Все это Зе рассказал Бруну и попросил помощи.

— Что ж, — согласился Бруну, — я скажу Донане, что у меня есть на примете один маленький индеец, и если он приживется у вас в доме, то вы его усыновите, а если нет — обязуюсь отыскать младенца. Так я тебя понял, Зе?

Зе утвердительно кивнул, и странно было видеть взволнованным его такое обычно бесстрастное лицо.

Бруну сказал Донане об индейском мальчике, и вечером Донана с удивлением спрашивала Зе:

— Как ты думаешь, почему вдруг хозяин решил привезти к нам этого мальчика? Может, это его сын?

— Не знаю, — пожал плечами Зе. — Ничего такого он не говорил. Скорее всего, нет. Просто после того, как наш хозяин побывал в сельве, он очень изменился, она стала ему куда ближе. А почему ты спросила? Ты не хочешь принять этого парнишку? — И Зе с беспокойством ждал ответа.

— Да что ты! — отвечала Донана. — Жду не дождусь, когда вы за ним поедите, и приму с распростертыми объятиями.

Услышав ответ жены, Зе вздохнул с облегчением.

А на другой день они с хозяином тронулись в путь. Вновь они плыли по реке, вновь Бруну вспоминал свои блуждания по сельве и думал о превратностях судьбы, которые всегда всем идут на пользу.

Сколько судеб изменила случившаяся с ним катастрофа — Луаны, его самого, а также вот этого мальчика, о существовании которого он и не подозревал…

— А как зовут твоего сына? — спросил Бруну.

— Рафаэль, — ответил Зе.

— А он знает, что ты его отец?

— Конечно, я наведываюсь туда, и, по чести сказать, не так уж редко, — откровенно ответил Зе.

— А, если паренек будет звать тебя отцом, как ты объяснишь это Донане?

— Я постараюсь объяснить что-то своему сыну, он у меня смышленый, — не слишком уверено сказал Зе.

Беспокоило его и другое: как отпустит внука старуха? Для нее после смерти дочери — единственный свет в окошке. Но ведь рано или поздно она все равно должна его отпустить, так что это вопрос только времени. Она должна понять. Должна смериться. Но это легко только сказать. Зе понимал страдания старой женщины и заранее жалел ее и сочувствовал, но ничем не мог помочь и даже не мог пообещать утешения.

Старая индианка и впрямь не хотела отпускать внука. Нечего ему делать у белых людей. Он индеец и пусть остается индейцем.

— Он им и останется. Но только получит образование, сможет сам решить, чего он хочет от жизни, — пытался втолковать ей Бруну выгоды свершившейся перемены.

Но для старухи все это было пустым звуком. И тогда в разговор вступил Зе.

— Я отец, и я забираю сына. Женщины не растят воинов. Через год ты сама отдала бы его в мужские руки, а я его забираю сейчас.

Против этого старуха ничего не могла возразить. Зе говорил на понятном ей языке, и она вынуждена была смириться.

Проводив каноэ, увозившее в неведомые дали ее внука, старая индианка заплакала.

А Бруну и Зе, глядя на маленького индейца, тихо сидевшего в лодке, думали: как-то сложится его судьба?..

Наступила ночь, но Лейя не могла спать. Бессонница мучила ее с тех пор, как она подписала чек и отдала ее Ралфу. Боже! Что она наделала! В каком помрачении ума согласилась на это?! Лейя в ужасе не могла найти себе места. Она искала Ралфа, но его нигде не было, и в отчаянии она ходила по комнате, дожидаясь, когда он наконец соблаговолит явиться к ней.

Ралф пришел возбужденный, и, как показалось Лейи, нервничал.

— Умоляю тебя, Ралф, — заговорила она, — умоляю, давай немедленно прекратим это ужасное дело. Я просто с ума схожу от страха и омерзения. Никогда счастье не построишь на крови!

Лейя была как в лихорадке, в глазах испуг, лицо осунулось.

«Еще немного, и она окажется в лечебнице», — усмехнулся про себя Ралф.

— Но как я могу это сделать? — произнес он вслух. — Дело уже начато. Несчастный случай, она утонет — и все. Никаких следов! Никаких подозрений!

— Нет, нет и еще раз нет! — закричала Лейя. — Ты можешь, я знаю, что ты можешь, и умоляю, прошу: останови этого человека!

— Но ты же понимаешь, что в этом случае мы должны заплатить ему и вторую половину договоренной суммы, и немедленно!

