«Легко сказать — выброси! — думала Жудити. — А если мне по ночам кошмары сняться?»

Громкий телефонный звонок заставил ее нервно вздрогнуть. Она подняла трубку. Мужской голос попросил Мариету. Жудити узнала Маркуса Медзенгу!

— Вы просто сумасшедший, если звоните к нам сюда, Маркус! — не удержалась она. — Вы видите, что даже я вас узнала!

— С кем Мариета ездила в город? — настойчиво стал допытываться Маркус. Предупреждения он, казалось, не слышал.

— Мариета нашла себе хорошую компанию. Больше не звоните нам, — резко сказала Жудити и повесила трубку.

Как бы там ни было, ей было жаль молодого человека.

А вот как относиться к Мариете-Рафаэле, она так и не знала. Кто она, эта девушка?..

Маркус некоторое время вертел в руках трубку, которая занудно и надсадно гудела: п-и-ип, п-и-ип…

«Что ж, придется опять лезть в окно!» — решил он.

— Как вы думаете, дядюшка, привезут Медзенги вторую Мариету? — спросила вечером племянница старого Жеремиаса.

— Я думаю, нет, — ответил старик.

Лия невольно сравнивала отца и мать и не могла отдать должное отцу — отец был человеком сильным, цельным. И действовал всегда из лучших побуждений. Хотя ничего хорошего из этого как правило не получалось. Похоже, он действительно разбирался только в быках. Поэтому Лие было жаль его.

Мама — совсем другое дело: она словно бы и не повзрослела и эгоистично цеплялась за уходящую молодость, ничего не видя вокруг. Так что можно было понять Маркуса, когда он злился на нее. В чем то они с братом стали старше своей не слишком-то счастливой и удачливой мамочки. И ей можно было только посочувствовать. Да и отцу тоже.

Услышав однажды, как отец, ужиная в столовой за большим столом один-одинешенек, пожаловался Жудити: «Работаешь, как каторжный, чтобы создать семью, оставить наследство, а кончается тем, что даже ешь в одиночестве…» — Лия невольно стала проводить больше времени дома.

Светлячок занервничал: ему показалось, что он теряет Лию. Неужели отец перетянул ее на свою сторону? А она должна была бы хоть порадоваться успеху своей деятельности — их дуэт записал отличный диск, с успехом прошла передача на радио, которая получила множество хороших откликов.

— О каких глупостях ты думаешь, — досадливо сказала Лия Светлячку в ответ на его жалобы. — Мне же нужно наладить отношения с отцом! Пока он ходит по дому как тень и мучается, мне самой не живется.

Лия пошла характером в отца, и ей всегда по душе был прямой разговор, а не выжидания и утайки. Поэтому она и спросила Бруну откровенно:

— Скажи, тебе было бы легче не знать, что я сплю со Светлячком? Да, отец?

— Да, дочка, мне было бы легче, — ответил так же откровенно Бруну.

— И что, ты хотел бы, чтобы я тебе врала?

— Нет, ну что ты! — тут же отозвался Бруну.

— Ну а тогда мне бы так хотелось смотреть тебе прямо в глаза и не чувствовать себя виноватой, — горячо сказала Лия. — Ты же знаешь, как я люблю тебя! И как хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями!

— Мне все это не просто, — честно признался Бруну, — но я попробую, потому что, поверь, все, что я делаю, я делаю из любви к тебе — даже злюсь. Но я устал злиться и очень без тебя соскучился.

Разговор их прервал телефонный звонок, прервал, в общем, вовремя, потому что они сказали друг другу самое главное.

Бруну звонил старый друг сенатор.

— Слышал, слышал, — весело закричал в трубку Бруну. — Будешь выставлять свою кандидатуру на пост президента республики, рассчитывай на поддержку моих бычков! Что? Не так все просто? Нет, сам я, к сожалению, приехать не смогу, но сейчас же вышлю за тобой самолет!

Лия помахала рукой отцу и заторопилась из дома. Теперь, уладив свои проблемы, оба они могли заняться проблемами других, и она побежала по делам Кулика и Светляка.

