Слыша крики своего любовника, Сузана спросила мужа:

— Почему ты не оставил меня на берегу? Оставил же ты часть экипажа! Ты и мне что-то приготовил, как Ралфу? А с ним что ты собираешься сделать? Убить?

— Не волнуйся, дорогая, со мной ты всегда в безопасности, — отвечал с усмешкой Орестес. — А этот Ралф, кажется, позволяет себе бить женщин? Так на этот раз, очевидно, побьют его…

И Сузане пришлось удовлетвориться этим ответом.

Яхта снялась с якоря на рассвете, как и обещал Орестес, но Маркус успел ее застать еще на причале — он прилетел в Гуаружу на отцовском самолете. Увидев своего бывшего капитана, который теперь служил сеньору Орестесу и которого новый хозяин оставил на берегу, он обо всем расспросил его, уговорил взять лодку и последовать за яхтой…

Неожиданно приехавшему к ней Бруну Лейя рассказала, что Маркус отправился в Гуаружу сводить счеты с Ралфом, что она сама тоже едет туда, желая этому помешать. Бруну согласился с Лейей, что беспокойство ее не беспочвенно, и решил поехать с ней.

Перед отъездом он позвонил Луане и предупредил, что ночь проведет в Гуаруже, что ему нужно закончить кое-какие дела с Лейей.

Чем ближе был день свадьбы, тем задумчивее становилась Луана. Бруну все чаще повторял ей: «Ты будешь настоящая Медзенга», и это ее коробило. Она была Бердинацци и не видела в этом ничего ни хорошего, ни дурного. Выходя замуж за любимого человека, она не хотела бы делить с ним его предрассудки…

Больно обидела ее и Лия, сказав, что она не умеет есть за столом, не умеет одеваться, ходить и говорить. Луана и так знала, что это правда, и думала, стоит ли ей становиться женой Мясного Короля? Любить его она может и не будучи женой. Не слишком ли большая ответственность быть женой такого человека?

И вот теперь Бруну поехал к Лейе и потом позвонил, что не будет сегодня ночевать дома. Конечно, эта красивая, воспитанная и ухоженная женщина еще дорога ему. И он ей, очевидно, небезразличен. Конечно, их потянуло друг к другу, вот он и не вернулся…

Да, чем ближе был день свадьбы, тем печальнее становилась Луана. Она все больше и больше сомневалась, стоит ли ей выходить замуж за Бруну…

Инспектор Валдир принес сеньору Бердинацци пистолет.

— Что, отчаялись найти убийцу доктора Фаусту? — насмешливо спросил старик, забирая оружие, а у самого отлегло от сердца.

Нельзя сказать, что он так уж волновался за собственную участь: стоящие за его спиной капиталы внушали ему надежду на благополучный исход. Но все-таки порой неприятный червячок беспокойства посасывал где-то под ложечкой. А иногда сон не приходил до рассвета…

Зато теперь Жеремиас был в превосходном настроении и даже собрался позавтракать в постели, о чем и сообщил с лукавой усмешкой Жудити.

— Если вы будете лежать, я вам подавать не буду! — заявила целомудренная Жудити. — Я и в комнату к вам не зайду. Вы что, с ума сошли?

— Да я всегда был сумасшедшим, старушка! — заорал он в ответ. — А ну марш со мною в постель!

И расхохотался, страшно довольный своей шуткой. На радостях от того, что с него снято подозрение в убийстве, он готов был чудить и не сомневался, что так же победит и проклятых Медзенга.

В делах он смыслил куда больше Ралфа и прекрасно понимал, что их сделке еще можно дать обратный ход, но тем упорнее готовился отстаивать ее.

— Пусть судится со мной. Я дал задаток. Фазенда моя, а если захотят получить обратно, то только через суд, за двойную плату и с возмещением комиссионных, — так он говорил всем, потирая руки.

Он задумал и еще кое-что. И, помышляя о своем плане, радостно посмеивался.

Все чаще старик вспоминал Луану и думал о том, чтобы переманить ее к себе в имение.

«Глаза у нее точь-в-точь как у всех женщин нашей семьи. Да и судя по поступкам — она девушка решительная, тоже в нас. Так что, похоже, она и есть настоящая Бердинацци. А то, что ребенка ждет, так это даже лучше. Пусть здесь и рожает. Не должен этот ребенок достаться проклятым Медзенга. Родит, и будет у нас настоящий Бердинацци».

