— Поплыви по течению вместе со мной, — прошептала Венна и кокетливо взглянула на Магнуса. Откинувшись на спину, она снова зазывно потянулась и подала Магнусу руку. Юноша зачарованно уставился на нее. Джеффри тоже не мог оторвать глаз от Венны.

   — Но так нельзя! — чуть не плача, воскликнул Грегори. — Вы должны стремиться понять все, что вас окружает, а все остальное неправда!

   — Ну а если окажется, что ни в чем нет смысла? — со скептической улыбкой осведомился Элно.

   — Есть! Обязательно есть! Должен быть! Зачем же еще нам дан разум?

   — В этом высказывании есть логика, — прозвучал голос Векса. — У представителей вашего вида разум развился для того, чтобы вы могли производить оценку окружающей среды. Производя таковую оценку, люди освоили науку выживания и стали стремиться к процветанию. Если бы мир был на самом деле хаотичен и лишен смысла, то самый умный человек был бы ничем не лучше других и не сумел бы выжить.

   — Ну в самом деле! — воскликнул Грегори. — Если считать, что вы правы, то получится, что чем умнее человек, тем меньше он подходит для жизни — потому что мир сведет его с ума!

   — Не так все ужасно, малыш, — сочувственно улыбнулась Игрин и протянула руки, чтобы обнять Грегори. — Мир таков, каков есть, и мы не в силах изменить его. Но мы можем наслаждаться жизнью, покуда есть время.

   — А что будет завтра?

   — Завтра мы еще будем плыть по реке.

   — Но все реки впадают в море! — не отступался Грегори. — Что вы будете делать, когда доплывете до океана?

Адель нахмурилась.

   — Помолчи, сосунок!

   — Не смей так разговаривать с моим братом! — крикнула Корделия.

Адель пронзила ее сердитым взглядом и только собралась что–то сказать, как ее опередил Иоганн:

   — Когда доплывем до океана? Наверное, поплывем дальше!

Грегори в отчаянии запрокинул голову и охнул.

   — Да вы хоть капельку подумайте! Вы забыли о баронах, через чьи земли вы поплывете! Думаете, они вас просто так пропустят?

   — Почему бы и нет? Мы же их не трогаем! Нам нет до них никакого дела.

   — Может, вам и до жизни нет дела, но она Baic в покое не оставит. Что же вы станете делать, если жизнь снова прикоснется к вам?

   — Разве мы должны что–то делать? — неподвижно уставясь на мальчика, равнодушно вопросил Элно. — У нас всегда есть выбор. Разве есть закон, говорящий, что мы обязаны жить?

   — Закон есть, — негромко проговорил Иоганн, — но как нас могут заставить выполнять его?

   — Вот–вот! Как до нас доберутся? Мы плывем по реке!

   — Реку можно перегородить плотиной! — выкрикнул Грегори. — Это запросто могут сделать!

Иоганн небрежно отмахнулся от него, но было видно, что вопросы мальчугана ему порядком надоели.

   — Тише, тише! Ну если тебе так хочется, то, наверное, настанет день, когда мы снова задумаемся и захотим что–то понять в этой жизни. Ну, ты доволен?

   — Нет, — ответил Грегори. — Разве вы не понимаете, что вы должны быть готовы к наступлению этого дня?

   — Но как же ты не понимаешь, что даже тому, кто только тем и занимается, что думает с утра до ночи, нужен отдых? — из последних сил стараясь сохранять вежливость, спросила Игрин.

Грегори немного помолчал и ответил:

   — Да. Даже великие умы нуждаются в отдыхе. Но скажите, сколько же можно отдыхать?

   — Ну… день, неделю! — грубо откликнулась Адель. — Какая разница?

   — Да такая, — сказал Грегори, — что такой долгий отдых все равно что сон.

   — Ну и что? — пожав плечами, проговорила Игрин. — Это же маленький сон, а не большой.

Джеффри нетерпеливо махнул рукой.

   — Можно сказать «большой сон», а можно — «маленькая смерть», тоже разницы никакой!

   — А ты испробуй Маленькую Смерть со мной, а потом скажешь, — позвала Венна и протянула руки к Джеффри и заодно — к Магнусу.

   — Приляг со мной! — Иоганн потянулся к Корделии. — Поскорей глаза закрой! Сон увидишь золотой[18]!

