Когда мы вели подготовку к созданию партизанского отряда в Аньту, она писала мне о своем желании приехать ко мне и продолжать борьбу. Тогда мы торопились с подготовкой к вооруженной борьбе, а я думал, что если начнется эта наша борьба, то женщинам будет трудно следовать за мужчинами. И я не послал ей свое согласие на ее приезд в Аньту.
Еще до того времени мы хотя и много говорили, что женщины должны пользоваться равными с мужчинами правами, но считали их неподходящими к вооруженной борьбе.
Если в том же году, когда Рю Чхун Ген вернулась на Родину, было бы ей лет 50, то мы направили бы ее на учебу и привлекли бы к общественной деятельности.
Наш принцип был таков: как только разыщем тех, кто в былые годы непосредственно участвовал в революционной борьбе или был причастным к ней, независимо от того, что они уже в несколько пожилом возрасте, послать их на учебу, дать им подходящие места, чтобы они могли заниматься политической деятельностью. Как бы ты ни был умен и каким бы способным ни был, если ты долгие годы, не занимаясь общественной деятельностью, будешь зарываться с головой в дела семейные, то будешь неизбежно терять способность мышления, станешь несведущим в жизни, и у тебя, как говорится, будет ржаветь воззрение на жизнь.
После освобождения страны немало ветеранов революции и людей, кто был причастным к революционной борьбе, не выдвигались на соответствующие посты, оставались, как говорится, втуне. Фракционеры долгие годы не представляли их к выдвижению на руководящие посты, ссылаясь на то, что ветераны антияпонской революции хотя и имеют за плечами хороший опыт прошлого, но они, мол, «неучи», никуда не годятся. Но если они действительно «неучи», то надо было бы послать их учиться, упорно воспитывать их, чтобы они стояли на своих ногах. Но фракционеры отстранили их и закрывали на них глаза.
Вот почему мы приняли необходимые меры: если найдутся дети павших революционеров и те, кто был причастным к нашей революционной борьбе, посылать их на учебу в Высшую партийную школу или в Академию народного хозяйства, а потом выдвигать их на руководящие посты в соответствии с их подготовленностью.
Если не учиться, не вести жизнь в организациях, то и ветераны революции становятся отжившими свой век людьми.
Через вышеуказанный процесс многочисленные ветераны революции, дети павших революционеров и те, кто содействовал нашей антияпонской революционной борьбе, росли способными руководителями партии и государства, видными общественными деятелями.
Одним из таких лиц был и Мун Чжо Ян из Уцзяцзы. В бытность свою заведующим орготделом Уцзяцзыской организации АСМ, он вместе с Пен Даль Хваном, Чвэ Иль Чхоном, Ли Мон Рином, Ким Хэ Саном оказывал нам большую помощь. Вместе с нами он писал много статей, часто выступал с речами, с большим азартом участвовал и в создании массовых организаций. И собрания, вероятно, больше всего проводились в его доме.
Когда я был в Уцзяцзы, много доставлял хлопот семьям Мун Си Чжуна, старшего брата Мун Чжо Яна, и Чвэ Иль Чхона.
Мун Си Чжун был человек добрый и щедрый. Несколько месяцев кормил нас бесплатно. Когда мы действовали в Уцзяцзы, он зарезал для нас и свинью, прося нас об одном — во что бы то ни стало вернуть стране независимость. Это, кажется, происходило как будто вчера. Я долго жил в его доме, питался, пользовался ночлегом. Мне каждый раз подавали на обеденный стол соленый чеснок. Ничего не скажешь, каким вкусным был этот чеснок! Вкус его был исключительно оригинальным. И после освобождения страны, когда я встретился с дочерью Мун Си Чжуна — Мун Сук Гон, тотчас же вспомнился мне тот самый соленый чеснок, и я пригласил ее в свой дом, чтобы она научила нас методу засолки чеснока.
Каждый раз, когда я бываю на периферии, подают мне на обеденный стол соленый чеснок, но вряд ли можно сравнить его по вкусу с тем соленым чесноком, который я когда-то аппетитно ел с вареной чумизой, разбавив ее водой.
Недавно Мун Чжо Ян отметил свой 80-летний юбилей. Вспоминая прожитые годы в Уцзяцзы, я направил ему букет Цветов и накрыл в его честь юбилейный стол.
