— А часто они это… ссорятся?
— Ну, когда как… Раз в два месяца в среднем. Так что потерпи, теперь уже скоро.
…Вова Большой вел машину, буквально кипя от негодования. Нет, этого Петренку надо поставить на место! Это ж надо так на правильного пацана наехать! Гнать, гнать его в три шеи из органов, чтобы мундир не позорил!..
На очередном светофоре Лелек вскрыл один из конвертов, достал сложенный втрое лист бумаги и, вглядываясь в сливающиеся в пунктире ночных фонарей буквы, с выражением прочитал:
— «Туристическое агентство «Изумрудный Город» приветствует Вас, как своего давнего друга и партнера и радо предложить Вам наши новые программы»… так… так… ну, это неинтересно… Слышишь, Мишель, недельники в Пекин на двадцать баксов подорожали.
— Ну? Вот крохоборы…
— Какое агентство? — спросил я. — «Изумрудный Город»? Лелек, я бы тебе не советовал через них летать.
— Почему? — изумился тот. — Я уже раз десять у них шоп-туры брал, мне скидки дают.
— Ну, десять раз слетал, а на одиннадцатый они ткбя кинут. Или на двенадцатый.
— Да почему кинут-то?
— Почему? Скажи, с чем у тебя ассоциируется словосочетание «Изумрудный Город»?
— С Железным Дровосеком, — не задумываясь ответил Лелек.
— А у меня — с волшебником по фамилии Гудвин. Который великий и ужасный. А кем был волшебник Гудвин?
— Кидалой! — перегнувшись с переднего сиденья вместо Лелека радостно выпалил Миша. Водитель заржал.
— Ростик, — вкрадчиво сказал Лелек. — А Мишелю не надо ли тоже агентство поменять?
— А как она называется?
— «Капитан Флинт»!
Машину затрясло…
…Водитель лихо затормозил прямо против подъезда. Сидевший на переднем сиденье Миша быстро выбрался из «восьмерки», откинул спинку кресла и выпустил меня. Я задрал голову, выискивая окно кухни — свет не горел, — помахал на всякий случай рукой и вбежал в подъезд. Миша ринулся следом за мной.
Когда мы взлетели на третий этаж, Вера уже закрывала входную дверь, стараясь не звенеть ключами. Я бросился к ней… Наверное, я обнял ее слишком крепко — она даже взвизгнула и затрепыхалась, но потом обмякла и уронила на пол мягко шлепнувшийся пакет.
Несколько минут мы целовались, шепча друг другу неразборчивые глупости и я пребывал наверху блаженства. Она, как мне показалось, тоже. Потом тактичный Мишель несколько раз деликатно кашлянул и мы наконец оторвались друг от друга. Не без сожаления.
— Ой, Миша, здравствуй! — только теперь она заметила мявшуюся на ступеньках фигуру, растерялась и удивленно переводила взгляд с меня на него. Неудивительно, ей же про любовь говорить обещали, и вдруг такое нашествие…
— Все — позже, по дороге, — непререкаемым тоном сказал я. — Что в пакете?
Куртка, кроссовки. На всякий случай.
— Ох, какая же ты у меня умница! — лишь сейчас я обратил внимание на ее наряд: темные свободные брюки, длинная джинсовая рубашка с закатанными рукавами, из-за чего руки казались очень тонкими и какими-то беззащитными, и легкие сандалии на ногах. Хорошо, что кроссовки взяла. И вправду — умница она у меня!
Обнаружив в машине Лелека, Вера удивилась еще больше, но благоразумно промолчала.
— От родителей, — сообщил Лелек, изучавший содержимое второго конверта. — Черт, не видно ничего толком, потом прочитаю.
Он сунул письмо в карман и, когда Миша утвердился на переднем сиденье, нетерпеливо взвыл:
— Погнали, Мишель, погнали!
Извозчик, получивший второй щедрый заказ за ночь, буквально расцвел, разве только бутонами не покрылся, и «восьмерка» бодро покатила в Спасское. Я сидел на заднем сиденье между Лелеком и Верочкой, обнимая ее правой рукой за плечи, а левой гладя по колену, и рассказывал ей шепотом упрощенную версию приключившихся событий: хорошие парни, плохие парни, хотя какие мы, в общем-то, хорошие, тоже, если задуматься… но все же лучше тех, других плохих, а я ее люблю и поэтому не хочу, чтобы с ней что-то произошло… Что произошло?… Ну мало ли что может произойти, где живем-то… Ой, а как же родители?… С ними все будет нормально, кто военного тронет?… Ой, а как же работа?… Не волнуйся, ты теперь всю жизнь работать не будешь, будешь сидеть в библиотеке и напишешь сначала кандидатскую, потом докторскую… Вместе напишем?… Ну конечно вместе…
Вот такой я сноб.