— Да! Да! Заплатим немедленно, лишь бы избавиться от преследующего меня кошмара! Ты страшный человек, Ралф!

— Ты преувеличиваешь, дорогая, — сказал Ралф, с усмешкой пряча в карман второй подписанный Лейей чек.

Операция прошла на высшем уровне, и Ралф был доволен собой. Он не ошибся в Лейе: она играла как по нотам!

Лейя на этот раз не удерживала Ралфа. Он должен был торопиться, чтобы как можно скорее принести успокоительную весть.

Впервые ей было спокойно и радостно после ухода Ралфа.

Бруну и Зе с маленьким Рафаэлем, которого в индейской деревне звали Уере, наконец добрались до имения. Донана ждала их с нетерпением и приняла мальчика в свои объятия, но тот никак не откликнулся на ее ласку.

Дорогой Уере еще раз спросил у Зе, почему нельзя называть его отцом.

— Потому что у тебя нет отца, — ответил смущенный и недовольный Зе.

— А матери у меня тоже нет? — продолжал свои расспросы мальчик.

— И матери у тебя не было, — ответил так же сердито Зе.

— Так от кого же я родился? — удивился мальчуган. — От какого-нибудь ягуара?

Бруну не мог скрыть улыбки, услышав заключения маленького индейца.

Однако после этого мальчик замолчал и не заговорил, даже оказавшись в доме Зе. Ничего не сказал и за ужином, которым его с любовью кормила Донана.

— Он немой или просто не привык к нам? — спросила она.

— Думаю, не привык, чтобы с ним так возились, — нервничая, ответил Зе. Про себя он впервые в жизни молился Богу Донаны, прося Его, чтобы все обошлось по-хорошему и чтобы мальчик прижился у них в доме и стал сыном Донане.

За время отсутствия Бруну до Луаны дошла печальная весть о лагере Режину — его опять сожгли. Конечно, и в лагере люди жили не бог весть как, — спали в палатках из кусков старого полиэтилена, на подстилках из трав. Вымыться для них было уж немалой проблемой. А питались лишь тем, что давали им добрые люди. Кое-какое вспомоществование поступало от церкви. И все-таки они жили и даже учились. А теперь!..

— Понимаешь, они скитаются по дорогам без хлеба, без крова! — со слезами на глазах говорила Луана вечером Бруну.

— Ты считаешь, что я должен разыскать их и помочь?

— Я не знаю, — честно ответила Луана. — Но если бы ты как-то мог помочь им, я была бы тебе благодарна. Я так наголодалась в жизни, что не могу спокойно спать, зная, что мои друзья сидят без куска хлеба.

— Хорошо, — задумчиво сказал Бруну, — посмотрим, что можно будет сделать для этих несчастных.

И Луана благодарно улыбнулась человеку, которого любила больше жизни, который был так добр, благороден и великодушен.

Но для начала Бруну позвонил Лейе и попросил, чтобы она не тянула с бумагами: он хочет как можно скорее оформить развод.

— Чтобы женится на Луане? — уточнила Лейя.

— Да, — ответил Бруну.

— А как приняли ее беременность наши дети? — спросила она.

— Очень доброжелательно, — спокойно ответил Бруну. — Должен тебе сказать, что у нас в доме многое переменилось. Мы больше не ссоримся с детьми и, кажется, стали лучше понимать друг друга. А ты по-прежнему живешь со своим любовником?

— Я же ни разу не называла Луану твоей любовницей, — напомнила Лейя. — Ралф — это моя забота.

— Ты права, — признался Бруну, — хоть ты мне и изменила, но я признаю твое право на собственную жизнь. При разделе я оставляю в твоем владении ферму с двадцатью пятью тысячами быков. Это лучшая моя ферма.

— Спасибо, — с искренней благодарностью сказала Лейя, понимая, что оскорбленный изменой муж мог повести себя совсем по-иному.

Недоволен был как всегда Ралф.

— Ты могла бы поторговаться и получить побольше, — заявил он. — Но, надеюсь, он прибавил тебе алименты?

— Нет, с алиментами покончено, — с усмешкой сообщила Лейя. — Если ты хочешь жить со мной, то тебе придется заниматься моими быками! Разве ты не помнишь, как мечтал о них? Как просил дать тебе шанс, чтобы развернуться? — напомнила ему Лейя. — К тому же Бруну оставил мне две квартиры: в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро.