Вот тут маршал Соколовский и заявил: «Плевать мы хотели на продажную западную прессу!»[988] Этот эмоциональный всплеск отразил настроения многих советских людей. Постоянно помня о разрушениях в своей стране по вине немецких захватчиков, Советы считали, что имеют право брать все необходимое в Германии для восстановления своей страны. Немногие задумывались о том времени, когда Советам придется ограничить свои требования к германской экономике, чтобы помочь СЕПГ. Тесно связанным с проблемой демонтажа оборудования был вопрос репараций за ущерб, причиненный Германией. Трудно понять, говорили лидеры СЕПГ, зачем надо демонтировать завод, если он в состоянии давать гражданскую продукцию, часть которой можно забирать в счет репараций.

Всего один пример непродуманной стратегии демонтажа в отношении промышленности — фабрика Цейса в Йене.

Там возникла конфронтация между теми, кто занимался демонтажом, и промышленным управлением СВА, которая сильно возмутила рабочих. По приказу маршала Соколовского офицерам надлежало успокоить рабочих и продолжать демонтаж[989]. «Почему, — спросил Ульбрихт, — рабочим сразу обо всем не сказали, ведь так можно было избежать многих неприятностей?» Соколовский не стал отвечать на его вопрос и сказал только, что «мы возродили производство в Йене для мирных нужд»[990].

Советам не удалось выработать понятную, честную, последовательную систему демонтажа, в основном потому, что у них отсутствовало ясное понимание того, как использовать германскую экономику. Одни поддерживали практику демонтажа, другие хотели, чтобы главную роль играло министерство внешней торговли, третьи, как Берия, настаивали на контроле за той частью германской экономики, что могла способствовать реализации советской атомной программы. Кроме того, немалую роль сыграло то, что люди в СССР весьма приблизительно понимали законы и порядок современного индустриального общества. Участвовавшие в форсированной сталинской индустриализации 30-х годов, советские официальные лица с трудом понимали, что электронный завод в Йене не может работать, не получая детали от множества других предприятий-смежников в Германии. Тупость, а также хаос, ставший результатом бюрократических «игр» советских чиновников, вызывали возмущение даже наиболее аполитичных директоров восточногерманских предприятий и тем самым только усиливали недовольство в советской зоне.

Еще более неприятным вопросом для СЕПГ являлся вопрос восточных границ Германии. На Потсдамской конференции бывшие германские территории — Силезия, Померания, юго-западная часть Пруссии — были поставлены под административное управление Польши. Хотя будущее этих территорий должно было быть решено при заключении мирного договора, в 1946 году стало очевидно, что de facto они стали частью Польши. В результате тысячи немцев были выселены из районов с развитой промышленностью и теперь жили в советской зоне, где составили громкоголосое и крайне антисоветское меньшинство. СЕПГ безуспешно пыталась дистанцироваться от советского решения вопроса границ. Тут, как и в вопросе репараций, СЕПГ подражала местничеству французской компартии, рассматривая данную проблему с «немецкой точки зрения». Однако ее неспособность добиться этого только подогревала недовольство тысяч несчастных силезцев в Восточной Германии[991].

