Я снова забралась в свой «шеви» и взялась за руль. Была еще только середина дня, но я чувствовала такую усталость, как будто неделю взбиралась на Эверест. В машине все еще ощущался запах блевотины, хотя я потратила добрых полчаса на ее отмывание. Но через несколько секунд поняла, что пахнет от моей одежды. Я же тут ползала на коленях, пока мыла и чистила. Включив зажигание, я помчалась на бешеной скорости, почти не обращая внимания на светофоры. Больше всего мне сейчас хотелось попасть домой, сорвать с себя одежду и соскрести всю грязь.

Я поставила «шеви» под невероятным углом к тротуару и помчалась по лестнице через две ступеньки. Едва закрыв за собой дверь, тут же начала сдирать с себя одежду. Скинула все в кучу на пол и прямиком понеслась в ванную. Я стояла под горячим душем больше получаса, дважды вымыла голову, а кожу протерла, наверное, до дыр, пока наконец не почувствовала, что отмылась. Оставалось только надеяться, что я очистила себя и свою жизнь от всех алкоголиков и наркоманов.

Одевалась я очень медленно, так же медленно и тщательно накладывала косметику, а волосы даже уложила гелем. Вдруг захотелось выглядеть элегантно, и потому я надела золотисто-желтое платье из хлопка, с большими черными пуговицами, черные туфли и даже сбегала в холл за черной сумкой, под цвет.

Изгаженная одежда все еще валялась на полу. Я потащила ее в подвал к стиральной машине. Постельное белье, которое я заложила туда утром, уже можно было перекладывать в сушку, но нет, решила я, на’ сегодня хватит. Я заложила джинсы и рубашку туда же, в машину, и снова включила ее на полный цикл.

Часы показывали чуть больше часа. Встреча с Домиником Ассуево назначена на три, но до этого я еще хотела повидаться с Церлиной, хотя мой энтузиазм по отношению к семейке Рамсей здорово поубавился. Значит, поесть не успею. Ну что же… Я села в машину, вырулила на Лейк-Шор-Драйв и влилась в поток машин, следующих на юг.

Клиника Майкла Риза выходит на набережную озера и занимает около одной-двух миль по Двадцать седьмой улице. И мне пришлось изрядно покружить, прежде чем кто-то потеснился на метр, так что будь я проклята, если заплачу за парковку.

В стеклянной будке у ворот клиники сидел охранник. Он даже не поинтересовался, кто я такая и к кому иду. Так что история о «социальной защите» не пригодилась.

В коридорах стоял специфический больничный запах – смесь лекарств, антисептиков и человеческого пота, – который заставил меня вздрогнуть: я столько времени провела в клиниках, когда болели родители. Мама умерла от рака, мне тогда едва исполнилось пятнадцать. Отец – десятью годами позже от эмфиземы легких: слишком много курил. Иногда я все еще злюсь на него за это. Вот как сейчас…

Церлина Рамсей лежала в четырехместной палате. По стенам были развешаны телевизоры, которые показывали различные мыльные оперы. Две женщины взглянули на меня с безразличным видом и вновь устремили глаза на экраны. Две другие даже не обернулись. Какая же из них Церлина? Никто из них даже отдаленно не напоминает Сериз. На одной из кроватей висела табличка, запрещавшая курить, так как больной подают кислород. Лежавшая на этой кровати женщина, маленькая толстушка, левая рука которой была покрыта марлей и чьи пышные формы выпирали из тесной больничной рубашки, показалась мне наиболее подходящей кандидатурой. После пожара Церлина наверняка должна страдать от удушья, так что кислород скорее всего мог понадобиться именно ей.

Я подошла к кровати. Она оторвалась от телевизора и с подозрением взглянула на меня.

– Миссис Рамсей? – спросила я. Она не ответила. – Меня зовут Ви. Ай. Варшавски. Вы, насколько мне известно, знакомы с Элиной, моей тетушкой.

Черные глаза все так же недоверчиво смотрели на меня.

– Вы в этом уверены? – спросила она, откашлявшись, хриплым голосом.

– Так она мне сказала. Вы жили вместе в «Копьях Индианы», иногда вместе распивали бутылочку пива.

– Ну и что из этого?

Я стиснула зубы и ринулась вперед:

– Вчера вечером она и Сериз приходили ко мне.

– Сериз? А она откуда взялась, с какой планеты?

Я огляделась. Ну конечно, живой театр интереснее телевизионного – женщины даже не пытались скрыть своего любопытства.

