Это было похоже на шум прибоя, омывающего галечный берег, на ветер, беспрепятственно гуляющий по замерзшей тундре, на грохот колес старинного локомотива, несущегося по безлюдной долине. Подвижный, энергичный ритм не оставил Рода равнодушным. Затем последовал виртуозный каскад резких, но четких нот, и раковина–тенор запела:

Я рожден не для легкого счастья, увы,

Не везет мне ни в картах, ни в деньгах, тем паче —

в любви.

Красотою меня обделила природа, и впредь

В зеркала я решил на себя никогда не смотреть!

Я на свет появился не там, не тогда, когда надо.

Даже мама родная сыночку нисколько не рада.

Я в лохмотьях хожу и копаюсь я в мусорном баке,

Как увидят меня — заливаются лаем собаки.

Нет, никто никогда не полюбит меня, не согреет…

Может, лучше мне было бы стать подлецом и злодеем?

Как мне жить, если все, что я слышу и вижу,

Я терпеть не могу, не люблю, ненавижу!

Прозвучал и стих последний аккорд. Гэллоуглассы неподвижно сидели на песчаной косе.

   — Что ж, — наконец подал голос Род. — Стихи жестокие, но не бессмысленные.

   — И музыка хорошая! — вступилась за песню Корделия.

   — Музыка сама по себе плохой или хорошей не бывает, — заметила басовая раковина. — Плохой или хорошей ее делают люди.

   — Всякая музыка для чего–то нужна, — подхватила другая раковина. — С какой–то веселятся, с другой — грустят.

   — Но стихи! — запротестовал Род. — Я в последнее время наслушался таких песенок, в которых не слова, а просто отрава какая–то!

Спокойный голос Векса зазвучал у него в голове:

   — Всегда находились такие, кто использовал музыку для недобрых дел. Стоит ли напоминать о древних гимнах, сочиненных во славу кровожадных богов? Или об извращенных церковных песнопениях, исполнявшихся средневековыми чернокнижниками?

   — Угу, или о песнях сирен, — проворчал себе под нос Род. — Да, я тебя понял.

Магнус обратился к раковинам:

   — А чьи это были слова — в самой последней песне? От музыкальных камней я таких не слышал.

   — Верно, не слышал, — подтвердила одна из раковин. — Эти стихи принадлежат, наверное, какому–то древнему поэту, ну а мы услыхали их от одной колдуньи. Она как–то связана с музыкальными камнями.

   — Колдунья, говорите? — сразу насторожился Род. — Кто такая? Где ее найти?

   — Здесь и найдете, на западном побережье, только немного севернее. А зовут ее Убу Маре.

   — Убу Маре, вот как? — Род обменялся взглядом с Гвен. — Ну что ж, теперь у нас есть хотя бы ее имя.

Гвен покачала головой.

   — Раньше я такого имени ни разу не слыхала, супруг мой.

   — А теперь услышишь, и не раз, — заверил жену Род. — Пошли, ребятки. Пора поохотиться.

   — Ой, папа, не сейчас! — капризно проговорила Корделия, а Магнус добавил:

   — Да, давайте хотя бы еще одну песню послушаем.

   — И правда, это же не так долго, супруг мой. — Гвен взяла Рода за руку. — Пусть наши измученные головы хоть немного отдохнут.

   — Ну… ну ладно, — пожал плечами Род. Вообще–то уговорить его было нетрудно. Ему и самому не очень хотелось снова возвращаться в звуковую преисподнюю.

А раковины уже завели новую песню — о смотрителе маяка, быструю, живую и веселую. Дети принялись кивать головами в такт, а Грегори, лежавший на животе, подпер голову ладошками и заболтал ногами, не спуская восхищенного взгляда с поющих ракушек.

   — Музыка похожа на чары, — пробормотала Гвен. — А эта — просто очаровательна!

Но тут чей–то пронзительный вой разорвал ткань песни, послышались крики.

Гэллоуглассы в страхе вскочили, стали оглядываться по сторонам.

Из–за деревьев вышли два странных–престранных зверя ростом четыре фута и такой же толщины. Они были похожи на покрытые шерстью шары на коротких толстых ногах. Шерсть у них была косматая, свалявшаяся. Маленькие злые глазки сверкали над тонкими и длинными, похожими на хоботы, носами. Чудовища шагнули к воде, и ракушки в ужасе закричали.

