Тем временем Попов пытался использовать контакт с офицером в Кадровом аппарате ГРУ для устройства своего перевода в оперативную группу стратегической разведки ГРУ в Карлсхорсте. В апреле он получил новое назначение. Мерфи, контролировавший встречи с Поповым, познакомился с ним в преддверии перехода на другое место службы. Однако непосредственное руководство Поповым осуществлял по-прежнему Кизевальтер. Никакому другому новому сотруднику не удалось бы установить с Поповым столь же доверительные отношения.
В конце июня Попов прибыл в Карлсхорст и был определен в отделение работы с нелегалами опергруппы, после чего немедленно приступил к работе. Характер его работы подтверждал, что опергруппа ГРУ столь же серьезно относилась к роли Берлина в поддержке нелегалов, как и КГБ. В это лето Попов отправил двух нелегалов, встретил двух, возвращавшихся в Москву через Берлин, и работал еще с одним, проходившим подготовку для последующего назначения в немецкоязчный район. В дополнение к представленной им информации, Попов дал БОБ подробное описание организационной структуры опергруппы ГРУ, список ее сотрудников и рабочих помещений в Карлсхорсте.
У этой истории было причудливое продолжение. Один азиатский журналист показал сотруднику БОБ подробный отчет о визите Жукова в ГДР, полученный им, по его утверждению, от Евгения Питовранова, руководителя аппарата КГБ в Карлсхорсте[676]. В этом отчете многое совпадало с докладом Попова, однако офицер БОБ, занимавшийся журналистом, не знал о Попове и не придал особого значения докладу Жукова. Какое-то время журналист получал приглашения на брифинги в советское посольство от восточноберлинского чиновника (принятого им за Питовранова), которые устраивались для разъяснения и пропаганды советской позиции по тому или иному вопросу в западной прессе и прессе третьего мира. Неужели доклад Жукова был заготовленным заранее текстом для печати? Или Питовранов хотел с помощью журналиста спровоцировать реакцию и продолжить использовать в последующем для продвижения публикаций в прессу?[677]
Если бы Звезденков проверил записи нарушений мер безопасности в Берлине за 1956—1957 годы, он бы узнал, что западные службы «пристреливались» к Карлсхорсту. БОБ пыталась проникнуть в разведывательный отдел ГСГВ, используя наводки переметнувшегося агента 00 КГБ, которая сама участвовала в проверочных операциях. БОБ также пыталась подтолкнуть к измене начальника восточногерманской военной разведки, а эта служба находилась под покровительством опергруппы ГРУ, где служил Попов. В сентябре 1957 года Попов сообщил о новых планах сокращения сотрудников-немцев в Карлсхорсте. Он также сообщил, что технические команды КГБ постоянно занимаются поиском подслушивающих устройств в кабинетах ГРУ, вероятно, после обнаружения подобного устройства в торшере, предназначенном для КГБ. Как вспоминает Звезденков, специальная команда наружного наблюдения прибыла из Москвы, чтобы следить за Поповым. Офицеры Второго Главного управления, служившие в Карлсхорсте, сконцентрировали свое внимание на перемещениях Попова в Восточном Берлине. Слежку той же командой в Западном Берлине сочли слишком рискованной[678].
В октябре Попов был занят переброской нелегала Маргариты Таировой через Париж в Нью-Йорк, где она должна была воссоединиться со своим мужем, еще одним нелегалом ГРУ. ЦРУ информировало ФБР о ее прибытии, и за ней стали следить, чтобы засечь встречу с мужем. Позднее они рассказали в ГРУ, что почувствовали слежку, но им удалось обмануть своих преследователей и они воспользовались планом срочной эвакуации. Вскоре после этого Попов поехал домой в отпуск и вернулся в январе 1958 года. Он не обнаружил признаков угроз своей безопасности, хотя после отъезда Жукова атмосфера в штаб-квартире ГРУ омрачилась. Звезденков заметил, что КГБ был обеспокоен числом , нелегалов ГРУ, включая Таировых, которых, возможно, выдал Попов, и опасался, что Попов постоянно докладывает о людях ГРУ, работающих за границей[679].
