Другой букет Всеволод преподнес подошедшей Лене.

— Ну, а это от меня лично. Отличное средство для возбуждения аппетита.

Лена на секунду зарылась лицом в пышные цветы, засмеялась, взглянула на счастливую Тику и обернулась к Ивану:

— Нужны вазы. Не будем же мы держать цветы в руках весь вечер.

За вазами на правах хозяина консульства отправился Хаасен. Он, правда, ворчал, что в главном корпусе уже никого нет, а ему лично еще не доводилось заниматься вазовой проблемой, однако вернулся довольно скоро, с торжеством держа в руках два разнокалиберных сосуда неизвестного назначения. Критически разглядывая один из них, Клим проникновенно заметил:

— Кашу варить в этом горшке удобно, но вот насчет цветов меня одолевают сомнения.

Вопрос решила Тика, категорично заявившая:

— Ничего, годится!

Пока женщины, Клим и Хаасен занимались цветами, к Снегину подошел Лобов.

— Что нового у президента?

— Он на высоте. Опубликовал ряд документов, которые ты конфисковал у Линга, там были имена довольно влиятельных далийцев. Отсюда весь этот шум и манифестации. Яр-Хис, насколько я знаю, намеревался действовать гораздо решительнее. Но Таиг прозрачно намекнул, что пустил в дело далеко не все бумаги, которыми располагает, и сравнительно легко их утихомирил. — Снегин замолчал и усмехнулся, щуря свои холодноватые глаза. — А вообще-то Таиг хитрит и ведет двойную игру. Пожалуй, он боится нас не меньше Яр-Хиса, это и определяет его дипломатию. Но надо отдать ему должное: там, где это возможно, он честен.

Лобов засмеялся.

— Честен, где возможно? Что-то слишком по-далийски ты стал выражаться.

— Как дипломат, Иван. Как дипломат!

Разговаривая, они подошли к открытому окну. Глядя на нежную голубоватую листву далийских деревьев, Онегин задумался, припоминая последнюю, неофициальную встречу с Арни Таигом…

Лобов толкнул локтем задумавшегося Снегина и со смехом сказал:

— Смотри, мы говорим о политике, дамы занимаются цветами, а Алексей…..

Незаметно вошедший Кронин стоял возле стола, держа в руках бутылку шампанского, и внимательно разглядывал этикетку. Перехватив взгляд Ивана, он усмехнулся и флегматично проговорил:

— О времена, о нравы! Целых десять лет созревала в этом сосуде божественная солнечная жидкость. Ради чего?

Поставив бутылку на прежнее место, в центр стола, он снова поднял глаза на Ивана и, отвечая на его безмолвный вопрос, отрицательно покачал головой.

— Отказалась? — вполголоса спросил Снегин.

— Отказалась, — так же тихо ответил Иван и добавил: Этого и следовало ожидать.

Появление Алексея вызвало общее оживление. Все начали усаживаться за стол.

Клим заглянул в невеселые глаза товарища:

— А я все-таки раздобыл твои любимые рыжики.

— Правда? — преувеличенно обрадовался инженер.

— Вот они, полюбуйся. Надо быть наблюдательней. Как-никак патруль со стажем. — Штурман помолчал. — Когда отношения с Даль-Геем утрясутся, мы запросто сможем прилетать сюда. Без всяких этих согласований, дурацких виз. Верно?

— Верно, Клим. — Кронин отвел глаза. Он думал о своей последней встрече с Кайной Стан. Небо, звезды, ветер и море…

— Кайна, летим с нами!

— Нет, Алексей, здесь моя родина.

— Но ведь и у Тики здесь родина?

— Тика еще девочка.

— Ты помогала нам. Тебя будут преследовать.

— Возможно.

— А Яр-Хис? Кто защитит тебя от него?

— У каждого своя судьба. Я готова к любому ее решению. Я роллина, Алексей, и сейчас должна быть со своим народом…

Хлопнул выстрел — пробка ударила в потолок. Руки с бокалами протянулись к Снегину, державшему пенящуюся бутылку. Кронин, будто стирая воспоминания, с силой провел ладонью по лицу. Рядом друзья. Впереди целая жизнь! И огромный, полный тайн космос. Разве этого мало, чтобы быть счастливым?

— Алексей.

