действия. Для всех здесь он выглядел знатоком, но сам-то не заблуждался на этот счет.

После такого обеда при иных обстоятельствах лень было бы шевельнуться, но тут Борис, подав пример всем, рысцой устремился в контору. И сразу же склонился над главным вещественным доказательством. Зубы на подносике подсохли, налипший металл посветлел, выглядел тусклым, каким-то не золотым, особенно в сравнении с блестящим обручальным кольцом на руке Андрея.

— Приступим к изучению! — объявил Борис, раскрыв на столе заведующего походную лабораторию.

Он решил не вспоминать про уже сделанные определения и начать снова, по всем правилам.

— С какого зуба возьмем пробу? Витя, выбирай!

Тот, явно довольный, оглядел все зубы на подносике и выбрал самый желтый и крупный.

Борис промыл зубы водой и объявил:

— Определим твердость металла.

Иголка легко вошла в него, почти на пять миллиметров и уперлась в кость. Затем Борис, тоже очень легко, срезал бритвой несколько чешуек металла в фарфоровую чашку и пояснил свидетелям, что все это характерно для золота и отличает его почти от всех других металлов.

— А теперь проверим другой важный признак: золото расплющивается при нажиме даже вот такой стеклянной палочкой.

Борис нажимал, но отчетливого результата не получил, и тут от его усердия сломалась палочка, поцарапала палец. Чтобы сохранить авторитет знатока, Борис поспешил перейти к определению цвета черты, пояснив, что почти у всех металлов она черная, а у золота — желтоватая. Он чиркнул зубом по фарфоровой пластинке, и между свидетелями возник спор — след остался не черный, но и не желтый, а по мнению большинства — зеленоватый.

Так один за другим проверил Борис физические признаки, и они показывали — золото. Но некоторые — далеко не так четко, как бы следовало по науке.

— Итак, — заключил Борис, — признаки подтверждают, но это лишь признаки, а для того чтобы получить доказательства, надо химичить!

Он зажег спиртовку.

— В фарфоровую чашечку, на чешуйки металла, — объявил он, — капаю крепкой серной кислотой. Если при нагревании металл растворится — значит, не золото!

И все увидели: забурлила, испарилась кислота, запахло серой, а металл как был, так и остался.

— Но и это еще не значит, что золото! Проверим теперь царской водкой.

— Такую, что цари пьют? — спросил Витянька.

Как шутка это не было воспринято, и, судя по лицам, не все свидетели были знакомы с такой водкой, поэтому Борис пояснил, что это смесь соляной и серной кислот, а затем накапал ее, подогрел чашечку, и — исчез металл, как не было его!

— Ура! — закричал Витянька.

Отец дернул его за ухо.

— Но и это еще только присказка. Бесспорным доказательством золота является реакция на кассиев пурпур. Говорят, что назвали ее в честь Кассия, полководца Древнего Рима, который, потерпев поражение, проткнул себя мечом, и его одежда из белой превратилась в пурпурную..

Борис налил в чашечку ложку воды, осадок растворился в ней без следа.

— Теперь добавим вот это.

Борис поднял флакончик с надписью «Хлористое олово». Сверкнули в воздухе капли, и прозрачный раствор мгновенно стал кроваво-красным!

— Теперь пусть меня повесят, если это не золото! — Борис протянул Андрею руку. — Поздравляю!

— Молодец! — Председатель в восторге так топнул деревянной ногой, что заколыхался кассиев пурпур.

Радостно зашумели все свидетели, но Борису еще хотелось узнать, что удалось извлечь из медвежьей шубы. Он пересыпал на покрытый клеенкой стол весь урожай.

Свидетели и помощники окружили стол, всем не терпелось увидеть золото, но желтых песчинок было меньше, чем иных, они тонули среди черных, серых, зеленоватых.

— Не будем тратить время. — Борис жестом попросил всех отойти от стола: — Сначала надо отделить тяжелые минералы от легких.

Он разделил песок на шесть порций и пересыпал одну из них в резиновую чашу, похожую на тюбетейку. Погрузив ее в таз с водой, начал осторожно покачивать, и было видно, что желтые и черные песчинки упорно сопротивляются, не уходят из чаши, а другие сползают, погружаются на дно таза.

Так, в шесть приемов, отделил он тяжелые минералы от лёгких, которые собрал в пакет, сказав, что их изучение дело несрочное. А тяжелые минералы он рассыпал ровным слоем и начал медленно перемещать над ними магнит.

К удивлению присутствующих, запрыгали, прилипли к магниту черные зерна.

— Это минералы железа, они тоже сейчас не нужны, — пояснил он, пересыпая их в пакет.

Оставшиеся тяжелые минералы, среди которых уже явно преобладали желтые, Борис переместил на сковородку и поставил ее на огонь.

— Зачем это, дядя Боря? — не утерпел Витянька.

— Хочу яичницу зажарить, — очень серьезно ответил Борис и лишь после длинной паузы пояснил: — Царя металлов обычно сопровождает блестящая свита — минералы, на него похожие, но не такие стойкие. При нагреве они тускнеют и этим выдают себя.