Недовольство Пламена Делчева, его воркотню по поводу авторитарного поведения деда, беззастенчиво использующего свои непререкаемые в экспедиционных условиях командирские права, можно было не только понять, но и в известной мере оправдать. Шлюп не располагал сколь-нибудь вместительным эллингом, не было на его борту ни унихода, ни даже глайдера один лишь двухместный вездеход минимальной грузоподъемности. Поэтому на оборудование основного лагеря возле «Надежды» и запасного с аварийной базой на поляне за перелеском ушла целая неделя. Андрей Дзю любил делать дело основательно, не торопясь, со всем комплексом проверок штатных и даже дополнительных, что рождались у него по ходу развертывания лагерей и испытаний их оборудования. А вокруг красовался такой чудный, такой земной, такой родной человеческому сердцу ландшафт! Искушения святого Антония, да и только! Искушения, которым было неподвластно железное сердце старого космонавта Андрея Дзю и от которых маялось и страдало сердце его молодого коллеги. По-земному голубое, только более глубокое своею синевою небо. По-земному доброе, только более золотое, немного утомленное, как бы вечернее солнце. По-земному мягкие, только более нежные по цвету, салатные луговые травы с акварельной россыпью цветов и цветочков. По-земному разнообразный, только более приземистый лес, в котором глаз невольно фиксировал наличие серебристых олив, кряжистых дубов и пирамидальных кипарисов, хотя разум с запозданием и досадой отвергал эти параллели, еще более разрушавшиеся при внимательном рассмотрении деревьев. И измельченный по сравнению с земным мир слизняков, насекомых, зверей и птиц! Мир животных, совершенно безопасных для человека в легком защитном скафандре, соблюдающего меры предосторожности. Естественно, как только было закончено оборудование лагерей маленькой уиктянской экспедиции. Пламен Делчев с жадностью застоявшегося призового скакуна набросился на микроструктурное исследование местной флоры и фауны, с некоторым избыточным рвением используя своего командира в роли послушного и исполнительного помощника, не чурающегося самой утомительной и черной работы. Но первое сообщение «Надежды» о результатах выборочного анализа растений и животных лесистого плато, подписанное командиром и биологом, было подчеркнуто сдержанным и скупым. И в этой сдержанности экипаж «Антареса» легко узнал твердую руку осмотрительного Андрея Дзю. Уиктяне, как называли на «Антаресе» Андрея Дзю и Пламена, сообщали, что растительный и животный мир Уикты, несмотря на все его внешнее сходство с земным, цитологически и генетически резко отличается от него.

Вывод требует проверки, но если он справедлив, то внешнее сходство уиктянской фауны и флоры с земной — не более чем конвергенция глобального масштаба под воздействием сходных условий жизни на Уикте и Земле.

Послание это было дополнено репликой без подписи. Ее единодушно приписали биологу, Делчеву. Характеризуя конвергенцию, ту самую конвергенцию, что в земных условиях сделала луговые травы похожими на мхи, пальмы — на древовидные папоротники, дельфинов — на ихтиозавров и акул, а обычных волков — на волков сумчатых, биолог писал, что ему очень трудно поверить в естественность столь высокого сходства уиктянской и земной жизни. Ему трудно отделаться от мысли, что фауна и флора Уикты — не настоящая жизнь, а своеобразный театр марионеток с ландшафтными декорациями и куклами-животными, созданный в этом загалактическом далеко не то для развлечения землян, не то ради насмешки над ними. И отнюдь не исключено, что ему, биологу экспедиции, удастся обнаружить если не самого автора этого кукольного представления в планетарных масштабах, то по крайней мере те нити, которые управляют поведением марионеточной фауны и флоры. Чувствовалось, что и к реплике Пламена приложил свою руку осмотрительный Андрей Дзю, должным образом отредактировав ее и убрав все то, что показалось ему недостаточно обоснованным. Он всегда берег свое командирское и экспедиционное реноме и чурался тех поспешных сенсаций, которые нередко приходится с чувством неловкости опровергать через неделю.

Нет нужды говорить о том, как были заинтригованы, а отчасти и встревожены на «Антаресе» сообщением с маленькой Уикты. С нетерпением ждали они очередного сеанса связи с «Надеждой»! Но уиктяне на связь не вышли. Ни в очередные сутки, ни во все последующие. Связь с «Надеждой» оборвалась совсем. Можно было только гадать, что случилось с Андреем Дзю и Пламеном Делчевым, ждать прихода «Спики» и надеяться на предусмотрительность и удачу опытнейшего командира дальнего космофлота, которого его сверстники-гиперсветовики вовсе не случайно называли хитрованом.