Иван положил руку ему на плечо, ободряюще улыбнулся и высоко поднял бокал с золотым, искрящимся шампанским.

Экипаж патрульного корабля «Торнадо» заканчивал свой обед, когда послышался мягкий гудок вызова связной гравитостанции. Командир корабля Иван Лобов молча отодвинул тарелку и встал из-за стола.

— Опять информационное сообщение, — поморщился штурман «Торнадо» Клим Ждан.

— Вот в этом я определенно сомневаюсь. — Инженер корабля Алексей Кронин недолюбливал бездоказательные суждения.

Клим фыркнул:

— Чего тут сомнительного? Второй месяц болтаемся без дела в барражной зоне да слушаем информационные сообщения.

— Болтаться без дела в барражной зоне и есть наше основное дело, дорогой Клим, — сказал Кронин, пододвигая себе кофе. — Видишь ли, когда нет дела у нас, значит, хорошо идут дела у других. А сомневаюсь я потому, что информационные сообщения еще никогда не передавались во время обеда.

На лице штурмана появилось выражение живого интереса.

— А ведь и верно, Алексей!

— Еще бы неверно. — Кронин попробовал кофе, подумал и добавил сахара. — Дело в том, Клим, что база должна неукоснительно заботиться о нашем здоровье. На то она и база. А что может быть вреднее для здоровья, нежели прерванный обед? Разве будет Иван есть с прежним аппетитом?

Клим его не слушал. Покусывая нижнюю губу, он пробормотал:

— Любопытно. Если это не информационное сообщение, то что же это такое?

Кронин собрался что-то сказать, как в кают-компанию вошел Лобов.

— Конец обеду, — негромко сказал он. — Поступил приказ: «Борт «Торнадо», задание первой срочности. Сектор Г, звезда В-1358, пятая планета. Произвести посадку в точке с координатами: широта северная 43 градуса 39 минут, долгота абсолютная 255 градусов 16 минут. Подробности лонг-линией. Конец». — Лобов опустил руку с бланком гравитограммы и добавил: — Весь маршрут пойдем на разгоне. Обрати внимание на ходовые двигатели, Алексей.

Кронин утвердительно кивнул головой, а потом легонько пожал плечами. Последнее означало, что напоминание это было лишним. Кто же не знает, что задания первой срочности выполняются только на разгоне, а следить за ходовыми двигателями — прямая обязанность инженера!

Корабль наполняло негромкое, но густое и какое-то липкое гудение. Гул этот лез не только в уши, но, кажется, и в каждую клеточку тела. Непривычного человека он лишал сна, аппетита и хорошего настроения, но патрульный экипаж его почти не замечал — для них ход на разгоне был делом привычным.

Идти на разгоне — значит идти с постоянным ускорением ускорения — на третьей, производной, как говорят космонавты-гиперсветовики. Только на разгоне можно пробить световой барьер и ворваться в мир сверхсветовых скоростей. Когда корабль проходит этот барьер, на головной конус корабля ложится ударная световая волна, и дальше корабль мчится, волоча за собой трепетный шлейф излучения Черенкова.

Когда световой барьер был пройден и Кронин убедился, что ходовые двигатели работают с четкостью часовых механизмов, был дан отбой тревоги. Лобов отправился в рубку связи выяснять по лонг-линии подробности задания, а Клим принялся просматривать лоцию, надеясь найти в ней сведения о планете, на которой «Торнадо» предстояло произвести посадку.

— Есть! — весело сказал он. — Нам везет, эта планета имеет собственное имя!

— Значит, чем-нибудь печально знаменита, — меланхолически заметил Кронин.

— И как только космос терпит таких мизантропов? Разве может быть печально знаменитой планета, которая называется так романтично — Орнитерра, планета птиц!

— Птицы бывают разные, дорогой Клим, — наставительно заметил Кронин, обнимая длинными руками свои худые плечи.

— Разные, не разные, а планета — настоящий санаторий. Суди сам, цитирую лоцию: «Ускорение силы тяжести и сутки на Орнитерре практически равны земным. Наклон оси вращения к плоскости орбиты всего один градус, в связи с чем сезонные изменения погоды отсутствуют. Среднегодовая температура экваториальной зоны и зоны средних широт, где располагается более 80 процентов суши, 25-27 градусов. Климат этих зон напоминает климат Гавайских островов Земли». Ну, скептик, разве это не санаторий?