Хлопнула дверь. Новый гость вступил в горницу. Усмехнувшись на громкую речь Кобылы, обтёр багровое лицо красным платом:

- Кура курит! Чисто февраль на дворе! Кого ета честишь, Андрей? - смеясь, вопросил Иван Акинфов. - Здравствуй! Счас к тебе мой Фёдор с Морхиничем нагрянут!

Бояре обнялись. Микита, свернув грамоту, пятясь, исчез из покоя. Кивнув вслед уходящему, Иван полюбопытничал:

- Из дому ле?

- Да так, рублишка привёз да и вести, братуха там…

- Почто шумишь?

- Кузнеца у меня в татьбе ищут. Доброй мужик, знатный мастер.

- Быват и добрый, а уж за мёртвое тело заплатишь!

- Вестимо, заплачу. Не выдам мужика, а только обидно! Ни за што серебро князю Костянтину передавать!

- Тоже и самим-то разрешить… - возразил Иван. - Не дело! Иного порешат и непутём, глаз нужен! Нам с тобою разреши токо, вмиг кого ухлопаем, сами не заметим!… Благодарствую! - отнёсся он к боярыне, которая неспешно поставила на стол чарки, кувшин мёду, вишнёвый квас и сейчас доставала приборы из поставца. Вошла жонка-прислуга, и в четыре руки стол был живо убран после трапезы Микиты и уставлен новою точёною и глиняною посудою.

- Щец не подать ле?

- А не откажусь! - весело отмолвил Иван, потирая застывшие на холоде ладони и посматривая на стол, на коем уже появились рядом с караваем хлеба, чашею топлёного масла и кувшинами нарезанная крупными ломтями сиговина, миса вяленых псковских снетков, мочёная брусника и рыжики.

Испив пока, до столов, кислого квасу, Иван ухватил щепоть перевитых, скукоженных жаром снетков и, отправив в рот, хитро посмотрел на Андрея.

- Иного подлеца и к делу приставить мочно! Я справного мужика не трону: за конём ходить альбо там што подай да принеси…

- Холопья на што?

- Холопья ти тоже! Иного на пашню посадишь - и сам ему поклон воздашь! Всякой твари своё место.

- Ну и держи ту тварь на чепи! - вновь взъярился Андрей. - Кажен похочет… а потом вот!

Иван мелко смеялся, жевал снетка, крутя головой.

- Те бы дать волю, ты народ, как племенной скот, разделил, и которы худы - под нож их?

- Почто под нож? - возразил Кобыла. - А так… Воли не давать…

- Воли! Ить коли б по-твоему, ну, мужика ты оправишь. А боярина? А князя? А ежель набольший такой народит? И его? - Иван показал пальцем по горлу. Андрей засопел, его ум не поспевал за быстрым умом Ивана.

- Запутал ты меня, Окинфич, маненько, а только одно знаю: так ли, сяк ли, а закон должон охранять труженика, а не тунеядца! А то втуне ядящих разведём и сами ся погубим тою порой!

- Закон, закон… - рассеянно повторил Иван Акинфич. - Как мыслишь, князю Лександру дастся княжение вновь?

- Баяли бояре, что с княжичем ездили в Орду, могут и Тверь воротить, а могут и всё велико княженье. Ляксандр ить был великим князем-то!

Иван вздохнул, утупил очи.

- Чего вздыхаешь? - спросил Кобыла. - Я дак жду не дождусь домовь воротить! Плесковичи и добры до нас, а всё воля не своя, не своя и отчина! А ты словно не радошен тем?

Иван Акинфич взглянул на приятеля без улыбки, устало и строго вымолвил:

- С Иваном Данилычем ратиться придёт, Андрей!

Кобыла собрал брови хмурью. Как-то сам о том не подумал путём ни разу.

- Сёла твои переславски опеть… - начал было он.

Иван зло отмахнул рукой:

- Дались всем мои сёла переславски! И у Сашка сёла ти, и у тебя, Иваныч, село под Москвой! Не в сёлах дело! - бросил он почти с отчаянием.

- А и в них тож! Нам всем, всем, Андрей! И тебе, да, да, и тебе! Надобен единый глава, едина власть, един князь великий на Руси!

- Дак почто?! Лександр-от, батюшка, коли возьмёт велико княженье, дак единым великим князем и станет на Руси?! - недоумевая воззрился на него Андрей. Иван Акинфич глянул на хозяина тяжело и недобро, словно гадая: говорить или нет? Слышнее стала вьюга, подвывавшая в дымнике. Но тут в сенях зашумело, двери весело расскочили, с гомоном и шумом ввалились, оба оснеженные, краснолицые, Фёдор Акинфич с Александром Морхининым.

- А, Иван и тут первый поспел! - прокричал Фёдор.

- Не шуми до поры! - возразил Иван. - Скоро тебе воеводить на дели придёт?

- Против Иван Данилыча?

- Противу татар! - значительно изрёк Иван, погасив веселье братьев.

Зарассаживались. Андреиха сама внесла обёрнутый полотенцем дымящийся горшок щей. Отложив взятую было ложку, Фёдор выпрямился:

- Чтой-то опять темнишь, брат!

- Снидай, снидай! - добродушно окоротил Иван. - Поснидашь, сам всё скажу-выскажу! - Ты-то вот, Ляксандр, законник, ты у нас тысяцкой! - лукаво добавил он, глядючи на двоюродного брата.

- Не зуди! - угрюмо отозвался Александр. - Теперича буду и тысяцким вскоре!

Тверским тысяцким назначил князь Александр боярина Морхинина словно в насмешку. Где Тверь и где они? Но теперь, верно, вроде бы вскоре звание тысяцкого должно было обрести силу.

- И ты, брат, подумай преже: не под новый ли погром тверичей поведёшь?! - продолжал Иван, словно не заметив обиды двоюродника.

- Да молви толком! - взорвался Фёдор.

- Повести мужикам, с чем пришёл! - подал свой голос и Андрей Кобыла.

Иван кончил щи, рыгнул, сыто отвалил к стене.

- Дак вот, други! То были грамоты, а ныне полный договор с Гедимином подписан: Литве - Смоленск, а против хана - вместях!

Сотрапезники замерли.

- Как же без нас-то? - недоумённо протянул Андрей. - Думу ить вместях думали! - присовокупил он с обидою.

- Немчин все, Дуск ентот самый, и тот, другой, Гедиминов, Жигимунт, Зигмунд, разом-то не выговоришь! Они и подвели. Дак вот и разглядайте, други, не дорого ли плачено за великий стол?

- Эх! - встряхнул головою Фёдор. - Неполюби мне твои подходы, Иван! Ить стало б одно: альбо служить Александру Михалычу, а другояко - отъезжать от ево!

- Дак почто тогда естолько летов тута сидели?! - прогудел Андрей. И Александр Морхинин тоже покачал головой с осудительной раздумчивостью:

- Немцы - они немцы и есть. И Гедимин, дружья-товарищи, у ево своя беда на дворе! Ему с ляхами да чахами сговорить, да Орден ентот на хвосте висит, а в Подолии с татарвой рать без перерыву… Ево, други, понять мочно! А вот Русь как тут… Можем ли мы Русь спасти, коли правде изменим?! Задал ты задумку немалу, Иван!

Иван, ожидавший дружного возмущения друзей, молчал. Что-то - он ещё не понимал, что, - не получалось, не выходило так, как он задумал сегодня из утра, да и сам он уже начинал колебаться в своих мыслях. А ну как правы братья и спешить с осуждением князя Александра вовсе не след?

И началась долгая пря, в коей хороводом проходили Москва, Литва и Орда и где решалось и так и другояк и всяко оказывало одно: надо годить, ждать, глядеть, как оно повернёт. А пока безусловно и дружно помогать князю Александру.

Смеркло. Внесли свечи. Уже многажды, вновь и вновь, наполнялись кувшины с квасом и хмельным мёдом, и уже бояре, устав спорить, сникли, почуяв, что пора им и по домам. На дворе всё так же мело, всё так же выл ветер в дымниках, и уже совсем непроглядной чернотою гляделся размытый и смятый метелью простор Великой с чуть брезжившими вдали, по-за стенами, светлыми окошками псковских хором. Фёдор, выходя, рек:

- Пождем-ко Орды! До писанного на грамоту далеко! Хан и другояко порешить может!

- Худого б не створило ищо! - жёстко примолвил Александр Морхинин. - Тяжка Орда, а и с Литвою беда! Не отдаём ли мы Русь Гедимину?

- Ладно, братцы! - устало заключил Иван, усаживаясь в седло. - Я вам, как на духу, а дале - никому!

- Вестимо! - отозвался Андрей, вышедший проводить приятелей.

Одного не сказал Иван Акинфов соратникам: что у него самого два дня назад побывал на дворе тайный посол Ивана Калиты. И другого не сказал, хотя ждал вопроса: примет ли их всех князь Иван и даст ли места в думе княжой? - что да, примет! И на почётные места! Но не спросили, и сам не возмог сказать. Как оно ещё ся решит в Орде!