После возвращения Попова из отпуска его операции с БОБ продолжались как будто по-прежнему. В марте Попов сообщил о прибытии в Карлсхорст генерала ГРУ Π. П. Мел-кишева — тот должен был встретиться со своим шведским шпионом-асом Стигом Веннерстрёмом.[680] Присутствие Мел-кишева в опергруппе, в связи со столь щепетильным делом могло означать, что у ГРУ не было никаких подозрений о наличии проблем безопасности, но появлялись признаки того, что КГБ продолжает расследование. Примерно в это же время, например, Попов рассказал офицерам БОБ, что капитана Евгения Несветайло перевели в опергруппу из разведотдела ГСВГ, располагавшегося в Карлсхорсте. Именно Несветайло весной 1956 года проверяла военная контрразведка КГБ в Карлсхорсте под началом полковника Шаталова — в этом самом расследовании важную роль сыграла «банановая королева». После этого для людей Шаталова стало обычным делом использовать Несветайло в качестве информатора внутри опергруппы ГРУ[681].
В мае и июне 1958 года Попов находился дома в отпуске.
В июле к нему пришел в день рождения его давний друг Иван Маркович Стакх. Попов и Стакх, офицер Первого Главного управления КГБ, встречались на курсах усовершенствования в Военно-дипломатической академии в Москве. У обоих жены были из Калинина, что к северу от Москвы, и оба жили там, пока учились. Проделывая каждый день долгий путь в электричках, они подружились. Стакх приехал в Восточный Берлин в 1958 году на оперативную встречу, доложил о своем прибытии в Карлсхорст и отправился к своему другу Попову. Была эта встреча случайной или КГБ спланировал ее?[682]
Более зловещим был неожиданный интерес к Попову, проявленный подполковником Дмитрием Скнариным, ответственным за контрразведывательное прикрытие опергруппы. Обычно Скнарину было достаточно взаимодействовать с руководством опергруппы, но в середине июля он вдруг стал участвовать в волейбольных матчах, проводимых офицерами ГРУ. Это было так странно, что один из офицеров ГРУ заметил: «Мало того, что они имеют среди нас информаторов, теперь уж и Скнарин лично пожаловал!» Как-то раз Скнарин пропустил несколько игр, и один из офицеров ГРУ не без ехидства поинтересовался у него, почему он пропускает спортивные занятия.
По мере того, как знаков внимания к опергруппе ГРУ становилось все больше, Попов скрупулезно их перечислял в донесениях БОБ. Он не был к ним безразличен, ведь он знал о роли Шаталова, Скнарина и других военных контрразведчиков в Карлсхорсте. Он знал, что они подчинены Управлению контрразведки ГСВ в Потсдаме и что они отвечают за безопасность всех военных подразделений, включая ГРУ, в берлинском гарнизоне. И еще он знал о различиях между военной контрразведкой КГБ и аппаратом КГБ, руководимым Питоврановым, а затем Коротковым. Ему не надо было рассказывать о роли аппарата в проверках потенциальных агентов ГРУ. Попов не был новичком и понимал суть внимания, оказываемого опергруппе. Но в мире контрразведки часто бывает так, что сотрудник питает фантастическую надежду, что до него не доберутся.
Шли недели. Жизнь Попова как будто не изменилась, вот только все чаще он жаловался на неудачи в оперативной работе. Пытаясь ему помочь, БОБ предоставила ему одного своего агента, студента, якобы не возражающего стать агентом ГРУ. Идея, наверное, была неплохая, однако результат оказался неожиданным. Чуть позже к разработке агента подсоединили еще одного офицера ГРУ. Так как Попов не говорил по-английски, то ГРУ вроде бы поступило логично. Однако БОБ усмотрела в этом шаге знак того, что ГРУ сомневается в вербовке американского студента[683].
