Как и планировалась, дверь из усилительной комнаты в туннель была из тяжелой стали. По обеим сторонам туннеля лежали мешки с песком для усиления изоляции. На них опирались электрические и сигнальные кабели, а также воздушные шланги из кондиционера, установленного в пакгаузе. На полу в туннеле была деревянная колея для вывоза тачек с мусором, сделанная из ящиков, в которых привезли стальные рельсы. Наверху в пакгаузе находились кондиционер, осушитель воздуха, «взбивалка для яиц» и записывающие устройства[562].

В интервью, данном в мае 1995 года, Блейк повторил то, о чем писал в книге «No Other Choice», что он покинул технический сектор в Лондоне в январе 1955 года и стал работать на Берлинской базе ССР. Едва оказавшись в Берлине, он оказался ничем не связанным с туннелем, работа в котором шла независимо от базы. Блейк понял, что операция к этому времени находилась главным образом в руках американцев и получаемые материалы обрабатываются не в Берлине, а каждый второй день отправляются британским самолетом в Лондон. Если разведывательные данные из туннеля касались Берлина, то Лондон посылал их Питеру Ланну, директору берлинского отдела ССР, знавшему о туннеле с самого начала[563]. Логично предположить, что в мае 1955 года Блейк поставил КГБ в известность о начале работы в туннеле. Когда он явился в Берлин, то его поджидал там Николай Родин, привлекший его к сотрудничеству офицер КГБ. Родин посоветовал Блейку никому не рассказывать о туннеле, включая сотрудников КГБ. Потом с Блейком стал работать Василий Дождалев[564].

Когда Евгений Питовранов был поставлен в известность насчет туннеля, он начал действовать, как полагалось в таких случаях офицерам КГБ: назначил наблюдение за «радарной установкой» и стал собирать информацию о жителях известного района. В конце 1955 года московский КГБ прислал в Карлсхорст специалистов под руководством Вадима Гончарова (Горелова), который был лишь частично осведомлен о цели своей миссии. Судя по его словам, его команда должна была работать с управлением связи группы Советских войск в Германии и обеспечивать безопасность линий связи группы Советских войск. Гончаров рассказывает о разных акциях западных специальных служб, стремившихся проникнуть в советские линии связи, и подчеркивает, что «это заставило нас обратить особое внимание на меры, предупреждающие утечку информации»[565]. Группе Гончарова была дана лишь общая информация о туннеле, и без упоминания источника. Однако попытка западных специальных служб прослушать советский канал связи возле границы американского сектора для группы Гончарова была очевидной, ведь они точно знали, что КГБ прослушивает американскую линию возле Потсдама.

После того, как Питовранов узнал о существовании туннеля и прибыда группа Гончарова, были приняты меры повышения безопасности во время телефонных переговоров. Гончаров рассказал, что проверка переговоров в военном центре связи в Карлсхорсте «обнаружила нарушения элементарных норм безопасности. Часто переговоры шли без использования кодовых обозначений... что вело к утечке информации. Тогда мы стали записывать переговоры между штабом группы Советских войск в Германии и командными пунктами». Питовранов показал записи командующему, маршалу Гречко, а тот «поначалу не мог поверить, что так много можно узнать из телефонной болтовни. Прослушав запись, он убедился в своей неправоте и отдал соответствующие приказы командирам насчет мер безопасности во время телефонных бесед»[566].