А Бруну спустя несколько часов сидел у себя в кабинете со своим другом сенатором и обсуждал его проблемы. О том, что политическая игра — дело сложное, он знал давным-давно, но теперь выслушивал конкретные сложности, касающиеся его друга. По словам сенатора, выходило, что, став президентом, он окажется пешкой в руках одной из двух крупных партий, которым принадлежит реальная власть в стране. Обе они заинтересованы именно в нем, поскольку он ни в чем себя пока не скомпрометировал. Но стоит ему только связаться с одной из них, как на него тут же начнут оказывать давление и он будет служить не своей стране, а партийным и частным интересам тех лиц, которым отдаст предпочтение.

— Поэтому я вообще решил покинуть политическую арену, — подвел итог своим размышлениям вслух сенатор и вопросительно посмотрел на своего друга.

— Ну что ж, и в этом случае можешь рассчитывать на моих бычков, — смеясь, сказал ему Бруну. — Ты рассуждаешь и справедливо и трезво. И если впредь хочешь оставаться честным человеком, тебе действительно стоит уйти.

— Я знал, что ты поймешь меня, — с облегчением сказал сенатор. — Скажу тебе откровенно, чувствуя за спиной поддержку, мне легче оставаться честным, даже если твоя поддержка мне и не понадобится.

Оба расхохотались.

Когда сенатор вернулся домой, его ждали несколько телефонограмм, и очень срочных. Роза с нетерпением ждала, что решит муж. Близость президентского кресла бесконечно волновала ее. Теперь она была благодарна Лилиане, которая отговаривала ее начинать бракоразводный процесс. А она ведь уже готова была затеять его из-за Шакиты.

— Послушайся меня, — сказала Лилиана, — у отца и без тебя забот хватает. Не стоит его нервировать.

Да, нервировать его не стоило. Не стоило и портить вдруг ставшую блестящей карьеру.

Но несколько Роза была взволнована полученными ею телефонограммами, которые уже непосредственно обещали ее мужу президентское кресло, настолько сенатор остался к ним равнодушен.

— Ну что? Что ты решил? — приставала к нему жена.

— Решил, что первая леди страны из тебя выйдет никудышная, и поэтому ухожу из политики.

На секунду Роза онемела. Потом натянуто спросила:

— Шутка обидная, но все-таки шутка. Что же ты все-таки решил?

— Вернуться к преподаванию, — с великим облегчением сказал сеньор Кашиас, который вдруг почувствовал, что вместе с концом депутатского срока наконец-то кончится для него и каторга, на которую он пошел добровольно с грузом самых разнообразных иллюзий и которая принесла ему одни разочарования.

— Чтобы мы умерли с голоду? Я тебя правильно поняла? — продолжала свой допрос Роза.

— Нет, я буду читать лекции сразу в трех институтах, и мы умрем от ожирения.

— Перестань валять дурака! — истерически закричала Роза. — С тобой невозможно разговаривать!

— И не разговаривай, сделай одолжение, — все с той же блаженной улыбкой ответил разъяренной жене Кашиас.

Пока у него было слишком много дел и обязанностей, но скоро… Скоро… И вот тогда он займется Розой, Лилианой, да и самим собой тоже…

Лилиана с большим аппетитом поедала все, что ставила на стол экономка Марта.

— И на каком же вы месяце? — проницательно глядя на нее, спросила экономка, умудренная годами и опытом.

— А что, очень заметно? — спросила Лилиана.

— Еще не очень, но заметно, — отозвалась Марта. — А вы что, от отца прячетесь?

— От отца ребенка, — уточнила Лилиана, — а потом уж и от всех остальных.

— А родится ребенок, что будете делать?

— Сделаю вид, что ничего не произошло, — насмешливо ответила Лилиана, которой было не по душе настырность Марты.

А Марта всерьез перепугалась и через несколько дней сказала своей молодой хозяйке:

— Вы знаете, я мола бы вам порекомендовать одну очень симпатичную пару, которая с удовольствием взяла бы ребеночка.

— Какого? — не сразу поняла Лилиана.

— Да вашего. Вы же сами говорили…

— Я говорила глупости и ничего больше, — отрезала Лилиана и уткнулась в книгу.