Смерть Сталина в марте 1953 года положила начало неизбежной борьбе за власть. Представители старой гвардии — Молотов, Микоян и Каганович были оттеснены в тень новым триумвиратом, состоявшим из Георгия Маленкова, Никиты Хрущева и Лаврентия Берия. Все они вместе и по отдельности жаждали «реформ», что дало бы им преимущество над соперниками[377]. Берия, министр внутренних дел и член Президиума, не был исключением. И хотя некоторые из его действий (например, амнистия политзаключенным и предложения по сокращению московских русификационных программ и улучшению судьбы нерусских народностей) пришлись многим по душе, тем не менее они раздражали его соперников, которые были замараны репрессиями сталинского периода.

В настоящее время мы располагаем документами, подтверждающими, что именно стремление Берия подчинить себе госбезопасность и разведку привело его к падению[378]. Однако он понимал, что без этого не сможет упрочить и сохранить власть. Его попытка вернуть себе прежний контроль над государственной безопасностью настолько деморализовала, а попросту вывела из строя эти службы, что они оказались неспособными эффективно реагировать на усугубляющийся германский кризис. Восстание июня 1953 года наконец-то дало основания соперникам Берия — их возглавлял Хрущев — оправдать отстранение его от власти.

В начале января 1953 года советская разведка в Карлсхорсте переживала другие проблемы. Операторы, перехватывавшие телефонные сообщения на военных американских линиях между Западным Берлином и Франкфуртом-на-Майне, были крайне озадачены. Американцы ввели новые кодовые имена для некоторых из своих оперативников из разведки. Советские сотрудники вдруг услышали о Юном Дипломате, Черном Принце, Епископе, которых прежде и в помине не было[379] в их списках. Через некоторое время они, конечно же, догадались, как появился этот новый лексикон. За дело взялся Уильям Кинг Харви, новый начальник Берлинской Оперативной базы ЦРУ.

Назначение Харви стало новой отправной точкой в работе БОБ. Прежде ему не приходилось служить за границей, и немецкого языка он не знал. Переведенный в 1947 году из ФБР, где он был задействован в самых важных контрразведывательных операциях, Харви до перевода в Берлин являлся сотрудником Управления специальных операций Центральной разведывательной группы (ЦРГ) и ЦРУ, однако его знал лишь немногочисленный круг контрразведчиков. Для сотрудников Берлинской базы он был темной лошадкой. Его предшественник Лестер Хоук проработал в Берлине от силы пол года, когда вдруг узнал о своей замене.

В начале 50-х назначение в Берлин рассматривалось сотрудниками ЦРУ как нечто желанное, этакий лакомый кусочек. Чем Харви заслужил его? Лишь несколько человек в ЦРУ знали истинную причину этого назначения, а остальным стало известно о ней 23 апреля 1956 года, когда Советы заявили об обнаруженном «Берлинском туннеле».

Нелегко бороться с карикатурным портретом У. К. Харви, распространенным многими изданиями. Его внешность вызывала улыбки. В Берлине сотрудники называли его между собой «грушей». Очевидно, что уже тогда он страдал алкоголизмом, позже доставившим ему немало серьезных проблем. Всю свою жизнь он был буквально одержим оружием, что вводило в заблуждение даже самое близкое окружение. Что за этим стояло? Желание казаться «американской легендой», просто любовь к оружию всяких видов или подсознательное стремление во что бы то ни стало иметь собственное оружие, — ведь в его подчинении находилось много людей, активно участвовавших в военных действиях, в том числе во время войны? Возможно, работа в ФБР в Нью-Йорке могла бы многое объяснить... Впрочем, если оставить в стороне любительский психоанализ, то почему бы ему просто не любить оружие? Харви обвиняли в ревности к элите с Восточного побережья, а на самом деле он гордился своей родной Индианой. Образ грубого выходца со Среднего Запада, который он культивировал, дополненный цветистой руганью, наверное, должен был шокировать его более рафинированных коллег. В любом случае, его утрированно деревенское поведение обижало многих, а яростные речи вызывали насмешку.