Когда я бывал в Уцзяцзы, по нескольку недель находился и в доме Чвэ Иль Чхона, бывшего председателем местной организации АСМ и главным редактором журнала «Ноньу». В те времена его звали и Чвэ Чхоном или Чвэ Чхан Соном. Чвэ Хен У, под именем которого были изданы «Краткий очерк истории корейского революционного движения за рубежом», — это его псевдоним, под которым он занимался сочинением трудов в Сеуле после освобождения страны.
Он считался самым образованным в Уцзяцзы. Он не писал стихов, как Ким Хек, но владел талантом незаурядного прозаика. По нашему совету он, находясь несколько лет в Чанчуне, вел подпольную деятельность и работал начальником филиала редакции «Тоньа ильбо». Тогда он собирал массу материалов о нас, писал много хороших статей, часто посылал их в печать.
Чвэ Иль Чхон был «поднадзорным лицом», за которым неотступно следила японская контрразведка. За воротами заведуемого им филиала редакции «Тоньа ильбо» чуть ли не каждый день несли дежурство японские жандармы и сыщики, зорко следя за ним. Противник стал обращать на него внимание за то, что он продолжал и в Чанчуне работу с молодежью и что он в тесной связи с патриотически настроенными деятелями внутри страны зачастую вел пропаганду о нас. После того, как мы начали вооруженную борьбу в Восточной Маньчжурии, он рекомендовал в антияпонские партизанские отряды несколько юношей-активистов, непосредственно подготовленных организацией АСМ. Подлинное описание национально-освободительной борьбы корейцев в Маньчжурии в «Кратком очерке истории корейского революционного движения за рубежом», его живое и страстное перо, чем безукоризненно воспроизведены эти события, следует оценивать как плод, добытый и выращенный в ходе такой революционной практики.
Когда Чвэ Иль Чхон находился в Шэньяне и Пекине, он не раз приезжал в Сеул, где рассказывал видным деятелям страны и представителям различных слоев населения о боевых успехах в антияпонской вооруженной борьбе. После того, как была создана Лига возрождения Родины, он разъяснял им Программу этой лиги из десяти пунктов. По его агитации Научное общество корейских языковедов и Движение этнографов, которые возглавлял Ли Гык Ро, целиком и полностью поддерживали Программу Лиги возрождения Родины и в соответствии с ее духом развертывали борьбу в защиту национальной культуры и духа нации.
Когда усиливались преследования и надзор со стороны японских ведомств, Чвэ Иль Чхон приехал в Сеул с материалами о нашей борьбе и движении за независимость страны, которые он как начальник филиала редакции «Тоньа ильбо» собирал лично в различных районах Маньчжурии. Он передал целиком эти материалы Ли Гык Ро, который тогда возглавлял Научное общество корейских языковедов, как это было уже сказано выше. Среди этих материалов были и кипы номеров журнала «Ноньу», который мы издавали в Уцзяцзы.
— Эти материалы, — говорил Чвэ Иль Чхон, обращаясь к Ли Гык Ро, — имеют ценность национального сокровища. За мной постоянный надзор и слежка, и мне не под силу хранить эти материалы. По ним я хотел бы написать историю, когда страна станет независимой. Прошу вас, уважаемый Ли, что бы ни случилось, бережно хранить их до того времени.
Оставив материалы с такой просьбой, он снова уехал в Маньчжурию.
Сразу же после освобождения страны Чвэ Иль Чхон взял обратно у Ли Гык Ро эти материалы, которые тот бережно хранил по его просьбе, и тут же написал «Краткий очерк истории корейского революционного движения за рубежом». Эта книга была напечатана на регенерированной бумаге даже с песчинками, изготовленной из макулатуры, но она пользовалась такой широкой популярностью, что читателей ее и не счесть. Молодые интеллигенты, специалисты по истории и литературе, переписывали весь текст и с увлечением читали.
После освобождения Кореи военная администрация США, определив антикоммунизм и акты против Севера в качестве «государственной политики» южнокорейского режима, поддерживала его штыками. И в такой жуткой обстановке Чвэ Иль Чхон писал карикатуру, посвященную антияпонской борьбе, разжигал среди детей и молодежи дух антиимпериалистической и антияпонской борьбы.
