В «Хронологии» за 1939 год записано: «“Суд” военной коллегии Верховного суда над Дм. Ив. — на 10 лет без права переписки. В этот же день [осуждены] академик Надсон, Котляревский.

Подавал записку и имел разговор откровенный и по советским [меркам] резкий с А. Я. Вышинским о Д. И. Шаховском за несколько недель до суда. С тех пор для нас всех Д. И. исчез. Говорят, он держал себя на суде “дерзко”»²².

Теперь из документов известно, что не признавшего себя виновным на суде Шаховского приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 15 апреля 1939 года. (Тогда же расстрелян Котляревский.)

Мысль и боль не отпускают Вернадского. В мае 1940 года, презрев запрет, послал на имя нового наркома НКВД J1. П. Берии письмо, приложив к нему две свои брошюры и записку на имя Шаховского: «Мой дорогой, бесконечно любимый друг Митя! Надеюсь, что и эта записка и эти две брошюры дойдут до тебя. Ни на минуту мы, твои друзья, не забываем тебя. Твои живы и здоровы. Твой внук Сережа — геолог, хорошо работает. Надеюсь, что тебе разрешат написать мне по поводу прилагаемых брошюр, касающихся дела моей жизни. О многом мы с тобой не раз вели разговор…»²³ Текст черновика на этом обрывается. Такое впечатление, что у писавшего от волнения перехватило горло и он отложил перо, не в силах продолжать.

И только теперь — 10 мая 1940 года — посыльный принес Вернадскому извещение, что Шаховской умер от «паралича сердца 25 января в дальних лагерях». Вдове Анне Николаевне сообщили о том же в октябре 1940 года.

За неделю до своего ареста Дмитрий Иванович послал Гревсу стихотворение:

Да, Бог не требует от нас героической жизни. Но смерть желательно встретить, не дрогнув. Именно так встретил ее русский аристократ Дмитрий Иванович князь Шаховской, 78 лет от роду.

Ну а что же книга жизни? Несмотря на все трагедии и все переживания, ум и воля превозмогали. Почти каждая дневниковая запись 1938 года — в отличие от прошлых лет они становятся регулярными — начинается словами о здоровье, самочувствии и о книге. Она все время перед умственным взором, все время в центре внимания: работал над ней или — наоборот — что-то помешало работать над ней.

Думал над книгой особенно много осенью 1937 года, когда не занимался делами, а выздоравливал после частичной парализации. Можно зафиксировать и точную дату. 4 января 1938 года записывает: «Начал работать систематически над книгой»²⁵.

«25 января, утро. Вчера гулял. Работал над книгой (Аристотель)»²⁶. Об Аристотеле говорится в 87-м параграфе.

«6 февраля. Не записывал два дня. Была Мария Николаевна Столярова (врач. — Г. А.), давление 143/50. Маленькая аритмия. Работал над книгой»²⁷.

«23 февраля, утро. Еще не вполне чувствую себя хорошо. Выехал прокатиться — Можайское шоссе. <…> Работал над книгой и метеоритами»²⁸. С тех пор как ему выделили автомобиль, появилось это развлечение — изредка проехаться. Иногда с Наталией Егоровной, чаще — одному. Маршрут привлекал западный — Можайское шоссе, Воробьевы горы с их чудесным видом на Москву.

«12 марта, утро. Лежу. Вчера утром Мария Николаевна убедила меня лечь на два дня. Неприятно в сердце. Вчера лежал. Пишу лежа. Чувствую себя в общем недурно. Лежание ослабляет. Адонис и строфант (лекарства. — Г. А.).

Вчера диктовал книгу. Думаю о ней — стадия скотоводства»²⁹.

Продвигается быстро. Стадия скотоводства — 110—115-е параграфы.

«16 марта, утро. Адонис. Последний раз массажист. Глаза. Очень хорошо работал над книгой. Скоро кончу первую отделку написанного в Лондоне, Праге и в Москве в 1936 году, до болезни. Теперь пойдет текст первоначальной сводки»³⁰.