   — Не бойтесь, мы защитим вас! — храбро воскликнул Джеффри. — Кто вас так пугает?

   — Эти чудища! — вскрикнула одна ракушка. — А вы их разве никогда не видели?

   — Никогда. Вид у них довольно потешный. А что в них страшного?

   — Их носы! — жалобно прокричала другая раковина. — Они засосут нас, они оторвут нас от дна!

   — Ни за что! Пока мы будем оберегать вас, они вам ничего не сделают, — заверила музыкальных моллюсков Корделия. — А что это за злодеи?

   — Это пожиратели ракушек!

Крестьяне похватали дубинки и пошли на тварей. Люди кричали и осыпали чудищ ударами, но те словно бы и не замечали ни шума, ни избиения. Дошагав до воды, они вошли в озеро.

   — А ну, задайте им жару, ребята! — крикнул Род.

Магнус и Джеффри взлетели в воздух. Оба выхватили

шпаги и полетели навстречу шарообразным чудищам. Мальчики принялись колоть их шпагами, но оба посдателя раковин не обращали никакого внимания ни на них, ни на Корделию, которая, оставшись на берегу, щедро осыпала их палками и камешками. Наконец Джеффри утратил всякое терпение и резко спикировал вниз. Он размахнулся изо всех сил и ударил одно из чудовищ шпагой. В следующее мгновение вверх взметнулся нос–хобот, обхватил лезвие шпаги и притянул к воде. Джеффри шлепнулся в озеро, чудище нависло над ним. Гвен вскрикнула, оседлала метлу и понеслась над водой подобно ракете. Она ловко развернулась и ударила чудище по макушке рукояткой метлы.

Род вскочил верхом на Векса.

   — Вперед!

Грегори, стоявший на песчаной отмели рядом с раковинами, пристально, сощурившись, смотрел на носатых чудовищ.

Неожиданно в воде образовались две глубокие воронки, а потом на поверхность вместо шарообразных злодеев всплыли два прямоугольных предмета без глаз и носов, зато с ремнями и пряжками.

Род вытаращил глаза.

   — Это оптический обман или мой сын действительно превратил этих поедателей ракушек в…

   — В пару чемоданов, — закончил за него начатую фразу Векс. — Именно это он и сделал, Род. Глаза тебя не обманывают.

Джеффри свечкой вылетел из воды, подлетел к брату и благодарно похлопал малыша по плечу.

   — Ну ты даешь, братец! И как только придумал!

Грегори покраснел от смущения.

   — Ну так ведь эти зверюги наверняка были скроены из ведьмина мха, понимаешь? Ну так я и направил на них свои мысли и велел им превратиться во что–нибудь безвредное.

   — Тысяча благодарностей, — прозвучал дрожащий голосок одной из ракушек.

   — Да, да, — подхватили еще три хором, а четвертая добавила:

   — Если тебе когда–нибудь что–то от нас понадобится, только скажи.

   — О… — растерялся Грегори. — Могу только попросить вас о том, чтобы вы и дальше сохраняли здесь самую–самую лучшую музыку, чтобы здесь можно было отдохнуть сердцем и душой.

   — И ушами, — проворчал Род.

   — О, это мы с радостью! — заверили малыша ракушки. — А еще мы всегда будем воспевать тебя!

Грегори снова покраснел.

   — Ой, не надо! А то я так и буду краснеть. Вы лучше просто пойте хорошие песенки, как раньше.

   — Как скажешь, — проговорила раковина–баритон. — Но мы обязательно споем о тех, кто защищает слабых.

   — Если так, — сказал Грегори, — то я могу только похвалить вас.

   — Ну, тогда пойдем и поищем тех, кто слабых обижает. — Род решительно взял сына за руку и повел от берега. — Ты что- то сказала, Гвен?

   — Да, супруг мой, — ответила Гвен, глядя в небо. — До темноты нам надо пройти еще несколько миль. — Магнус, Корделия, Джеффри! Пойдемте!

Дети развернулись и зашагали по песчаной косе.

   — Вообще–то я бы лучше остался, — признался Джеффри.

   — Ты бы остался? Что я слышу? Это при том, что впереди нас, может быть, ожидает сражение?

   — Ты уверен? До сих пор ничего такого боевого нам не попадалось.

   — Понятно. Стало быть, ты засиделся на диете. — Род остановился и огляделся по сторонам. — Да, тут особо не разгуляешься.