Вова подрулил к знакомой девятиэтажке и посмотрел на окна. Света не было. Тогда он зашел в подъезд, тихо топоча по щербатым ступеням, поднялся на пятый этаж, приплюснул ухо к двери и с минуту стоял, прислушиваясь. Квартира безмолвствовала. Убедившись, что птичек в клетке нет, «браток» спустился вниз и заглянул в почтовый ящик — его послание отсутствовало.
— Значит, точно в городе, — прошептал он и, ударив в избытке чувств кулаком по жалобно скрипнувшей подъездной двери, плотоядно усмехнулся.
Ирэн, как оказалось, жила совсем недалеко от меня, всего в нескольких кварталах. Мы проехали мимо моего дома, темного и тихого — я с тоской взирал на слепые окна — и свернули во дворы. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее Лелек нервничал, беспрестанно склонялся вперед, словно проверял, правильно ли мы едем, и бездумно мял в пальцах нераспечатанный конверт.
— Давай подержу, порвешь ведь, — предложил я и он послушно отдал мне послание.
Машина остановилась. Мишель расплатился с водителем (…Может, мне вас подождать, а? Мне нетрудно… Да нет, спасибо, мы уже приехали…) и зеленая колымага, мигнув на прощанье габаритными огнями, укатила за угол дома.
Лелек с Мишей вбежали в подъезд и мы с Верочкой тут же принялись целоваться. Потом она убрала (с явной неохотой) мои вожделеющие грабки с отдельных частей своего тела и, поправляя сбившуюся прическу, поинтересовалась:
— Куда мы теперь?
— Мы поедем на дачу к однойприятной девушке, Мишиной знакомой, и проведем там несколько дней. Сколько именно — я не знаю, по обстоятельствам…
— Ой, какой смешной зайчик! — перебивая, воскликнула Вера и взяла у меня затрепанный Лелеком конверт.
Зайчик смешной, надо же… Как первоклашка, право слово.
Я отобрал у нее конверт. И правда смешной, с барабаном, как на рекламе батареек. А адреса нет… Адреса нет?!
Я, ни секунды не размышляя, рванул податливую бумагу и судорожно дернул из обрывков конверта мятый листок бумаги.
«Виктор,
Приезжай в гости. Ирина уже приехала. Лишних не бери. Все кто надо уже здеся.
Твои друзья».
И схема: трасса, поворот, несколько дач на больших участках, все прост и понятно. И прокурор не придерется… А непосвященный не догадается…
То, что могло случиться с Верочкой, случилось с Ирэн. Все друзья ее Ирэн зовут, а не Ирина. А раз Ирина — значит, не друзья. А Виктор — это, стало быть, Лелек…
Ребята вышли из подъезда мрачнее тучи. Лелек нервно закурил, держа сигарету подрагивающими пальцами, а Миша подошел к нам и, глядя в землю, сказал:
— Чертовщина какая-то. Ирэн вторую ночь дома нет. Мы там долбились, долбились, вышла соседка, сначала ругалась, потом поняла. Рассказала, что Анна Тихоновна утром к ней прибежала, в слезах вся, говорит: Ирочка пропала. И не звонила. А вчера днем какие-то кабаны приходили, ее искали… В общем, Анну Тихоновну «скорая» увезла, подозрение на инфаркт. А где Ирэн — никто не знает.
— Я знаю…
Охрипший голос, казалось, принадлежал не мне. Лелек мгновенно подскочил к нам и я протянул ему исполненную корявыми печатными буквами записку.
— Вот и досмеялись, прочитав, севшим голосом сказал Мишель и вздохнул…
Вова гнал джип, торопясь успеть на «третью дачу» до приезда «фраеров». Он не сомневался, что те, получив послание, тут же бросились спасать эту никчемную сучку. Причем всем скопом. Чего он, Вова Большой, и добивался. Но сейчас — ночь, пока они еще извозчика поймают, да и не любой еще согласится везти за город компанию из четырех человек мужского пола. Пусть и «лохов». Так что он вполне может успеть до из приезда и организовать встречу по высшему разряду. В Лешем Вова не сомневался, тот был зол на «фраеров» за свою пробитую бутылкой голову и «мочить» их будет конкретно, но присутствовать при этом самолично как-то спокойнее. Да и за «братву», в тайге невесть за что полегшую, надо расчет дать…