– Скажите, не могли бы вы выйти в холл с этой штукой? – Я показала на кислородный аппарат. – Мне не хочется, чтобы нас слышали.

– А я вообще не собираюсь вас слушать. Эти двое наверняка выудили у вас деньги, а мне нечем за них платить. Мне даже ночевать негде.

– Нет, разговор пойдет не о деньгах.

Она все еще смотрела недоверчиво, однако стала медленно подниматься с постели. Странно, она не выглядела толстой, скорее массивной. Как монумент. Я хотела поддержать ее, но она оттолкнула мою руку, ворча поднялась, сунула ноги в шлепанцы. Кислородный аппарат был на колесиках. Толкая его перед собой, она, как приливная волна, плыла к дверям – няни и медсестры расступались перед ней. В холле она, немного задохнувшись, тяжело опустилась на стул. Эти стулья… Они были обиты клеенкой, и мыли их последний раз, наверное, еще при жизни Майкла Риза. Я опасливо уселась на самый краешек.

– Значит, Элина – ваша тетка? Не скажу, что вы очень на нее похожи.

– Рада это слышать. Она старше меня на тридцать лет и три тысячи бутылок. – Церлина хрипло рассмеялась. – Вы тоже не очень похожи на Сериз.

– Ну, это из-за тех же тридцати лет, о которых вы говорите. В ее возрасте я выглядела совсем неплохо. Да и сейчас смотрюсь получше, чем она будет выглядеть в моем возрасте… при таких-то темпах. Что они вам наговорили с этой вашей теткой?

– Ее ребенок, – выпалила я. – Кэттерин.

Она уставилась на меня, открыв рот. Ну вот, сейчас скажет, что у Сериз нет и никогда не было детей.

– Да, – произнесла она наконец, – самое время вспомнить сейчас о ребенке.

– Скажите, Кэттерин была с вами в ту ночь, когда горела гостиница? – Я старалась выбирать окольные пути.

– Ну как же! В среду она притащила мне малышку и оставила ее. Но вы же знаете, какие правила в СРО. И Сериз их знает. Только никогда ни о чем не думает!

Несколько минут Церлина сидела молча, уставившись в пустоту. Аппарат ритмично попискивал, как будто в такт ее мыслям. Она посмотрела мне прямо в лицо.

– Ладно, расскажу все, как было, – решилась она наконец. – Не знаю, можно ли вам доверять, но вы не похожи на свою тетку. Та готова на все, лишь бы выудить деньги на бутылку.

Я почувствовала себя несколько неуютно. Одно дело – считать, что твоя тетка выкидывает всякие шутки с пожилыми пенсионерами, и совсем другое – знать, что она шантажирует людей из-за бутылки.

– Хотя иногда я и сама не прочь выпить рюмочку-другую. И потом, с Элиной не соскучишься, порой с ней забываешь даже о собственных бедах. – Она погрустнела; видимо, даже сейчас эти самые беды не давали о себе забыть. – Так вот. В прошлом году Сериз родила ребенка. Не дай Бог, что было… Она же наркоманка. Принимала героин даже во время беременности. Я ей говорила, чем это кончится. Она даже сделала вид, будто лечится. Это было как раз, когда ее арестовали за воровство. Они воровали вместе с дружком. Но она была беременна, к тому же попалась в первый раз, так что ее отпустили. При условии, что начнет лечиться.

Она взглянула на меня враждебно, как бы ожидая моего осуждения за то, что у нее такая дочь. Но я смотрела сочувственно.

– Ну вот, потом родился ребенок. Господи, что творилось! Сначала ребенок был в больнице, потом его забрала Мэйзи, другая бабушка. Я не могла, моих сбережений едва хватает на жизнь. Пенсии не получаю, всю жизнь убирала квартиры, пока не забарахлило сердце. Но я помогала Мэйзи, как могла. Со временем девочка стала спать по ночам и даже научилась смеяться.

– Значит, Сериз никогда не заботилась о дочери?

– Нет-нет, она начала о ней заботиться, когда в ее жизни появился Отис. Это было в июне. А потом вдруг, в ту самую среду, она приходит ко мне и заявляет, что не может круглые сутки сидеть с ребенком. Я сказала, что раньше надо было думать, когда ноги раздвигала. Но она все равно оставила у меня Кэттерин, сказала, что уедет на несколько дней с Отисом. Ну что, иду звонить, но не могу найти номера его сестры, поэтому звоню Мэйзи, она присылает своего парня забрать Кэттерин. Вы думаете, Сериз беспокоится о девочке? Как бы не так. Да она ни разу не удосужилась навестить меня в больнице!