Шахов ответил улыбаясь:

— Утвердил, не отказываюсь, но буду рад, если наш прогноз окажется ошибочным и подтвердится тезис эмпириков: «Месторождения есть там, где их находят!»

— С этим не могу согласиться, — нахмурился Басов. — Все мы, товарищи, знаем, что в основе успехов нашей советской геологии лежит не эмпиризм, а глубокий научный анализ, определяющий идеологию, стратегию и тактику планомерного познания недр!

— Ну и что же в данном случае из этого следует? — ледяным тоном спросил Шахов.

— Считаю, что не следует подвергать сомнению итог работы всего коллектива из-за одной безадресной находки, которая, вполне возможно, к изучению недр прямого отношения не имеет! — Лицо Басова заметно покраснело.

Заговорил зам. директора по снабжению, благообразный, седобородый.

— Думаю, — сказал он, приставив палец ко лбу, — что в позиции товарищей Косякина и Басова есть рациональное зерно, и на сей раз существенно практическое. Уж коль в Кедровом кряже, охотниками да шишечниками исхоженном, золота никто не увидел, то или вовсе его там нет, или оно ой-ой как спрятано! Признав, что заявитель нашел не клад, а руду, мы косвенно берем на себя ой-ой какое обязательство: ее найти! А это ой-ой как трудно. И будут в дальнейшем вышестоящие товарищи вешать на нас всех собак…

— Точнее, всех медведей, — поправил Кравков.

— Укорять будут — такое богатство, а вы, сапожники… Помню, в долине Арги после ледохода нашли глыбу — чистый вольфрамит! Шум большой подняли, четыре года по всему речному бассейну ползали, пока дознались — глыбу эту в давние времена буддисты из Китая приволокли, поставили на горке, как святыню… Поэтому более мудро будет зарегистрировать только клад, а в протоколе отметить, что находку следует учитывать при дальнейших поисках в районе!

— Такую мудрость попросту называют «спихотехникой», — зло заметил Шахов.

Снова наступило оживление в зале.

— Тем более что в обозримом будущем поиски там не планируются, — добавил начальник фонда, хранитель геологических летописей.

— И вполне обоснованно. У нас немало более надежных объектов, до которых руки не доходят. Нельзя распылять средства и силы! — запальчиво заявил Косякин.

Тут оживление в зале стало всеобщим. Заговорили, заспорили, и не понятно было, кто за что и кого больше.

Шахов трижды стукнул по столу ладонью, и порядок был восстановлен.

— Итак, дилемма, — сказал он, — искать или оставить это удовольствие потомкам? Что скажет самый опытный из нас? Ваше заключение, Сергей Степанович!

— К отделу заявок дальнейшее уже не будет иметь прямого отношения, поэтому полагаю, что могу быть объективным. Считаю, что оставить такую находку без внимания недопустимо! И надо идти по свежему следу, пока первоисточник — месторождение или, допустим, клад, несомненно, обнажен, доступен, что может быть недолгим…

— А что скажет специалист начинающий, но наиболее в этой проблеме осведомленный? — блеснул зубами Шахов.

— Полагаю, что я тоже могу быть объективным, потому что перехожу на другую тему, — ответил Борис. Он заметил, что Басов на него смотрит, как гипнотизер, и его совет уклониться не забыл, но ему не последовал. — Откладывать не следует, — сказал он, — еще и потому, что в Молокановке к «медвежьему» золоту привлечено внимание. Многие охотники и лесорубы хотят участвовать в розыске золотой берлоги. Их помощь может быть очень полезной, и нельзя допустить, чтобы все это остыло, забылось…

— Согласен с Борисом Михайловичем, — заявил Косякин, — и поэтому предлагаю предусмотреть проведение в Молокановке разъяснительной работы, объявить большую премию тому, кто найдет клад, и этим на данном этапе ограничиться.

— Другие предложения имеются? — спросил Шахов.

Наступила тишина.

— Подведем черту, мы уже и так… — Кравков взглянул на часы и покачал головой.

