Костя боялся, что ему встретится кто-либо из знакомых, но никто не встретился. Улицы были пусты. Старшее поколение петровцев уже готовилось ко сну, а молодежь была в кино и на танцплощадке. Из городского сада, где располагались летний кинотеатр и танцверанда, борясь друг с другом, неслись нежные звуки танго, потусторонние, усиленные динамиком голоса, взрывы хохота, шарканье ног, и вдруг, покрывая все, — автоматные очереди, душераздирающие вопли (шла иностранная кинокомедия с применением «черного» юмора). У ворот горсада и дальше вдоль аллеи, насколько можно было видеть, — никого, только одна черная собака, которая с удивлением вслушивалась в странные звуки, несущиеся из динамика.

Минаков проскользнул мимо безлюдного, но наполненного звуками парка и пошел по бульвару к недалекому уже теперь зданию милиции. Костя находился как раз в самом центре Петровска. Центр составляли пятиэтажные дома, один восьмиэтажный — петровский небоскреб, старинная, неработающая, обнесенная проволочной сеткой церковь и ряд длинных приземистых зданий со стенами невероятной толщины — бывших лабазов, в которых теперь располагались петровские магазины. Мощные фонари, лампочки, три прожектора, светившие с «небоскреба», — все это давало столько света, причем с разных сторон, что дома и деревья не отбрасывали никакой тени. Это был город из сказки, где по мановению палочки волшебника исчезла тень. У Минакова тоже не было тени. Только сзади, по бокам и спереди, обгоняя друг друга, пересекаясь и исчезая, суетились какие-то бледные призраки.

Залитый ослепительным светом центр был абсолютно пуст. Лишь на бульваре, высвеченные прожекторами и видные издалека, сидели несколько несчастных парочек, тоже лишенных всякой тени. Да проезжали иногда машины, безуспешно борясь своими желтыми фарами с этим фантастическим освещением.

Младший бухгалтер свернул с бульвара и дворами пошел к милиции. Он хорошо знал дорогу. Во дворах, засаженных деревьями в противоположность центральной площади, было абсолютно темно (фонари все побиты мальчишками и влюбленными), даже видны были звезды. Окна тоже не давали света, испускали лишь бледно-синее телевизионное сияние. В беседках шла напряженная, невидимая постороннему глазу жизнь: доносились звон стаканов, хлопающие звуки, стук костяшек домино (и как они только видят в темноте?), возня и шепот парочек.

Вот и милиция… Интересно, кто сегодня дежурит? Костя решил сначала заглянуть в окно. Он обошел здание милиции и очутился во дворе. Ага, прямо у окна валяется ящик. Младший бухгалтер прислонил его к стене, вскарабкался и приник лицом к зарешеченному окну. Картина, которую увидел Минаков, поразила его в самое сердце. За обшарпанным канцелярским столом, запятнанным чернилами и кругами от стаканов с чаем и чайников, сидел младший лейтенант Кобчиков и хмуро рассматривал чью-то фотографию, очевидно, фотографию преступника для витрины «Их разыскивает милиция».

Минаков не любил младшего лейтенанта Кобчикова.

Он казался ему самоуверенным, самовлюбленным, а потому не способным на справедливые, объективные действия. Дай такому волю, думал Костя, пошел бы сажать направо и налево. Младшему бухгалтеру нравился начальник милиции — спокойный, уравновешенный капитан, дядька уже в возрасте, в высшей степени справедливый человек, который зря не обидит. Но капитан, наверно, уже ушел. Дежурит этот самовлюбленный мальчишка… Костя силился рассмотреть фотографию: чем-то лоб и правое ухо, которые были ему видны, показались младшему бухгалтеру знакомыми.

Минаков потянулся на цыпочках, ящик подвернулся, и Костя сорвался с подоконника. Однако он нащупал .ящик ногами и опять заглянул в окно. Взгляд его встретился со взглядом Кобчикова. Младший лейтенант в упор смотрел на Костю, морща лоб, очевидно, что-то припоминая. Потом глянул на фотографию, потом снова на Минакова. Костя тоже машинально посмотрел на фотографию и чуть не свалился с ящика: прямо на него уставился… он сам. Младший бухгалтер испуганно отвел взгляд и опять встретился глазами с милиционером.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза: преступник и представитель власти. Затем медленно, очень медленно, словно боялся спугнуть Костю, младший лейтенант стал заводить правую руку за спину, где торчала кобура.

