– Ладно, Трой. Отметь место.

Трой что-то проворчал, скинул меня с плеча и бросил на хлюпающую землю.

– Хватит или подтолкнуть подальше?

– Она никуда не денется. Давай смываться!

Сгнившая осока и липкая грязь ослабили падение. Я лежала в холодной вязкой топи, которая, просачиваясь через одеяло, принесла временное облегчение моей больной голове. Но пока я лежала там, постепенно утопая, вода стала проступать сквозь грязь в мой кокон. Я почувствовала, как она подступает к ушам, и запаниковала. Я беспомощно билась в темном коконе, страшась, что утону, когда черная болотная вода попадет в мои легкие, проникнет мне в сердце и мозг. Кровь прилила к голове, и я разрыдалась, заливаясь беспомощными слезами.

В какой-то момент я снова потеряла сознание. Когда я пришла в себя, я была насквозь промокшей. Вода, стояла у меня в волосах и, щекоча, лезла в уши. Мои плечи онемели, словно в них вогнали железные прутья, отделив грудную клетку. Однако забытье и холодная влажная грязь отрезвили мою голову. Думать мне не хотелось, положение, в котором я очутилась, было слишком жутким. Но с минуты на минуту я должна заставить себя соображать, пока владею здравым смыслом.

Я перекатилась на бок – одеяло отяжелело от грязи. Напрягая ничтожные силы, я умудрилась принять сидячее положение. Мои лодыжки были связаны вместе, а руки отведены за спину и скреплены в запястьях. Я не могла опираться на руки, но, опустив их ниже и пихая себя под зад, я сумела подать свое тело вперед, опираясь на пятки, сгибая и выпрямляя колени.

Я должна была догадаться, что они несли меня к болоту по той тропинке, с которой сбросили Нэнси, то есть в самом удаленном от дороги месте. После нескольких проб и ошибок, в результате которых я едва отдышалась внутри грязного кокона, мне удалось понять, что вода находится справа от меня. Я осторожно развернулась на сто восемьдесят градусов так, чтобы медленное продвижение осуществлялось в направлении к дороге. Я старалась не думать о расстоянии, не вычислять свою вероятную скорость, гнала мысли о еде, ванне и постели. Вместо этого я представляла себя на солнечном пляже. Может быть, на Гавайях. Может быть, неожиданно появится джинн и вытащит меня из моей темницы.

Ноги и руки у меня дрожали: слишком много усилий и слишком мало физических сил. Через каждые несколько толчков я вынуждена была останавливаться и отдыхать. На второй раз, когда я остановилась, я почувствовала, что опять проваливаюсь в забытье. Очнувшись, я сообразила, что уткнулась в траву. Тогда я заставила себя считать: пять толчков вперед – счет до пятнадцати, еще пять толчков – счет до пятнадцати и так далее. Ноги дрожат, голова кружится… пятнадцать. Мой пятнадцатый день рождения. Габриела умерла за два дня до этого. Последний вздох на руках у Тони, а я была в тот момент на пляже. Может быть, там и вправду есть небеса и Габриела с ее чистым голосом, звучащим в хоре ангелов, ждет меня, раскинув руки словно крылья мне навстречу, в объятиях безграничной любви… ждет, когда мое контральто сольется с ее сопрано.

Лай собаки снова привел меня в сознание. Красноглазая охотничья собака! На этот раз я не смогла сдержаться: я была слаба, и маленькая струйка мочи потекла из-под меня. Я слышала, как собака подбирается все ближе, ее дыхание становится все отчетливее… Наконец короткий резкий лай, и нос пса уткнулся сбоку в мое одеяло. Я упала на бок и лежала беспомощным клубком грязи и тряпок, тщетно пиная воздух. Я чувствовала, как лапы зверя тяжело давят мое плечо. Я продолжала брыкаться в одеяле, пытаясь отогнать собаку. Мелкие слезы страха стекали мне на нос. Вот ее клыки тянутся к моей голове, а мои руки связаны. Когда она прокусит одеяло, чем я защищу свое горло? Мои руки связаны сзади, но я не прекращала слабые пинки. Ужас загрохотал в моих ушах, когда я почувствовала вдруг, как мои ноги опять коснулись воды. Сквозь грохот в ушах я услышала голос и, собрав все оставшиеся силы, попыталась закричать.

– Ты добралась? Ты нашла ее? Это вы, куколка? Это вас завернули в одеяло? Вы меня слышите?