Рафаэла в последнее время расстраивала его, да и не было полной уверенности, — что она Бердинацци. И однажды Жеремиас заявил своим домашним:

— Сдается мне, что все-таки Луана дочка Джакомо. Так что никак нельзя ей рожать в проклятом доме Медзенга. Придется ее выкрасть! В общем, на днях я за ней поеду.

Рафаэла улыбнулась, но натянуто и неискренне. И хотя было понятно, что дядюшка в очередной раз чудит, ей стало не по себе.

Как только они остались с Отавинью наедине, она раздражено спросила:

— Что ты скажешь о заявлении дядюшки?

— Даже не знаю, что и думать, — нерешительно ответил Отавинью.

— Ничего не понимаю, — все более распаляясь продолжала Рафаэла. — Разве он не назначил меня своей официальной наследницей?

— Назначил, — повторил, как эхо, Отавинью.

— И что? Теперь он может раздумать? — наступала на мужа Рафаэла.

— Может раздумать, — кивнул головой Отавинью.

— И переписать завещание? — спросила Рафаэла.

— И переписать завещание, — подтвердил Отавинью.

— Так что же нам делать? — нервно спросила Рафаэла.

— Эх, — с искренней горечью подхватил Отавинью, — я и сам все время себя спрашиваю: что нам делать, Рафаэла?

В Гуаруже Бруну и Лейя выяснили, что яхта сеньора Орестеса отплыла в неизвестном направлении. Был ли на борту их сын, они выяснить не сумели и пошли искать его вдоль берега…

Когда в конце концов Маркус вернулся живой и невредимый, родители вздохнули с облегчением. Бруну нужно было торопится в Рибейран-Прету, а Маркус сослался на усталость и попросил разрешение у матери переночевать у нее в Сан-Паулу.

— А если вернется Ралф? — нерешительно спросила Лейя.

— В любом случае он тебя больше не тронет, — пообещал Маркус.

Когда он вернулся в Ребейран-Прету, ему позвонил Жералдину:

— Представляешь, один из купальщиков на дальнем пляже в Гуаруже нашел труп, — сказал он.

— Ну, тебе-то, я думаю, там делать нечего! — с нажимом сказал Маркус.

— Да это уж само собой разумеется, — согласился Жералдину.

На том их короткий разговор и закончился.

О трупе неизвестного, найденного в Гуаруже, было сообщено и в полицию.

Инспектор полиции и фоторепортер немедленно выехали, чтобы обследовать и сфотографировать труп.

Погибший оказался мужчиной средних лет и был почти засыпан песком. Когда его освободили от песка, на нем были обнаружены многочисленные следы побоев.

Бруну вернулся из поездке к Лейе очень озабоченным: хотя с Маркусом все обошлось, но вопрос с фазендой так и остался нерешенным. Ралф куда-то исчез, и фазенда могла остаться у Жеремиаса. То, что она оказалась в руках старого Бердинацци, страшно раздражала Бруну. Он беспрестанно ругал всех Бердинацци и повторял Луане, что она будет настоящая Медзенга. Луана в ответ только вздыхала.

Когда они стали обсуждать вопрос о гостях на их свадьбе, Луана спросила:

— А Зе с Донаной ты пригласил?

— И не думал, — ответил Бруну, — они нужны мне на фазенде.

Луана опять вздохнула — это были ее друзья, они были привязаны к ней…

Видя ее огорченное лицо, Бруну со снисходительной улыбкой сказал:

— Полно тебе выдумывать! Скоро ты захочешь, чтобы я пригласил и твоих безземельных бродяжек!

— А разве Режину с Жасирой нельзя быть на моей свадьбе? — спросила Луана. — Они же мои друзья!

— Но им даже надеть нечего по такому случаю! — отрезал Бруну.

И Луана без всякой радости вспомнила свой роскошный свадебный наряд. Да, таких нарядов у ее друзей никогда не было. Но нужны ли они, если из-за них теряешь друзей?

— А кто будет моими посажеными отцом и матерью? — спросила она.

Бруну замялся.

— Видишь ли, я просил сеньора Кашиаса, сенатора, но у него расхворалась жена, так что они не смогут. Думаю, проще всего пригласить посаженными отцом с матерью Маркуса и Лию.