– Вы поднялись по реке в этом суденышке? Да прекратите, Варшавски! Выкладывайте-ка всю правду!

– Это правда, – упрямо ответила я. – Хотите верьте, хотите нет. Со мной была мисс Чигуэлл – это ее шлюпка.

– Мне кажется, вы утверждали, что брат и сестра Чигуэллы пришли сюда вместе.

Я кивнула:

– Я знала, что, если расскажу правду, вы будете держать их с братом здесь всю ночь, а они слишком стары для этого. Кроме того, она получила ранение в руку. Даже если ее только слегка задело, она должна быть в постели еще час назад.

Мак-Гоннигал хлопнул рукой по ящику:

– Вы не вызываете симпатии, Варшавски. Даже полиция способна проявить заботу в отношении пары таких стариков, как Чигуэллы. Не могли бы вы отбросить к чертям свои умонастроения и позволить нам хоть на пять минут выполнить нашу работу? Вас могли убить, а миссис Джиак и ваших более пожилых друзей втянуть в переделку.

– К вашему сведению, – холодно сказала я, – мой отец был патрульным полицейским, и я никогда в жизни не относилась к полиции как к дуракам и свиньям. Как бы там ни было, никто не убит, даже те два куска дерьма, которые заслуживали этого. Вы хотите услышать остальную часть моей истории или настроены подняться на кафедру и еще немного попроповедовать?

Мгновение он сидел подавленный:

– Полагаю, что могу понять, почему Бобби Мэллори взвинчивается с полуоборота при виде вас. Я похвастался, что докажу лейтенанту: более молодой офицер с чувствительным подходом способен поладить с таким свидетелем, как вы, и я выясню все необходимое за пять минут. Выкладывайте конец вашей истории, коли я не могу критиковать ваши методы.

Я закончила свой рассказ. Я сказала, что не знаю, каким образом Чигуэлл связан с Юршаком и Дрезбергом, но они заставили его прийти сюда сегодня ночью и наблюдать за Луизой. А мисс Чигуэлл беспокоилась за брата, поэтому, когда появилась я со своим идиотским предложением подняться по Кэлумет и проникнуть на завод с тыла, она ухватилась за этот шанс.

– Я знаю, что ей семьдесят девять, но гребной спорт был ее хобби, когда она была еще ребенком. Она уверена в себе и великолепно работает веслами. Мы добрались сюда и улучили счастливое мгновение: Юршак скрылся в помещении завода, а Дрезберг пошел проверить людей в машине «Скорой помощи». Кто там был? Да те, кто стрелял в ваших парней, когда вы появились.

– Нет, там был дежурный, – пояснил Мак-Гоннигал. – Он пытался предотвратить вторжение. Кто-то дал ему в живот.

Неожиданно я вспомнила, что Кэролайн Джиак не знает, где ее мать. Я объяснила проблему Мак-Гоннигалу.

– Она, вероятно, добралась уже до мэра. Я хотела бы позвонить ей, если бы мы вернулись в один из офисов.

Он покачал головой:

– Полагаю, вы достаточно набегались за этот вечер. Я отправлю к ней домой человека в форме, и она сможет получить сопровождение в госпиталь, если захочет. А вас отправлю домой.

Я обдумала это. Я охотно не встречалась бы с Кэролайн в такую напряженную ночь.

– Не можем ли мы добраться до моего автомобиля? Он стоит ниже, на Стоуни, примерно в полумиле отсюда.

Он достал свою переносную рацию и вызвал офицера в форме – мою сопровождающую Мэри Луизу Нили. Она изящно отдала честь, но, я заметила, с любопытством ела меня глазами, ибо, в конце концов, ей было присуще все человеческое.

– Нили, я хочу, чтобы вы отвезли меня и мисс Варшавски вниз по дороге, где мы пересядем в ее машину, а затем поедем на Хьюстон по адресу, который она даст.

Он объяснил ситуацию с Кэролайн и Луизой.

Офицер Нили с энтузиазмом кивнула: это был шанс проявить себя в ходе особого задания, чтобы отличиться среди многих. Несмотря на то, что она была просто дежурным водителем, это давало ей шанс произвести впечатление на вышестоящего сотрудника мужского пола. Она поплелась за нами, когда Мак-Гоннигал пошел доложить Бобби, что мы намерены предпринять.

