Единственное учреждение, где, возможно, догадывались о туннеле, но имели меньше всего причин его бояться, был аппарат ПГУ КГБ в Карлсхорсте. По крайней мере, так, верно, судили в Москве, когда принимали решение о работе туннеля. Однако не учли тот факт, что аппарат Питовранова вынужден был поддерживать кабельную связь с бесчисленными советскими и восточногерманскими подразделениями, прослушиваемую в туннеле. Несмотря на то, что сотрудники Питовранова соблюдали все меры предосторожности, они не могли контролировать других, например, сотрудников КГБ в «Висмуте», которые контролировали курьерскую связь или отвечали за меры безопасности научных и технических работников. «Висмут» отчитывался непосредственно Питовранову или его заместителю[1069]. Еще одним подразделением, поставлявшим в туннель информацию о Пи-товранове и его аппарате, было управление, контролировавшее советников MfS. Даже любовь Питовранова к ночной охоте на диких кабанов с помощью инфракрасного освещения стала известна благодаря перехваченным телефонным жалобам генерал-майора Павла Дуброва, советского коменданта в Берлине (он якобы «не заметил» туннель)[1070].

Наше описание вклада полученной из туннеля информации в представление западных разведок о советской разведке и службе безопасности в Восточном Берлине и Восточной Германии было бы неполным, если бы мы не упомянули об операции перехвата КГБ против американцев. Полковник Вадим Гончаров (Горелов), офицер Второго специального отдела, посланный организовать военное прикрытие для «обнаружения» туннеля, рассказал нам, как КГБ прослушивал американский кабель около Потсдама. В какой-то момент американцы перестали пользоваться этим кабелем, и КГБ не мог понять причину. А все было очень просто. Операция перехвата контролировалась, поддерживалась и отчасти осуществлялась КГБ в Карлсхорсте, а переговоры сотрудников были зафиксированы в туннеле. Несмотря на все жестко соблюдавшиеся меры безопасности, удалось установить группу, проводившую операцию, место проведения операции и даже оборудование, задействованное в операции[1071].

5 мая 1958 года Билл Харви принимал у себя генерал-майора Ральфа Осборна, директора управления военной разведки армии США в Европе, ответственного за деятельность армейской разведки и контрразведки в Западном Берлине[1072]. Обычно, когда Харви принимал высокопоставленных гостей, он привозил их в свой офис в БОБ, усаживал в кресла напротив своего стола и произносил горячую речь: «Мы здесь, чтобы защитить Соединенные Штаты от их врагов». После того, как с этим было покончено, группа стройными рядами следовала в дом Харви на ланч, где сухой мартини лился рекой. К концу ланча визитеры пребывали в полной уверенности, что «парни из ЦРУ совсем не такие плохие». Изменилась только декорация, когда Билл переехал из своей виллы-крепости на Лепсиус-штрассе в солидный особняк на Милиновски-штрассе, а в остальном почти ничего не менялось[1073].

Визит Осборна был совсем другим. Его переговоры с Харви носили очень серьезный характер. Они начались в кабинете БОБ в 9.00 и закончились после полудня (5 мая 1968 года). Предметом обсуждений были советский объект в Карлсхорсте и необходимость разрешить конфликт интересов между БОБ и армейской контрразведкой, одинаково заинтересованных в проведении там операций. Весной 1958 года жесткие меры безопасности в Карлсхорсте, предпринятые MfS, сделали операции БОБ. почти невозможными, однако донесения источников БОБ о тамошней обстановке все еще представляли важность. По мере того, как сокращалось число немецких сотрудников, работающих там, и вообще немцев, имеющих доступ в район Карлсхорста, становилось труднее вербовать новых агентов, которые могли бы заменить тех, кто был потерян, уволен, бежал в панике в Западный Берлин (на шаг опережая Штази) или уехал из Восточного Берлина как беженец, устав от условий той жизни. Чтобы продолжать разведывательную деятельность в Карлсхорсте, БОБ стала искать поддержку у армейской контрразведки и подчиненного ей берлинского отдела военной разведки, но сперва нужно было добиться их понимания важности работы по этому объекту. В этом заключалась подоплека состоявшегося совещания[1074].

Председательствовал на нем Харви, а Дэвид Мерфи рассказал о Карлсхорсте. Так как все происходило в помещении БОБ, то стало возможным продемонстрировать генералу Осборну файлы, досье, схемы, имевшие отношение к разведывательным учреждениям в Карлсхорсте, а также рассказать о предполагаемых совместных операциях, благодаря чему ЦРУ и военные могли бы получить новую информацию. Харви настаивал на том, что БОБ должна в первую очередь отвечать за Карлсхорст. По его плану, все беженцы, имевшие информацию об этом объекте, должны были автоматически направляться на БОБ, а все операции военной контрразведки и разведки в Берлине должны согласовываться с БОБ. В ответ БОБ обещала предоставлять армейским службам информацию о Карлсхорсте и расположенных там советских учреждениях[1075].

Офицеры БОБ, присутствовавшие на совещании 5 мая, понимали, что, как бы предложение БОБ ни заинтересовало Осборна, он вряд ли примет его, учитывая настроения своих подчиненных[1076]. Так и оказалось. Предложения БОБ были отвергнуты. Только через полгода, когда советская и восточногерманская печать начала клеймить Западный Берлин как «шпионское болото», американские разведывательные службы по-новому взглянули на свою деятельность и согласились на координацию под контролем ЦРУ[1077].

Предпринимая усилия скоординировать действия разных служб, оставляя за собой первую роль, БОБ стремилась к сотрудничеству с организацией Гелена, названной по фамилии бывшего генерала вермахта Рейнхарда Гелена, во время второй мировой войны возглавлявшего германскую военную разведку на Восточном фронте, а потом предложившего свои архивы и свой опыт армейской разведке США. Позднее его организация перешла под контроль ЦРУ, которое поддерживала ее, пока она не превратилась в Федеральную службу разведки (BND). Организация Гелена довольно долго работала в Восточной Германии и была едва ли не одним из самых важных объектов разработки контрразведки КГБ, поэтому БОБ осознавала, что идет на риск, кооперируясь с BND в операциях против Карлсхорста. Однако офицеры БОБ не могли знать, что Гейнц Фелфе раскроет многие из их общих секретов КГБ. Один из самых продуктивных агентов КГБ в BND, Фелфе занимал, несомненно, удачную позицию. Он родился в Дрездене, работал в нацистской службе безопасности (СД), был обласкан англичанами после войны и даже какое-то время был английским шпионом. В 1951 году еще один дрезденец и сотрудник СД, работавший в организации Гелена, Ганс Клеменс познакомил его с агентами КГБ. Вскоре Фелфе тоже стал работать в организации Гелена и одновременно начал свою карьеру агента КГБ в будущей разведке Западной Германии.

С 1951 по 1961 год Фелфе поднимался по служебной лестнице, перешел в штаб-квартиру BND, где, фактически, стал возглавлять контрразведывательные операции против Советов. Он также узнал о разведывательных операциях партнеров, с которыми была связана BND, включая БОБ. До своего ареста в ноябре 1961 года Фелфе сумел нанести ощутимый ущерб BND и безопасности Западной Германии и союзников. Однако в нашу задачу не входит рассказывать о том, как решала свои проблемы BND и о более широких последствиях предательства Фелфе[1078]. Нас интересует влияние деятельности Фелфе на программу БОБ по Карл-схорсту.