   — Нет, — ответила Корделия — но так, словно это слово из нее вытянули щипцами. — Я должна бодрствовать!

Адель в отчаянии вздохнула, а Иоганн с улыбкой проговорил:

   — Но даже дозорные порой спят. Ну же, дай своей голове отдых, как даем мы. Забудь обо всем и слушай слова песни, пусть они наполняют твой разум.

   — Слова? — насторожился Джеффри. — Что за слова?

   — Есть слова или ты не слышишь? — удивился Орин.

   — Прислушайтесь внимательнее, — посоветовала Игрин. Все четверо Гэллоуглассов старательно прислушались.

   — Я слышу, — сообщила Корделия. — Но это не голос, музыка как бы сама говорит.

   — Да, но смысла я не понимаю, — признался Джеффри.

   — Нужно подождать, — заверила его Игрин. — Сейчас начнется снова. Всегда начинается.

И верно, так и произошло. Слова звучали на протяжении нескольких минут, а потом повторились опять, и опять. И опять. Постепенно их смысл начал доходить до детей.

Зачем все ведут себя так, не иначе?

Зачем этот мир непонятный такой?

Зачем нас по жизни ведут, как незрячих,

Жестокой и властной рукой?

Зачем тебе знать, что ждет впереди?

Зачем отвечать? Отвернись и уйди!

Зачем мать с отцом — зануды такие?

Зачем так хотят, чтоб ты был, как оии?

Зачем о веселье они позабыли И только работают — ночи и дни?

Зачем вся их жизнь — лишь заботы, труды?

Зачем слушать их? Отвернись и уйди!

Зачем короли и князья, и бароны?

Зачем забрались на высокие троны?

Зачем их приказы — законы для всех?

Зачем ослушанье карают, как грех?

Зачем есть слуга, а зачем — господин?

Зачем покоряться? Ты просто уйди!

Зачем все кругом так боятся ошибок?

Зачем же так мало на лицах улыбок?

Девчонки зачем не хотят обниматься?

А парни обнять их зачем не решатся?

Зачем всюду слышно: «Нельзя!», «Не ходи!»

Зачем оставаться? Ты просто уйди!

Зачем быть как все, чтобы с толпами слиться?

Неужто грешно молодым веселиться?

Зачем нам чужие тревоги, печали?

Зачем рассуждать о конце и начале?

Оставь все заботы, дружок, позади,

Забудь обо всем, отвернись и уйди!

Зачем нам советы, зачем нам укоры?

Мы ваших законов отбросим оковы!

О хлебе насущном оставив заботы,

Мы есть будем лотос, мы пить будем лотос!

Мы любим друг друга, плывя по теченью —

Одно только это имеет значенье!

Грегори вытаращил глаза.

   — Что это за песня?

   — Размер не очень ровный и рифмы слабые, — добавил Магнус.

   — А смысла и вовсе нет, — подхватил Джеффри. — Это надо же — утверждать, что лучше совсем ничего не делать, чем делать хоть что–то! Разве не понятно, что человек должен трудиться?

   — А зачем? — поинтересовался Иоганн.

   — Зачем? — прищурившись, переспросил Джеффри. — Да потому что без труда человек ничего не стоит!

   — Но в труде, самом по себе, нет ничего ценного, — возразил Орин. — Зачем он нужен?

   — Есть в нем ценность! Труд человеку нужен, как растению — солнце!

   — Что же это за несуразица, что за бред? — недовольно проворчал Элно и перевернулся на другой бок. — Вы что, никак не можете понять? Нет в работе ничего хорошего!

   — А кто вам это сказал? — не пожелал отступиться Грегори. — И чем доказал?

   — А мне не надо, чтобы кто–то мне говорил! Это и так ясно!

   — И ты в это веришь?

   — Да! Почему бы мне в это не верить?

   — А почему ты должен в это верить? — тихо спросил Джеффри.

   — Потому, — подсказал ему Векс, — что он слушал эту песню. Раз за разом он слушал ее, не вдумываясь в слова, но они все же запечатлевались в глубине его сознания. Затем, когда он понял слова, он обратил внимание лишь в первые несколько раз, а потом, слушая песню вновь и вновь, он перестал замечать слова вообще.

   — В глубине вашего разума спрятаны слова, смысл которых до вас почти не доходит, — объяснил Джеффри, глядя на Элно.