Бобби неохотно согласился – он не собирался одергивать своего сержанта в моем присутствии и перед офицером в форме.

– Но ты расскажешь мне все завтра; нравится тебе это или нет. Ты слышишь?

– Да, Бобби. Слышу. Только подождите до обеда. Я буду более контактной, если немного посплю.

– Хорошо, принцесса. Ты работаешь частным образом, когда тебе хочется, и оставляешь полицейским разгребать мусор. Ты дашь мне знать, когда я должен быть готов, чтобы выслушать тебя?

Голова моя снова закружилась. Я перешагнула тот предел переутомления, за которым у меня могли начаться галлюцинации, если бы не соблюдала осторожность. Поэтому последовала за Мак-Гоннигалом и Нили, не попытавшись ответить Бобби.

Когда офицер Нили высадила нас у моей машины, я молча выудила из кармана ключи и отдала их Мак-Гоннигалу. Мы пересели, и он развернул автомобиль на изрезанном колеями дворе, а я откинулась на пассажирском сиденье, установив его почти горизонтально.

Была уверена, что тут же засну, но образы этой ночи продолжали будоражить мой ум. Не тихое путешествие вверх по реке Кэлумет – оно уже слилось с сюрреалистическим миром полузабытых снов, – а Луиза, лежащая на каталке в недрах завода, и холодное безразличие Дрезберга, и ожидание полиции в кабинете Чигуэлла. Тогда я не испугалась, но теперь всплывавшие из памяти картины вызывали у меня дрожь. Я попыталась вдавить ладони в сиденье, чтобы унять эту дрожь.

– Это последствия шока, – раздался в темноте бесстрастный голос Мак-Гоннигала. – Не стыдитесь этого.

Я вернула сиденье в вертикальное положение.

– Безобразие! – сказала я. – Причины, по которым Юршак собирался сделать это, – ужасны, и Дрезберг вовсе не человек. Он бесчувственная смертоносная машина. Если бы только они оказались парой подонков, набросившихся на меня в аллее, я бы не чувствовала сейчас того, что испытываю.

Мак-Гоннигал протянул руку и нашел мою левую. Он успокаивающе сжал ее, но ничего не сказал. Через минуту его пальцы затекли, он убрал руку и сосредоточился, поворачивая на автостраду Кэлумет.

– Хороший следователь воспользовался бы вашим утомлением и заставил вас объяснить, какие такие ужасные причины были у Юршака.

Я взяла себя в руки, стараясь беречь жизненные силы. Никогда не говори не подумав – кардинальное правило для моих клиентов тех дней, когда я была общественным защитником: сначала полицейские мучают вас, потом проявляют к вам некоторую симпатию, а потом заставляют вас признаться.

Мак-Гоннигал пытался разогнать мой «шеви» до восьмидесяти, но когда дошел до семидесяти, двигатель начал вибрировать.

– Я ожидал, что у вас наготове какая-то тайная история, – продолжал он, – и действительно было бы полицейской жестокостью заставлять вас продолжать рассказ, когда вы так измучены.

После этих его слов искушение рассказать ему все, что мне известно, стало почти непреодолимым. Я заставила себя наблюдать за пейзажем, открывавшимся из каньонов по обеим сторонам автострады, лишь бы избавиться от видения: рассеянный взгляд Луизы, спутавшей меня с Габриелой.

Мак-Гоннигал не заговаривал снова до тех пор, пока мы не миновали выезд из Лупа, и только потом спросил адрес Луизы.

– Вы не хотели бы вернуться со мной на Джефферсон-парк? – неожиданно спросил он. – Выпить бренди, расслабиться?

– Желаете выведать все мои секреты в постели после второй рюмки? Нет. Не огорчайтесь – предполагалось, что это шутка. Вы просто не сумели бы разговаривать в темноте.

Это прозвучало вызывающе, но меня ждала Лотти, она беспокоилась, и я не могла оставить ее в неведении. Я постаралась объяснить это Мак-Гоннигалу:

– Она – одна из тех, кому я никогда не лгу. Она… не то что моя совесть, а просто человек, который помогает мне увидеть, кто я есть на самом деле.

Он не отвечал до тех пор, пока не выехал с Кеннеди на Ирвинг-парк.

– Да, понимаю. Мой дедушка был такой же. Я пытался представить себя в вашей ситуации, когда он не ложился спать из-за меня. Я тоже обязан был вернуться.