Так, значит, это не красноглазая собака моих наваждений, а Пеппи! И мистер Контрерас! Моя радость была так велика, что болевшие мышцы моментально испытали облегчение. Я слабо мычала. Пожилой человек лихорадочно боролся с узлами, разговаривая все время с самим собой:

– Я мог бы догадаться и прихватить нож вместо этого разводного ключа. Следовало предположить это… ты, глупый старик. Почему ты собрался идти, взяв ключ, когда нож – это то, что нужно? Приготовьтесь, девушка, мы почти у цели, не покидайте корабля теперь, когда мы так близки к спасению.

Наконец ему удалось сорвать одеяло с моей головы:

– О мой Бог! Это скверно. Позвольте вытащить вас отсюда.

Он отчаянно трудился, пытаясь расправиться с узлами за моей спиной. Секунду собака встревоженно смотрела на меня, а потом начала лизать мое лицо. Я словно превратилась в некогда потерянного ею щенка, которого она наконец нашла. Все время, пока мистер Контрерас, высвободив мои руки, растирал отчетливо видимые следы нарушения кровообращения, она продолжала умывать мне лицо. Он был потрясен, увидев меня в нижнем белье. Он испугался, что меня изнасиловали, и с трудом вник в мои заверения, что меня просто хотели утопить. Тяжело опершись на его плечо, я позволила ему тащить меня к дороге.

– Я привел сюда одного молодого дамского угодника. Адвоката, как он сказал. Не поверил, что вы и вправду можете оказаться здесь, поэтому ждет вас в автомобиле. Когда ее королевское высочество вернулась с озера без вас, я забеспокоился. А потом объявился этот молодой выскочка и сообщил, что вы собирались встретиться с ним в девять. Он спрашивал, где вы мотаетесь, он, видите ли, не может ждать весь день. Знаю, знаю! Вы не хотите, чтобы я маячил у вас за спиной, куколка, но я же был там, когда тот негодяй пообещал утопить вас в болоте, поэтому я заставил этого умника привезти нас сюда вниз. Меня и ее высочество, вы понимаете… Я вычислил место и был уверен, что мы сумеем найти это место после того, как вы показали мне его на карте.

Мы вышли на дорогу. Там стоял Рон Каппельман, облокотившись на свой побитый «рэббит», и беспечно насвистывал, глядя в небо. Когда он увидел нас троих, он прямо-таки подпрыгнул и побежал через дорогу нам навстречу. Он помог мистеру Контрерасу перетащить меня через ограждение и уложить на заднее сиденье автомобиля. Пеппи затявкала и просочилась между ними обоими, чтобы втиснуться и улечься рядом со мной.

– Проклятье, Варшавски. Вы пропустили встречу, да еще забрались так далеко. Что, черт возьми, с вами случилось?

– Оставьте ее, молодой человек, и не говорите подобных гадостей. В английском языке существует масса других слов, кроме проклятий. Я не знаю, что подумала бы ваша мать, если бы услышала вас, но нам следует немедленно доставить эту леди к доктору, чтобы ее привели в порядок. А уж потом, если захотите, будете совать свой нос и выяснять, как она попала туда, где была, может быть, она и пожелает говорить с вами.

Каппельман рассердился и приготовился возражать, но, поняв бесполезность этого, сел на водительское место. Я потеряла сознание еще до того, как он развернул свой автомобиль. Что было потом, я не помнила. Я не знала, что Каппельман остановил водителя патрульной машины штата и тот доставил нас с эскортом в клинику Лотти, мча со скоростью восемьдесят миль в час. Я не знала и того, как мистер Контрерас с присущим, ему упрямством отстаивал меня, не позволяя везти в больницу без ее разрешения. Не знала, что Лотти, бросив лишь один взгляд на меня, лежавшую на заднем сиденье, вызвала машину «Скорой помощи», чтобы доставить меня в – «Бет Изрейэль» как можно скорее. Ни даже как Пеппи не хотела оставлять меня на попечение санитаров. Она держала одного из них за запястье своими сильными челюстями и не давала увезти меня. Они сказали, что я ненадолго пришла в сознание и сказала Пеппи, чтобы она отпустила руку парня, но я ничего не помнила об этом, даже в качестве фрагмента сновидений. Наконец около шести утра в четверг я очнулась. Пережив несколько минут недоумения, я поняла, что нахожусь на больничной койке, но не могла сообразить, что я там делаю и как туда попала. Однако, как только я попыталась сесть, от моих плечей в голову полетел такой острый сигнал боли, что воспоминания нахлынули на меня.