«28 марта. Хорошо работал над книгой. Много сделал по существу. Подхожу к концу “Введения”»³¹. Очень важное указание о «Введении». Оно означает завершение первого варианта книги, одного из двух ее направлений — более общего характера, чем биогеохимия. 12 апреля записывает, что заканчивает «Введение», а 21 апреля — уже о переделке, о работе над всем текстом.

Таким образом, именно тогда в процессе работы «Введение» разрослось и начало приобретать очертания самостоятельной книги. 22 апреля 1938 года В. И. Вернадский отметил в дневнике: «Пишу конец введения в книгу в первой редакции. Много думаю для конца о нашей философской обстановке. Как полезно это продумывать и изложить свободно»³². Речь явно идет о последних — 151–156 параграфах книги, которые посвящены именно теме господства официальной идеологии в стране и последствий такого положения для развития науки и всей духовной жизни людей. 3 мая появляется запись: «Работал над книгой. Сейчас как раз углубляюсь в диалектический материализм и создавшуюся у нас философскую обстановку. Удивительное явление в духовной истории русской мысли.

Совсем не затронуто исследованиями»³³.

Без сомнения, шла работа над указанными выше последними параграфами. Таким образом, в начале мая основная работа над текстом была окончена, начинались переделка, дополнения и правка.

Вероятно, в это время В. И. Вернадский присвоил рукописи, состоящей из десяти глав и 156 параграфов, название, и она превратилась в самостоятельную книгу. В архиве вместе с рукописью сохранились два недатированных наброска планов, тематически связанные с «книгой жизни». Один из них озаглавлен так: «Очерк первый. Научная мысль как геологическое явление». В письме Личкову 16 августа 1938 года появляется уточненное название: «И болезнь захватила меня в разгаре моей работы над второй статьей: “О состояниях пространства”. Обе связаны с первой главой моей книги “О проблемах биогеохимии” (“Научная мысль как планетное явление”)»³⁴.

Две статьи, о которых идет речь, действительно были включены в отдельно публиковавшиеся выпуски «Проблем». А осенью интенсивная работа шла уже над полным текстом книги. Последнее упоминание о ней относится к 7 декабря 1938 года в дневнике: «Вчера занимался — переделывал книгу — как Пенелопа все время по листу 2-й, а затем первой главы все переделываю»³⁵.

В дальнейшем не обнаружено никаких сведений о продолжении правки или о переделке текста. Сам автор отнюдь не считал его завершенным, если судить по указаниям на полях многих страниц, сделанным им для самого себя: «проверить», «дать примеры», «я скажу об этом позже» и т. п.

Переделывает — значит, законченное, завершенное. «Введение», упоминающееся здесь несколько раз, — это и есть вся книга, все 156 параграфов.

Раздвоение главного замысла породило две книги. И если сначала думал, что пишет введение к «книге жизни», то потом оказалось, что написал самостоятельное произведение, получившее теперь хорошо известное название «Научная мысль как планетное явление».

Название — и тема, и главное утверждение. Да, научная мысль — свободное проявление свободной творческой фантазии и дерзновенного полета ума — природная сила. И тот факт, что с ее помощью человек переделывает природу, гораздо важнее того факта, что методами науки он ее познает. За научной мыслью стоят миллиарды лет геологического развития, она есть закономерный результат всего прошлого Земли. Он пишет:

«Основной геологической силой, создающей ноосферу, является рост научного знания.

В результате долгих споров о существовании прогресса, непрерывно проявляющегося в истории человечества, можно сейчас утверждать, что только в истории научного знания существование прогресса в ходе времени является доказанным. Ни в каких других областях человеческого быта, ни в государственном и экономическом строе, ни в улучшении жизни человечества — улучшении элементарных условий существования всех людей, их счастья — длительного прогресса с остановками, но без возвращения вспять, мы не замечаем. Не замечаем мы его и в области морального, философского и религиозного состояния человеческих обществ. Но в ходе научного знания, т. е. усиления геологической силы цивилизованного Человека в биосфере, в росте ноосферы, мы это ясно видим»³⁶.