Иван огляделся. Место было удобное. Кустарник надежно скрывал скамью, в то же время окружающее просматривалось довольно хорошо. Он подождал, пока Кайна сядет, и опустился на скамью рядом с ней.

— Алексей жив, — сказала Кайна.

Лобов сразу понял, что она говорит правду. Неизвестно для чего, он вытащил из кармана платок и вытер лоб, хотя ему вовсе не было жарко.

— Вы рады, я понимаю, — продолжала Кайна. — Но это лишь временная отсрочка — день-два, не больше. И что самое худшее, я вряд ли сумею что-нибудь еще сделать для него.

— Вы полагаете, что он жив благодаря вашему вмешательству?

— Скорее всего, так. Хотя действовала я не лично, а через подставных лиц.

Радость Лобова сменилась тревогой. Кайна сразу уловила его настроение.

— Пока никто не знает, что Алексей землянин. Но стоит ему чем-нибудь выдать это, как он сразу подпишет себе смертный приговор.

— Вы знаете, где находится Алексей? — спросил Лобов.

— И да, и нет.

Лобов заметил, что ее тонкая рука слегка дрожит, и понял: она держится так спокойно лишь благодаря большому самообладанию.

— Я знаю, что он в руках у Линга, этого хладнокровного убийцы, ярого противника всяких связей с Землей. Он давно вне закона, ему вынесено несколько смертных приговоров.

— Тем лучше, — процедил сквозь зубы Лобов.

— Да, — согласилась Кайна. — Вы можете считать себя полностью свободным, любые ваши действия против Линга и его окружения не вызовут протеста. Он слишком скомпрометировал себя. Так вот, Алексей находится в руках Линга. Но где? Об этом я ничего не знаю. Местопребывание Линга сохраняется в глубокой тайне.

— Каким образом вам удалось спасти Алексея? — Он поднял голову.

Губы ее дрогнули. Ивану показалось, что она вот-вот заплачет, и он осторожно прикоснулся к ее руке.

— Успокойтесь.

Она грустно взглянула на него.

— Не нужно утешать меня, я ведь актриса и умею владеть собой. — И, помедлив, продолжала: — Алексей был ранен, правда, очень легко. Но мне через врача удалось уверить Линга, что его состояние исключает возможность допросов. По крайней мере, еще сутки его не будут трогать. А потом…

Кайна замолчала, словно собираясь с мыслями, но Лобов теперь знал, почему она иногда умолкает.

— Потом его, скорее всего, будут пытать. А пытают у нас жестоко, вы даже не представляете себе, как.

Лобов стиснул зубы: Кайна ошибалась, он имел представление о том, какие пытки применяют далийцы.

— Скажите, — спросил он после некоторого колебания, — а не мог ли Алексей попасть в беду отчасти из-за вас?

— Почему вы так думаете? — быстро спросила она.

— Есть такое чувство — ревность… — Он запнулся и, сердясь на себя, уже увереннее продолжал: — Не могло ли некое влиятельное лицо в вашем городе увидеть Алексея Кронина в вашем обществе и прибегнуть к услугам гангстеров, чтобы убрать своего соперника с дороги?

Впервые за время их разговора по лицу Кайны скользнула улыбка.

— Почему вам это пришло в голову?

Лобов поколебался. А потом рассказал ей все, что мог сказать по поводу ее необычного положения в Даль-Гее. Глаза Кайны стали насмешливыми, потом серьезными.

— Я и не подозревала, что особенности моего положения так бросаются в глаза. Но все это никак не связано с моими любовными увлечениями.

Иван выжидающе смотрел на нее.

— Это все, что я могу сказать вам, землянину. — По лицу женщины скользнула тень, и она грустно добавила: — И все-таки Алексей мог попасть в беду из-за меня. Я не сказала ему одну вещь, которую нужно было сказать.

— Почему? — сухо спросил Иван.

— Потому что это не моя тайна. А я имею обязательства перед родиной, — ответила молодая женщина.

— Я понимаю.

— Ничего вы не понимаете, Иван, — с неожиданной горечью сказала Кайна. — Если бы вы знали, как мне надоели эти тайны! Но на этот раз я должна поступить, как мне подсказывает совесть.