Сердце Кости остановилось, потом забилось неровно, как соскочивший с винтов разболтанный механизм. Пальцы, вцепившиеся в подоконник, одеревенели. Словно загипнотизированный, Минаков продолжал следить, как рука младшего лейтенанта все ближе и ближе подбиралась к кобуре.

— Стой… — прошептал Кобчиков. — Стой, стрелять буду…

Через стекло не было слышно ничего, но Костя был уверен, что лейтенант произнес именно эти слова, и они освободили Минакова от гипноза. Разум еще спал, а тело, которому поступил сигнал угрозы, уже летело вниз с ящика и мчалось сквозь кусты милицейского двора. Хлопнула дверь, послышался топот.

— Стой! Стой, стрелять буду! — теперь уже во все горло кричал милиционер Кобчиков. Минакову показалось, что в голосе младшего лейтенанта были мальчишеский восторг и упоение предстоящей погоней. Эти восторг и упоение придали Косте сил. Единым махом он перемахнул через забор и помчался дворами. Была надежда, что в темных дворах милиционер потеряет Костю из виду, отстанет, но младший лейтенант топотал все время сзади словно привязанный.

Ничего не оставалось делать, как повернуть к реке, переплыть ее и укрыться в Пещерах. Не полезет же за ним в воду лейтенант в сапогах, в полном обмундировании, с пистолетом.

— Стой, бандюга! От меня не уйдешь!

Слово «бандюга» еще больше придало Минакову сил. Ни в коем случае не сдаваться этому человеку. Ни за что! Никакого оправдания не будет, наоборот, еще пришьет новое дело — сопротивление при задержании.

Белый ослепительный пустой центр… Тихие темные окраины. Преследуемый и преследователь уже не бегут. Они или идут быстрым шагом, или просто шагом. Время от времени лейтенант хрипит:

— Все равно не уйдешь… бандюга… Мой будешь…

Кобчиков давно бы мог вызвать подмогу, но ему нужно самому, лично взять опасного преступника. Младшему лейтенанту даже хочется, чтобы Костя остановился, бросился на своего преследователя; завяжется борьба, и потом можно будет написать в рапорте: «Преступник при задержании оказал упорное, почти отчаянное сопротивление».

…Минаков бежит мимо аптеки. Возле аптеки стоит заведующая с каким-то пузырьком в руках. Женщина, которая знает все, что произошло, происходит и будет происходить, Центральный информационный центр — Циц, в простонародье именуемая Брехло. Циц-Брехло с ужасом смотрит на Минакова. Она парализована. Заведующая знает Костю в лицо, полностью в курсе его истории, полностью и даже чуть-чуть больше. Преступник на свободе? Циц-Брехло ловит ртом воздух, она в стоячем обмороке.

— С дороги! — кричит Костя Минаков.

Заведующая хочет уйти с дороги, но не может. Она чувствует себя деревом, которое толстыми корнями намертво вцепилось в землю.

Костя берет чуть-чуть правее. Но тут ноги Циц-Брехло становятся как бы самоходными, на шарнирах; они, вихляясь, тоже кидают хозяйку вправо. Минаков перестраивается на ходу и делает отчаянную попытку сменить направление.

— С дороги! Зашибу! — опять кричит он, как кричат носильщики с тележками на вокзалах.

Циц рвет себя влево. Они сшибаются грудь в грудь. Между Костей и заведующей лишь пузырек с каким-то лекарством. От столкновения двух тел пузырек вырывается из рук владелицы и падает на асфальт. По асфальту растекается вонючая жидкость. Чтобы удержаться на ногах, Циц обхватывает Костю за плечи руками.

— Держи! Держи бандюгу! — кричит обрадованный Кобчиков. Он уже заходит сзади и даже слегка растопырил руки, чтобы схватить его испытанным приемом.

Но Костя сильно отталкивается от Циц-Брехло и делает отчаянный рывок вперед.

Они с Кобчиковым бегут дальше…

…Наконец-то река. Из последних сил, едва дыша, Минаков дотащился до реки и кинулся с обрыва в воду. Река смыкается над его головой. Тихо, ни всплеска, ни движения. Кобчиков вглядывается до боли в глазах. Ничего не видно. Утонул. Конечно, утонул. Кто после такого марафона сможет еще и плыть? Никто.