Билл Харви прилетел во Франкфурт в декабре 1952 года. Он только что развелся со своей первой женой, добился опеки над пятилетним сыном и оставил его у своей матери. Офицеру женского армейского подразделения Кларе Грейс Фоллик, которую все звали К. Г., бьшо поручено в выходные дни сопровождать Билла. Кстати, К. Г. познакомилась с Биллом в Вашингтоне и еще тогда невзлюбила его, поэтому она не испытывала никакого желания тратить на него свое драгоценное свободное время, но приказ есть приказ... Через два года они поженились.

В начале 1953 года Харви предстояло многое узнать о Берлине. Он поселился на Лепсиус-штрассе в районе Штег-литц в роскошном особняке с великолепным садом и самым глубоким — и самым холодным — бассейном, какой только можно себе представить. Этот особняк стал вторым домом для сотрудников базы и их семей, поскольку Билл — потом Билл и К. Г. — открыл свои двери для всех, желающих забежать на минутку, устроить вечеринку или пикник. Устраивая холостяцкий дом и осваиваясь на Берлинской базе, Билл понемногу начал понимать разницу между руководством БОБ в 1953 году и работой на ФБР в Нью-Йорке или Вашингтоне. Конечно же, Западный Берлин неузнаваемо изменился после 1945 года, но все-таки он еще страдал от ран, нанесенных войной, хотя и пытался отвечать требованиям нового и трудного времени, принесшего с собой «холодную войну». Что до БОБ, то она еще не могла освободиться от военной ауры и своей принадлежности к Управлению стратегических служб и продолжала работать в том же здании, которое было выбрано Алленом Даллесом в 1945 году. Питер Сичел, возглавивший предыдущей весной оперативный отдел восточноевропейского управления, не сводил глаз со своего прежнего владения. Заместителем Харви в Берлине был Генри Хекшер. Он испытывал некоторые сомнения по поводу своей пригодности к этой работе, к которой он готовил себя с самого своего приезда в конце 1945 года. Помимо Хекшера и небольшой группы сотрудников, занятых советскими разработками атомной энергии, штат состоял в основном из молодых офицеров, пришедших на службу после войны. Вышло так, что они познавали окружающую обстановку вместе с Харви, и только из-за него многие остались в Берлине, продлив контракт или заключив новый. Однако в начале 1953 года ни Харви, ни его подчиненные не имели ни малейшего представления о событиях, из-за которых вскоре все смешалось и в Москве, и в Восточном Берлине.

В Берлине стояла тишина, и у Харви должно было хватить времени, чтобы сориентироваться. Сталин умер неожиданно — 5 марта 1953 года. Мы уже видели, как его смерть повлияла на небольшую группу советских советников, помогавших новой восточногерманской внешней разведке, и на собственно разведку тоже. Еще острее переживали утрату разведчики в Карлсхорсте. Однако предаваться скорби им было некогда. Дело в том, что Берия практически сразу же начал круто менять систему государственной безопасности, впервые после 1943 года объединив МГБ и МВД и заменив своими приверженцами тех сотрудников, которые были назначены на свои должности, пока он занимался созданием атомной бомбы. Генерал-полковник Богдан Кобулов, прежде отвечавший за программу освоения атомной энергии и советскую собственность в Германии, стал теперь отвечать за внешнюю разведку. Другим своим заместителем Берия сделал Сергея Гоглидзе, начальника Хабаровского управления МВД. Эти его друзья должны были всячески демонстрировать ему свою верность. Однако Берия неожиданно приблизил к себе Сергея Круглова, который считался человеком Маленкова, и Ивана Серова, приятеля Хрущева еще с украинских времен. И оба они сыграли роковую роль в свержении Берия.