Она строго взглянула на Лобова.

— Один из сотрудников вашего консульства оказывает нам услуги деликатного свойства.

Иван нахмурился:

— Не понимаю!

— И мне было трудно это понять. Тем не менее кто-то из консульства регулярно сообщает нам о намерениях Земли.

— Кто? — вырвалось у Лобова.

— Этого я не знаю, да никогда и не стремилась узнать, надменно, даже брезгливо ответила Кайна.

— Это ошибка. Если не просто клевета.

— К сожалению, это правда.

— Вы понимаете всю серьезность такого заявления?

— Да.

Она спокойно выдержала его взгляд.

Может быть, это было и наивно — поверить далийке, но Иван поверил Кайне.

— Хорошо, — медленно произнес он, — я учту ваше сообщение.

— А теперь разрешите мне задать несколько вопросов, сказала Кайна.

— Прошу вас.

— Вы намерены предпринять что-либо для спасения Алексея?

В душе у Лобова невольно шевельнулась настороженность.

— Вам это очень важно знать?

— Да, — ответила она, прямо глядя на него, и добавила: Если и вы бессильны, то самое лучшее… — Она вздохнула и закончила: — То самое лучшее, дать возможность Алексею умереть спокойно. Пожалуй, это единственное, что я могу еще для него сделать.

Лобов нахмурился, стараясь скрыть волнение.

— Это преждевременно, — негромко сказал он, — подождите сутки. Может быть, эту услугу вам придется оказать не только ему, но и мне.

Она посмотрела на него с состраданием.

— Я обещаю. Что могу еще для вас сделать?

Он покачал головой:

— Ничего.

— Подумайте. Мне кое-что доступно в этом городе.

— Ничего, — решительно повторил Иван.

— Я помолюсь за вас.

Лобов удивленно взглянул на нее.

— Вы верите в Бога?

— Нет, не верю, — вздохнула Кайна. — Но я помолюсь все-таки. Вдруг это поможет.

Последнюю часть маршрута Лобов решил пройти пешком. Надо было сбросить нервное напряжение, собраться и войти в форму. После встречи с Кайной Лобов решил немедленно проинформировать Снегина о тревожном положении в консульстве. Как и в первый раз, Иван вел разговор из своей машины по видеофону. К его великому изумлению, сообщение Кайны совсем не удивило Снегина. Всеволод лишь нахмурил брови и после долгой паузы нехотя сказал:

— У нас тоже есть сведения, что из консульства происходит утечка информации. Собственно, именно поэтому операция по спасению Хаасена и была окружена с самого начала такой тайной. — Он вгляделся в расстроенное лицо Ивана и добавил: — В консульстве до сих пор об этой операции ничего не знают, его сотрудники выполняют отдельные поручения, вот и все.

Лобов молчал. Он с горечью думал о том, что кто-то не сумел пронести свое достоинство через темные препоны чужой цивилизации. Кого же этот мишурный, фейерверочный город ухитрился поймать в свои сети? Неужели ложь, измена и предательство так же вечны, как сам род человеческий, как правда, верность и самопожертвование?

Снегин, по-своему истолковав его молчание, предложил:

— В принципе, мы можем отложить твою операцию, пока детально не разберемся, в чем тут дело.

— Не говори глупостей, — с досадой отмахнулся Лобов.

— А если ты попадешь в ловушку?

— Конечно, всякое может случиться, — спокойно согласился Лобов. — Но разве при разработке операции мы не предусмотрели возможные ходы далийцев?

— Я не о том. Ты не допускаешь мысли, что предателем может оказаться Хаасен? — прямо спросил Снегин.

— Ты с ума сошел! Мы с тобой знаем Тура не первый год!

— Человек — не запрограммированный механизм. У каждого бывают слабости, о которых никто не знает, кроме него самого. У людей есть достоинства, но есть и недостатки, которые в критических ситуациях могут проявиться самым неожиданным образом. — Всеволод говорил, не поднимая глаз на Ивана.

— Ну и что? — с вызовом спросил тот.

— Ничего.

— Есть границы, которые люди не переступают, несмотря на свои слабости.