— Простите, Элам, — перехватила инициативу Сандра, — все же, что с Рэмом и Жаклин?

— Ну, — сказал акваноид, наливая крепкий чай в большие чашки, — я думаю, что вам уже понятно, что вашим друзьям конкретно досталось. Сейчас они на медпункте, в секторе интенсивной терапии. А у нас, как на зло, сегодня нет мед-эксперта нужного профиля, поэтому я через диспетчера срочно вызвал доктора Риту Слэшер. Слэшер это почетное прозвище. Она более года работала хирургом в зоне активных боев в Квандо-Кубанго.

— А-а… — снова протянул Мартен, не очень уверенный, что прозвище Слэшер (которое в обиходе означает «Тесак») является почетным для хирурга, — А что вы такое говорили насчет крови и насчет синьки?

— Ну, это просто… Вы чай пейте… Так вот, это просто. Нашу кровь не в каждом случае можно переливать людям. Я тут не спец, лучше вам Рита объяснит. А синька, это такое сленговое название эмульсии неоперфторана — синтетического кровезаменителя. У нее синеватый цвет, отсюда название. Такой эмульсией иногда заменяют две трети крови в организме, и ничего страшного. Главное, чтобы Рита быстрее прилетела.

— Простите, — не поняла Сандра, — вы сказали «нашу кровь» и дальше «людям». Это…

— Это, — пояснил он, — значит, что наша раса кое в чем отличается по биохимии, так что стремно переливать нашу кровь в другие гуманитарные организмы. Так по науке.

— Науке виднее, — согласилась молодая француженка, — а вы видели Рэма и Жаклин?

Профсоюзный лидер акваноидов утвердительно кивнул.

— Да, я был в экстренной группе. Короче: у девчонки прокушено бедро почти до кости, причем с обеих сторон, а у парня обе руки чуть ниже локтя как ножом изрезаны.

— Черт… — вздохнул Мартен, — …Это значит, Рэм пытался разжать челюсти той акуле, которая схватила Жаклин. Мы не успевали помочь, потому что там были еще акулы, а арсенал у нас оказался слабый. Сандра и я отталкивали гарпунами другую акулу.

— Не обижайтесь, — проворчал Элам, — но вы реально идиоты все четверо. Вот бы вашу погоню за адреналином использовать в конструктивных целях…

— Чего уж теперь, — отозвалась Сандра.

— Ну, теперь… — начал Элам, и тут в гостиную бунгало стремительно шагнула девушка-акваноид с бантоидными чертами лица.

— Алло, шеф, там Иао это… Процесс, в общем, пошел.

— Блин! — воскликнул профсоюзный лидер и, как камень из баллисты, вылетел в дверь.

Бантоидная девушка уселась на место, которое он только что занимал, и сообщила:

— Меня зовут Панзи, прозвище Фаркилл. Я пока пригляжу за вами.

— Мы в порядке, — заверил Мартен.

— А я, все же, пригляжу, — твердо сказала она, и хлебнула чай из чашки Элама.

— Панзи, а куда он так помчался? — спросила Сандра.

— На медпункт, вот куда. Знаете, Иао отличная девчонка, но жуткая непоседа. Не зря же написано в инструкции, что при выходе с субмарины на поверхность надо делать одну декомпрессионную остановку на каждые 6 метров, причем округлять число остановок в большую сторону. А Иао с десяти метров округлила в меньшую.

— С десяти метров, — заметил Мартен, — обычно не бывает серьезного СБД.

— Так точно, — подтвердила Панзи, — синдром быстрой декомпрессии с десяти метров не бывает серьезнее, чем боль в суставах и головокружение. Ничего страшного. Но Иао на тридцать третьей неделе беременности это сделала. Вот, в результате, рожает, да.

— На тридцать третьей? — переспросила Сандра, — Это, вроде бы, не так страшно.

— Вроде да, — согласилась Панзи, — но хрен ты объяснишь это Шаману.

— Кому-кому?

— Ну, Эламу. У него командное прозвище: шаман. Он такой… — тут Панзи выразительно округлила глаза и растопырила пальцы, изображая что-то жутковато-оккультное.

В этот момент послышался звук зуммера, а на одном из мониторов появился мигающий силуэт самолета на фоне разноцветной схемы. Затем из динамика донеслось:

«Фауст вызывает Башню-Ки. Прошу трассу на лэндинг».

