Такое часто случалось со Сталиным. Однако знаки его внимания никогда не давали гарантий. Позднее, в том же 1951 году, Питовранов был вызван для дачи показаний комиссии, расследовавшей дело Абакумова. Потом Питовранова вызвал Берия, который спросил, знает ли тот о причинах, побудивших Абакумова к измене, ведь он был именно тем человеком, кто отвечал за безопасность руководителей страны, часто умиравших преждевременно. Питовранов защищал Абакумова — и сам был арестован 29 октября 1951 года[105].

Питовранов рассказал нам, что в своей камере он написал доклад Сталину, где сделал специальные рекомендации для улучшения службы государственной безопасности, ссылаясь на встречу со Сталиным, во время которой они как раз обсуждали эту проблему. Он отметил, что ревность и соперничество разведки и контрразведки мешают работе, и просил Сталина вновь соединить эти две службы. В конце концов Питовранов был освобожден.

В ноябре он отдыхал недалеко от Москвы, когда его срочно вызвали в Москву на встречу со Сталиным и членами нового ЦК. Сталин сказал: «У нас есть соображения, как радикально улучшить работу органов государственной безопасности, объединить разведку и контрразведку. Для этого будет создана комиссия, в которую войдут все секретари Центрального комитета, а также Питовранов. Надо создать Главное управление государственной безопасности, в котором будут управления контрразведки и разведки. Начальником контрразведки назначается Василий Рясной, а разведки — Питовранов»[106].

Недовольный всего лишь отменой КИ и возвращением внешней разведки в МГБ Сталин ощущал необходимость в соединении внешней разведки с внутренней контрразведкой. В декабре 1952 года он сформировал новое разведывательное управление. Питовранов возглавил Управление внешней разведки, вошедшее в него так же, как Управление контрразведки. Однако оно просуществовало только до смерти Сталина[107].

Некоторые из проблем, возникших в КИ и его резидентурах за границей, своей глубиной и сложностью похожи на те, что были в советской зоне в Германии. Оперативные секторы и группы МГБ в Берлине и в пяти провинциях, находившихся под началом заместителя министра ГБ Ковальчука, работали более двух лет. Они были очень активны не только в контрразведывательных операциях, а также в операциях, влиявших на положении дел в советской колонии (так обозначались советские граждане, находившиеся в Германии) и эмиграционные дела, но одновременно собирали информацию о Западной Германии — даже после создания КИ. (Подробнее о деятельности МГБ в Восточной Германии см. Приложение 4.)

Когда КИ взял в свои руки контроль над внешней разведкой МГБ в Восточном Берлине, в то время возглавляемой генералом Малининым, отношения еще больше ухудшились. Внешней разведке и контрразведке всегда было трудно координировать свои действия, даже когда они были в одном ведомстве — МГБ. Но с созданием КИ ситуация стала ухудшаться, и контрразведчики МГБ всерьез стали вербовать сотрудников КИ в качестве информаторов[108].

БОБ своими контактами с Малининым неумышленно добавила проблем КИ в Берлине. В апреле 1947 года Яков Тищенко (Разин, Рощин) узнал, что должен заменить Малинина в Карлсхорсте, однако назначение задерживалось из-за передачи КИ Управления внешней разведки МГБ[109]. В начале 1948 года, как раз в начале блокады, Разин наконец приехал и встал во главе разросшейся резидентуры, принявшей в себя также военную разведку. Главной задачей резидентуры КИ были разведывательные операции в Западном Берлине и Западной Германии. Однако вскоре после приезда Разина военная разведка была изъята из КИ так же, как операции в отношении эмигрантов. Тем временем первые отделы оперативных секторов МГБ продолжали собирать информацию, заявляя, что их «разведывательные операции имеют целью контрразведывательные нужды». В результате обе службы дублировали друг друга[110].

Несмотря на неблагоприятное начало, резидентура КИ под руководством Разина имела отличное прикрытие, которое отчасти помогало обезопасить операции, и в этом БОБ не мог с ним конкурировать. Собственный пост Разина назывался заместитель политического советника Семенова, и его сотрудникам также обеспечивали прикрытие другие управления, входившие в состав Советской Военной администрации. Заместитель резидента Борис Наливайко, например, числился начальником отдела виз. Резидентура пользовалась возможностями других управлений для работы в Западном Берлине и Западной Германии[111].

Судя по докладам Разина, резидентура добилась определенного успеха. Он особенно хвалил Наливайко за отличные результаты. Одной из удач, о которой вспоминает Разин, было получение оперативных дневников генерал-полковника Франца Хальдера, начальника германского генерального штаба. Дневники, которые Хальдер правил собственной рукой, рассказывали об операциях на всех фронтах во время войны[112].

Однако с развертыванием блокады резидентуру начали волновать другие проблемы, более важные нежели подсчет военных трофеев. Еще один официальный источник КГБ сообщает, что в 1948 году агенты проникли в наиболее значительные западногерманские политические партии и внедрялись в военные администрации союзников. Некоторое количество ценных вербовок было сделано в эмигрантских организациях в Западной Германии. И значительно возросло число агентов, включая сотрудников правительственных учереждений, финансистов, политиков и видных журналистов. Все они, наверное, снабжали информацией о блокаде КИ, писавшего доклады, которые мы получили в архиве[113].

В 1950 году Разин был вызван в Москву. В Берлине его заменил генерал-лейтенант Иван Ильичев, бывший начальник военной разведки и заместитель председателя КИ. Возможно, его назначение произошло после того, как военная разведка вернулась в лоно Министерства обороны (весна 1949 года), и Ильичев остался без работы[114]. В любом случае назначение Ильичева повлекло за собой расширение деятельности КИ в Германии. Прикрытие осуществлялось наилучшим образом, так что контрразведка БОБ была не в силах составить адекватную картину советской разведки в Восточном Берлине. Только сейчас мы узнаем об этом.

19 апреля 1950 года были созданы три отдельные резидентуры, причем каждая под своим прикрытием: в дипломатической миссии, в советской части Союзного Контрольного совета, в управлении советским имуществом Богдана Кобулова. Все эти резидентуры были подчинены генералу Ильичеву, прикрытием которого был пост советника Советской контрольной комиссии (СКК), в то же время он был представителем коллегии КИ в Германии, то есть «главным резидентом»[115]. Во главе двух резидентур стояли офицеры, которые в дальнейшем будут постоянно фигурировать как высшие должностные лица КИ и КГБ — Василий Романович Ситников и Елисей Тихонович Синицын (Елисеев)[116]. Третья резидентура под прикрытием Главного управления советского имущества за границей также заслуживает упоминания[117]. ГУСИМЗ, как мы уже знаем, был первой целью научно-технических операций БОБ, касающихся программы создания атомного оружия в СССР. В дополнение к «Висмуту», урановым разработкам и другим промышленным целям в Восточной Германии оно занималось также информацией о тех промышленных предприятиях в Западной Германии и Западной Европе, что выпускали оборудование, отсутствовавшее в СССР. Это прикрытие, охотно предоставленное Богданом Кобуловым, позволяло третьей резидентуре искать и вербовать западных специалистов. И хотя БОБ не располагало информацией о том, что офицеры, занимавшиеся этим делом, работали в КИ, она понимала, что здесь действуют разведчики, и пристально следила за их деятельностью[118].