Чем интересен и ценен парадоксальный стиль мышления, возникающий в связи с изменением сознания в сомнамбулизме? Для занятия наукой в известном смысле необходимо «параноидальное» мышление, состояние одновременного постижения двух или более противоположных или противоречащих друг другу идей, образов, концепций. Применяя подобное мышление к познанию природы, ученый старается раскрыть ее «заговоры» и обнаружить связь между несовместимыми на первый взгляд двойственными явлениями. С позиции здравого смысла и рациональной логики во многих случаях это сделать вряд ли возможно. А при таком раскованном взгляде на мир, который может быть вызван гипнотическим трансом, получает преимущество царство «безумных», парадоксальных идей, озарений, предчувствий, наитий, что зачастую приводит к открытиям там, где, казалось бы, нет на это оснований. Этот процесс называется «подсознательным творчеством».
В современной физике без парадоксального стиля мышления не обойтись. Путь проникновения в природные закономерности настолько усложнился, что стиль мышления, связанный с логикой, здравым смыслом и причинно-следственными связями, лежащими на поверхности и читаемыми логическим путем, исчерпал себя. Исследователь психологии творчества, историк науки и философ, академик Б. М. Кедров пишет: «Открытие может совершиться при помощи индукции и дедукции, то есть обыкновенного логического рассуждения, подобно вычислению, но когда дело доходит до прорыва в новую область, до преодоления психологического барьера и ниспровержения привычных представлений, — тогда и индукция, и дедукция уступают место интуиции» (Кедров, 1987). Парадоксальный стиль мышления, имея определенный образный строй, формируясь в подсознании, присущ людям творческих профессий, без него нет искусства как такового.
Второе отличие поведения испытуемых от актеров О. К. Тихомиров называет наиболее важным. Оно заключается в постсомнамбулической реакции испытуемых в связи с выполнением заданий творческого характера. У всех испытуемых постсомнамбулическая инерция была демонстративно выраженной. Все чувствовали после сеансов подъем психической активности, которая носила следы отображенной работы с заданиями. Например, один из испытуемых написал дома поэму на тему теста общности между паровозом и пароходом.
Испытуемый Л. Г. после двух сеансов с творческими заданиями, в которых он принимал участие, сообщил, что он «совершенно переродился и стал иначе воспринимать мир, более ярко и полнокровно». Настроение было все время приподнятое, хотелось работать, мыслить, созидать. Он, никогда не занимавшийся литературой, за три дня написал целое сочинение, которое с удовольствием читал друзьям и родным.
О. К. Тихомиров говорит, что испытуемая А. Ш, научный сотрудник одного из исследовательских институтов, после участия в опытах также сообщала о хорошем самочувствии и приливе энергии, улучшении трудоспособности. Испытуемый Л. в течение нескольких дней чувствовал, что «как бы мимо воли видит связь и закономерность в развитии вещей и отдельных предметов». Общее состояние «отличное, хочу много работать, много делаю, много успеваю. Начал писать рассказы. Любопытно, что герои зачинаются и встают из головы, как Афина Паллада из головы Зевса, — ну прямо музыкальная картина „Рассвет над Москвой-рекой“. Войска мои сейчас на голову выше меня, и, когда они идут в атаку, передо мной одна задача — физически выстоять. Когда я ночью, в темноте, бегаю записывать приходящие фразы, сын сочувственно спрашивает: „Рассказы напали?“ Они действительно нападают, как запой или счастливая любовь, и ставят меня в приятное положение человека, который ни ответственности за свою продукцию не несет, ни похвалы не заслуживает, если она качественная. Моя награда в другом — в блаженствах, которыми сопровождается производственный процесс. Царство Божие действительно внутри нас — где-то в середине головы, в районе темечка. Но хоть я и рекламирую подсознание, должен предупредить, что это хозяин жесткий — он живет, где не сеял, и собирает, где не рассыпал. За неповиновение он грызет, как нечистая совесть, и насылает болезнь, похожую на несчастную любовь. Зато платит удивительно щедро, так что стоит поступать к нему в рабство и падать на лицо при малейших признаках его гнева» (Тихомиров, 1984, с. 158–169). Из этой «художественности» легко увидеть, что гипносомнамбулизм раскрывает творческие возможности личности и они бьют полным потоком из всех источников энергии — разума, воображения, фантазии, — устремляются в одном направлении, подстегивая и стимулируя друг друга. В гипносомнамбулизме прихотливо сплетаются логика мысли и магия образов, возникают непредугаданные видения, родится прозрение, и силой колдовства все это выстраивается в слова текста, ноты музыки, воплотившие когда-то предчувствованное, задуманное.