С Андреем Дзю Лобов встретился за неделю до возвращения Снегина на Землю. Девяностошестилетний патриарх космофлота жил в зоне Цимлянского мегаполиса, где среди садов и виноградников располагался городок космонавтов-ветеранов. Но прежде чем отправиться в Цимлянский мегаполис, Иван побывал в Байконуре возле памятника Дзю, где он был изображен еще не стариком, а в расцвете своей поздней зрелости, в возрасте пятидесяти восьми лет — таким, каким он уходил в загалактическое путешествие. В жилах Андрея Дзю смешалась кровь многих народов Европы и Азии. У него были по-монгольски припухшие веки, прикрывавшие острые черные глаза, типично русское курносое лицо и маленький рот, в котором было нечто иконописное, византийское. Скульптор прекрасно передал то совсем не простое, видимое простодушие натуры Дзю, за которым читался гибкий волевой интеллект. «Хитрован!» — припомнилось Лобову уважительное прозвище, данное Дзю соратниками-одногодками.

Хотя Андрея Дзю и ругали за чрезмерную сдержанность сообщения о результатах микроструктурного исследования уиктянской фауны и флоры, ругали, несмотря на беспокойство за судьбу десанта на Уикту, редко ошибавшийся старый хитрован не ошибся и на этот раз. Биосфера Уикты оказалась на редкость удивительной — уникальной, неповторимой! Но домыслы Пламена о том, что растительный мир этой планеты — ландшафтная декорация, а мир животный — некий глобальный театр марионеток, управляемый таинственным кукловодом, оказались именно домыслами. Хотя для его фантазий, разумеется, были известные основания.

Одноклеточные создавали фон уиктянской сухопутной жизни, одноклеточными в полном смысле этого слова были травянистые растения и мелкая живность: летающая, ползающая и бегающая. Все же остальное многообразие уиктянской фауны и флоры: кустарники, деревья, птицеподобные и звероподобные животные, было образовано квазиполиками. Поверхностный анализ выявил потрясающий факт: у этих клеток не было ничего похожего на ядро! Вообще не было генотипа с набором хромосом — не только в концентрированном, ядерном, но даже и в рассеянном виде, как у земных бактерий и сине-зеленых водорослей. Для биологов было аксиомой, что жизнь — это единство генотипа и фенотипа во всем ее морфологическом разнообразии. Нет генотипа, стало быть, нет и самой жизни! Ничего удивительного, что, обнаружив отсутствие в клеточной ткани уиктянских растений квазиполиков каких-либо следов генотипа. Пламен Делчев решил, что перед ними — не настоящая жизнь, а некая подделка, имитация, ландшафтная декорация планетарных масштабов. Поспешное исследование животных, предпринятое Делчевым, дало точно такой же, не лезущий ни в какие ворота устоявшихся представлений о жизни, результат. Поэтому биолог и решил, что имеет дело не с настоящими животными, а с некими роботами-марионетками искусственного происхождения. Но он поторопился! Прояви Пламен больше обязательной для экспедиционного ученого дотошности при исследовании животных, он бы непременно обнаружил то, что было глубже запрятано в квазиполиках-растениях.

После спада первых, ошеломляющих впечатлений от загадок уиктянской жизни и лихорадки экспериментального анализа Пламен Делчев, разумеется, непременно докопался бы до истины. Но он не успел этого сделать: его погубила все та же увлеченность. Он погиб вместе с «Надеждой», пытаясь спасти ее от взрыва. Погиб, нарушив категорический приказ командира не трогаться с места! Знал, что именно на него. Пламена Делчева, забывшего о жестких мерах предосторожности, обязательных вне Земли, ложится вина за гибель бортового шлюпа. Погиб, опоздав в своей сумасшедшей гонке к «Надежде» на какой-нибудь десяток секунд. Гравитационный взрыв «Надежды» произошел из-за того, что в стояночном положении был запущен и выведен на холостой ход ее маршевый двигатель. Вспыхнула нестабильная черная дыра, жадно всосавшая в себя окружающее вещество, а потом схлопнувшаяся и плюнувшая в небо сгустком энергии. Произошло местное землетрясение средней силы, на месте «Надежды» образовался круглый провал диаметром сорок и глубиною около пяти метров, дно которого было уплотнено до уровня скального монолита. Провал послужил и символической могилой биологу экспедиции — Пламену Делчеву.