«Привет, Фауст, это Башня-Ки. Заходи с четвертого румба, полоса гамма, как понял?».

«Это Фауст, я понял, Башня-Ки, иду с четвертого румба на полосу гамма».

Над головой прогудел будто огромный шмель.

— Вот, — удовлетворенно пояснила Панзи, — это Людвиг Фауст привез доктора Риту.

— Быстро у вас тут, — удивился Мартен.

— Быстро, да, — девушка-акваноид улыбнулась, показав ряд снежно-белых зубов.

Между тем, двухместный учебно-спортивный самолет четко приземлился на плавучую понтонную полосу, и затормозил у навесного моста-перехода к модулю медпункта. Из кабины спрыгнул Людвиг Фауст, бывший пилот «Люфтваффе» и протянул вверх руку, чтобы помочь молодой женщине — акваноиду исходно-иберийского типа.

— Спасибо, — буркнула она, спрыгнула с его помощью, и добавила, — вообще, ты людей возишь, как картошку. Ненавижу эти резкие падения. Меня от этого блевать тянет.

— Ты же сама просила: как можно быстрее, — напомнил он.

— Да, Людвиг, ты прав. Сейчас я сделаю три вдоха-выдоха по методике йогов, и пойду зашивать дырки от акул на этих сумасшедших французах.

— Рита, если тебе нужен ассистент, который спокойно относится к рваному мясу…

— …Нужен, — подтвердила она, даже не дослушав, — идем, Людвиг.

Серьезный укус акулы, вызванный (как выражаются эксперты) «пищевым интересом», происходит следующим образом. Хищница вцепляется в тело жертвы, и волнообразно изгибается, чтобы резкой встряской оторвать кусок мяса, захваченный челюстями. От такого приема, человек может лишиться конечности, или большого фрагмента тела. В данном случае, Жаклин потеряла бы большую часть бедра, а возможно и всю ногу — но вмешательство Рэма не дало акуле завершить атакующий маневр. И, в итоге на бедре француженки с двух сторон оказались глубокие рваные раны в форме полумесяцев, но бедренная кость уцелела. Что же касается Рэма, то обе его руки выглядели, как после неудачной, но упорной попытки суицида со вскрытием вен умеренно-острым ножом.

Рита Слэшер приступила к экстренной операции по-фронтовому «на два стола», и с четырьмя ассистентами (трое из которых имели квалификацию ординаторов, а один — Людвиг Фауст — был продвинутым дилетантом с железными нервами).

Шесть часов с двумя короткими перерывами.

Нет смысла излагать словами, что это такое.

Даже глядя на военно-полевого хирурга со стороны, это не понять.

Ну, вот. Финал. Успех.

Рита Слэшер вышла на открытый воздух.

Стянула с себя резиновые перчатки, и швырнула в мусорный контейнер.

Уселась по-индийски на скрещенных ногах прямо на причальной площадке.

— Здорово устала? — спросил Людвиг Фауст, опустившись рядом с ней на одно колено.

— Aguas mansas nao fazem bons marinheiros, — ответила она.

— Это что, Рита?

— Это португальская поговорка. Спокойные воды не делают хороших моряков. В смысле: мастерство создается решением сложных задач. Слушай, есть тут приличный шнапс?

— Полминуты, — сказал он, исчез, вернулся действительно через 30 секунд, и протянул ей бутылку греческой водки.

— У…уф… — вздохнула она, скрутила крышку, сделала пару глотков прямо из горлышка, аккуратно завернула крышку обратно, отставила бутылку, и сообщила, — мне кажется, сегодня я счастлива. Я спасла ногу этой девчонке. У мальчишки ничего такого. Просто швейная работа. А вот у девчонки все было на грани. Я впервые почувствовала себя канатоходцем. Дядька, который меня практически тренировал на войне, предупреждал: каждый хирург должен когда-нибудь такое почувствовать, и если получится пройти, то значит, профессия выбрана правильно.

— Я за тебя рад, — сказал пилот и ободряюще похлопал ее по спине.

— А я-то как рада… — Рита улыбнулась, а потом вздохнула, — …Что, блин, за день такой сегодня? Жопа на жопе! Я могу понять про французов, про Фируз, и про Иао. Но как с Джимми Лакса это случилось? Он же аккуратный, как черт знает кто!

— Не знаю, — Людвиг Фауст пожал плечами, — ребята, говорили: там пробило резервный контур именно тогда, когда Лакса под водой снял защитную крышку щита.