Шахов подошел к окну, постоял минутку, глядя вдаль, и, вернувшись на свое место, сказал:

— Запишем решение. — Зрачки его сузились. — «В связи с особой важностью… и так далее, организовать в отделе заявок специальный отряд по проверке заявки товарища Степанкова…»

— Со следующего года, — подсказала заведующая плановым отделом, единственная женщина в «мозговом тресте».

— Нет, со следующего месяца! — отрезал Шахов.

— Константин Дмитриевич! Ведь у нас перерасход по поискам и штатное расписание трещит! — взмолилась заведующая.

— Зато по проверке заявок у нас есть резерв, а в это расписание я вправе внести изменения, — улыбнулся ей Шахов.

— Но вряд ли вы вправе под видом проверки заявки включать в план новые поисковые работы, — заметил начальник фонда.

— Где кончается проверка и начинается поиск — об этом можно спорить до посинения. Будем считать, что в нынешнем году только проверка, а в следующем грех замолим — по всем правилам предусмотрим поиск. — Шахов махнул рукой.

— Опять нам всыпят за нарушение финансовой дисциплины! — Голос заведующей зазвенел.

— Нам, но не в смысле вам, дорогая Вера Ефимовна, а нам, в смысле мне. — Шахов улыбнулся: — А мне не привыкать. И не скрываю — признаю плановое начало только в пределах, когда оно помогает, а не мешает работе!

— Крепко сказано! — В голосе Кравкова прозвучало одобрение.

Поднялся Басов, сказал:

— Считаю, что данное решение имеет принципиальное значение. Оно противоречит уже утвержденным основам поисков, и его не следует принимать в отсутствие директора.

Шахов ответил:

— Возражение отклоняется. В данном случае я не подменяю директора и действую в пределах прав главного геолога. Итак, запишем: «Начальнику отдела товарищу Пластунову в двухнедельный срок представить мне на утверждение программу и смету отряда». И прошу тебя, Сергей Степанович, сразу же приступить к организации отряда и принять на себя руководство его работой… Очень прошу!

Пластунов молча кивнул и отер платком лысину. Шахов поблагодарил и перевел взгляд на Басова:

— Вас, Николай Васильевич, прошу принять участие в работе отряда в качестве консультанта.

— Что же, коль надо, не возражаю, — пожал плечами Басов.

— Надо, так сказать, для объективности. Гипотезу Косякина о кладе отвергать не следует, но признать ее возможно лишь после того, как будет сделано все для ее опровержения!

— Цыплят по осени считают! — сказал Косякин.

— Благодарю вас, Борис Михайлович, вы свободны. Переходим к следующему вопросу, — сказал Шахов.

— Не ожидал я, что будет такой бой! — шепнул Борис Пластунову, покидая заседание.

— Пока это еще бой только местного значения! — несколько загадочно ответил Пластунов.

Заявление «Прошу меня перевести…» Борис подготовил заранее, со всеми необходимыми визами, и теперь оставалось получить резолюцию Шахова.

Очень хотелось успеть сегодня же все оформить и вылететь вдогонку за отрядом. Поэтому он обосновался в приемной, чтобы атаковать Шахова при первой возможности.

Настроение было приподнятое. Он сознавал, что не ударил в грязь лицом и наконец-то впереди своя долгожданная дорога (и в прямом и в переносном смысле).

Зоя подготовила Борису удостоверение и чек на оплату авиабилета, чтобы Шахов подписал без задержки.

А заседание продолжалось, и уже стало очевидным, что не успеть ему оформить сегодня все нужное, чтобы стать «командировочным».

— Ты так увлечен своим будущим, — сказала Зоя, — что даже не рассказал, как же решили относительно «медвежьего» золота?

Борис воспроизвел бой не без юмора.

— Не вижу ничего веселого в этом. Ты удираешь, а медведя нагрузили на дядю Степаныча, воспользовались, что он безотказный! — сказала Зоя.

Поглощенный заботой о самом себе, Борис даже не подумал о таком последствии решения Шахова.

— Мой переход давно уже договорен, — попытался оправдаться он и все же сразу как-то сник, замолчал.

…Когда заседание закончилось, Пластунов сразу же направился к автобусу. Выглядел он очень усталым. Борис проводил его, и оба они молчали…