Остается добавить, что гипносомнамбулизм поражает непредвиденным совершенством мысли, глубиной идей и живописностью картин. Часы, проведенные в гипносомнамбулизме, не только продуктивны (человек делает больше), но и благотворно сказываются и на качестве труда: человек все делает лучше, ловчее, виртуознее. Описываемое состояние сравнимо с вдохновением. Но если вдохновение — не совсем нормальное состояние из-за перегрузки, интенсивной работы организма, то гипносомнамбулизм — нормальное, так как его последействия ощущаются как «нирвана» — расслабление духа и тела.
В отличие от испытуемых, пишет О. К. Тихомиров, актеры чувствовали некоторую усталость и раздражение после опытов с тестами. Ни у одного из актеров ни во время эксперимента, ни после его проведения, ни на следующий день никакой активности не наступило. Резюмируя итоги экспериментов, Тихомиров говорит, что в сомнамбулическом состоянии интеллектуальный и творческий уровень выше, чем в обычном. Главная причина возрастания общего уровня успешности в спорте, в рисовании, в игре на инструментах, в шахматах заложена в раскрепощении, раскованности личности, повышении ее самооценки, уверенности в своих силах, возможности и изменении общей позиции. «Переход» испытуемых в другую, «великую», личность не только снимает защитные установки (я не могу, мне это не по силам), сковывающие человека, но и перестраивает мотивационную структуру, меняя, таким образом, установки и уровень притязаний личности (Тихомиров, 1984, с. 158–169).
Опыты О. К. Тихомирова и В. Л. Райкова показали превосходство гипносомнамбулического состояния над обычным состоянием, установили факт быстрой обучаемости в сомнамбулизме (по сравнению с контрольной группой), а также показали активную деятельность человека. В другой работе О. К. Тихомирова, В. Л. Райкова совместно с Н. А. Березанской выяснялось, как развиваются в дальнейшем творческие способности, начало которым было положено в гипнозе. «В гипнотическом состоянии первичным фактором, перестраивающим деятельность, является появление нового смысла нового отношения к выполняемой деятельности, а как результат — уверенность, смелость, ощущение свободы. Необходимо отметить, что гипнолог не регулирует деятельность испытуемых „поэлементно“. Создавая новое отношение, состояние подъема, он лишь повышает возможности саморегуляции активной деятельности субъекта» (Тихомиров, Райков, Березанская, 1975, с. 184).
Авторы указывают, что «внушение в гипносомнамбулизме является важным методом экспериментальной психологии. Изменяя функциональное состояние испытуемого, объем актуализируемых знаний, значимость объектов и действий, можно управлять течением умственных процессов и анализировать их структуру» (там же, с. 149).
При внушении образа «великого человека» наблюдалось значительное улучшение всех выполняемых тестов, направленных на выявление творческих возможностей испытуемого. Причем при осуществлении качественно разнородных видов деятельности (удержание груза, рисование с натуры, игра на музыкальных инструментах, игра в шахматы и др.), несмотря на то что операциональный состав этих видов деятельности был заведомо разный, получен один и тот же результат — повышение эффективности выполняемых актов. Главная причина возрастания общего уровня креативности заложена в раскрепощении, раскованности личности, в повышении ее самооценки, уверенности в своих возможностях, изменении общей позиции (Райков, 1982; Тихомиров, 1984; Тихомиров, Райков, Березанская, 1975).