Прибыв в конце 1955 года в Карлсхорст, техническая группа КГБ предприняла некоторые предварительные меры по поиску записывающего устройства в районе Альт Глини-ке и других местах вдоль границы. Однако аппаратура на больших расстояниях (50—60 км) ничего не показала. Тогда группа стала работать в отдельных пунктах телефонной связи и проверять отдельные участки линий, и тогда они установили участок подслушивания. Понимая, что физическое обнаружение туннеля потребует куда больше сотрудников, чем было в распоряжении КГБ в Карлсхорсте, и желая представить дело так, будто туннель был обнаружен в результате обычной текущей проверки, проводимой армией, Питовранов получил согласие Гречко на создание специальной команды военных связистов. Офицеры и некоторые другие сотрудники, проверенные КГБ и рекомендованные своими командирами и начальниками, получили соответствующее оборудование и инструктаж от Гончарова и его подчиненных. Был подготовлен подробный план обнаружения враждебного подключения к советским подземным линиям на всей территории Берлина. Время операции должна была назначить Москва[567].

В начале 1956 года туннель все еще поставлял ценную информацию. Делая вид, будто ничего не происходит, Хрущев и Булганин думали о том, как это прекратить. Хрущев жаждал устроить на обнаруженном туннеле большую пропагандистскую шумиху. Ему трудно было смириться со сложившимся международным положением, в особенности с тем, что советское дипломатическое признание боннского правительства и вывод советских войск из Австрии, последовавший после подписания двустороннего договора, не привели к ожидаемым результатам. Положение на Ближнем Востоке постепенно осложнялось из-за столкновения там советских и западных интересов. Однако в конце апреля Хрущев планировал нанести официальный визит в Лондон, и ему не хотелось портить отношения с англичанами, поэтому он приказал КГБ найти способ так обнаружить туннель, чтобы не поставить под угрозу источника, Джорджа Блейка, и все же добиться максимальной публичности, причем акцентируя роль американцев и приглушая роль англичан. Вот так и получилось, что КГБ в Карлсхорсте разработал план «случайного обнаружения» туннеля и последовавшей за этим пресс-конференции. Чтобы подчеркнуть «случайность» открытия, были заранее подготовлены послания Гречко, советского посла в Восточном Берлине Георгия Пушкина и Питовранова. Взяв это за основу, более низкие инстанции должны были раскрутить пропагандистское колесо, но они понятия не имели, что обнаружение туннеля было результатом проникновения КГБ в англо-американский проект[568].

В беседе с корреспондентом журнала «Глобус» (АПН) 21 января 1993 года Евгений Питовранов утверждал, что соответствующие части начали работать со специальным оборудованием, а уж потом рыть землю. Хотя в своем интервью он усомнился в дате, мы можем назвать ее — ночь с 21 на 22 апреля 1956 года. Когда же его спросили, откуда им стало известно, где рыть, Питовранов ответил, что «благодаря полученной загодя от нашего друга [Блейка] информации, мы определили кратчайший путь от американского прикрывающего туннель сооружения до шоссе Шёнефельд и сконцентрировались на нем». В 2.30 Питовранов вместе с офицерами КГБ Сергеем Патрикеевым и Николаем Мякотных отправились на летное поле аэродрома в Шёнефельде, расположенное недалеко от туннеля, и стали ждать результатов[569]. Эти офицеры недаром сопровождали Питовранова. Патрикеев был его заместителем по разведке, а Мякотных — начальником английского отдела Второго Главного управления. (Считается, что он участвовал в побеге жены Дональда Маклина в Москву в 1953 году, где уже был ее муж, агент КГБ в Министерстве иностранных дел Великобритании[570].)

Неожиданно к Питовранову подлетел лейтенант и сказал: «Вас зовет полковник». Питовранов отправился следом за ним, и полковник доложил: «Нашли!» Потом полковник полез в дыру, а Питовранов вспоминает, что посоветовал ему и его помощникам соблюдать осторожность. Шахта могла быть заминирована. Однако на это никто как будто не обратил внимание. Полковник со своей группой шли вдоль туннеля, и Питовранов сообщает, что «в 6.00 полковник пригласил нас спуститься вниз. Оборудовано там все было так, словно они собирались работать в туннеле тысячу лет. Продумали даже насчет кофеварки и плиток для приготовления еды. Все американское и английское. Создатели проекта, наверно, считали, что мы их никогда не отыщем»[571].