Несмотря на то, что действия Советов пробуждали негативные эмоции у населения, люди, наверное, оставались бы пассивными в трудный период послевоенной оккупации, если бы не многочисленные случаи изнасилований и грабежей со стороны солдат и офицеров Красной армии, о чем мы уже упоминали. После окончания войны разговоры на эту тему велись почти в каждом доме в Восточной Германии, пока они не обрели статус народных легенд. Однако многое в таких историях было чистой правдой, и подобные происшествия продолжались еще в 1946 году, вызывая возмущение населения. Каждый из лидеров СЕПГ на встрече с Соколовским выразил озабоченность этой проблемой, вызывавшей напряженность населения. Они понимали, что армия, которая всего полтора года как закончила долгую войну, по изящному выражению Гротеволя, не «институт благородных девиц». Но даже почтенный немецкий коммунист Пик заявил, что подобные инциденты осложняют политическую работу лидеров партии. Соколовский ответил: «Мы выводим половину наших войск, поэтому и происходят неприятности. Мы возвращаем репатриантов, бывших военнопленных, с которыми плохо обращались в Германии, и их надо понять. Люди едут домой, но подчас домов у них уже нет, потому что они разрушены немцами. Естественно, они срывают свое зло на местном населении. Это неизбежное зло. Мы, конечно же, против, мы боремся, но не можем поставить сто тысяч человек, чтобы они следили за другими ста тысячами». Однако Ульбрихта его слова не убедили. Он пожаловался, что германская полиция частенько не может восстановить порядок, так как не имеет права стрелять в советских солдат. «Неужели ничего нельзя сделать?» — спросил он Соколовского[992]. Особое внимание, которое лидеры СЕПГ уделили изнасилованиям и грабежам в переговорах с главой Советской Военной администрации, говорит о том, что в то время это было серьезной проблемой, лишавшей СЕПГ поддержки даже старых коммунистов.

Лидеры СЕПГ высказали только некоторые из многих претензий на декабрьской встрече 1946 года с Соколовским. Однако упомянутые ими проблемы говорили о серьезных трудностях, с которыми люди сталкивались во всех сферах жизни в советской зоне, — обиды, порождавшие ненависть населения к советским оккупантам и их немецким партнерам. Своей непоследовательной, непродуманной и жестокой политикой Советы подорвали возможность выполнения своих собственных послевоенных планов. К бывшим фашистам и другим их оппонентам присоединялись большие слои населения, возненавидевшие советский режим, и искусственно созданную СЕПГ, которая должна была представлять интересы Советов. Попытки КГБ противостоять оппозиции и операции Берлинской базы ЦРУ, направленные на вскрытие причин недовольства, стали первой конфронтацией разведок, вскоре переросшей в «холодную войну».

В октябре 1946 года прошли парламентские выборы в провинциях Восточной Германии, и за ЛДП и ХДС (вместе) было отдано больше голосов, чем за СЕПГ. Последствия этого голосования должны были вызвать в Москве шок. На встрече с лидерами СЕПГ 23 декабря 1946 года маршал Соколовский твердо произнес: «Мы настаиваем, и в этом не должно быть сомнений, на создании правительства, которое поведет Германию по демократическому пути». Назвав фамилии прошлых и современных западногерманских политиков, вызывавших особую нелюбовь Советов, Соколовский продолжал: «Мы не пустим реакционеров в будущее германское правительство... Участие в работе правительства [Курта] Шумахера, [Генриха] Брюнинга и им подобных исключено. Мы никогда не рассчитывали на [Якоба] Кайзера и не будем»[993]. Полное неприятие «буржуазных» партий, имевшихся в Западной Германии, и настойчивое сохранение подобных партий в карикатурном виде в своей зоне было серьезной ошибкой Советов и породило множество проблем для служб государственной безопасности. Лидеры поставленных вне закона немецких партий благополучно бежали на Запад, но сотни их сторонников в советской зоне подверглись преследованиям и даже арестам за то, что их представление о будущем Германии не совпадали с тем, как представлял себе это маршал Соколовский.

БОБ почти сразу начала работу с ХДС, что дало возможность базе следовать за этой партией во время противостояний попыткам Советов и СЕПГ превратить ее в правильного «антифашистского» партнера по коалиции. Несмотря на оппозицию Советам, ХДС смог поддержать деятельность верующей молодежи на всей территории советской зоны. ХДС призывал молодых людей сопротивляться вербовочным усилиям Эрика Хонеккера[994], руководителя Свободной немецкой молодежи (Freie Deutsche Jugend). ХДС также противостоял антирелигиозной пропаганде СЕПГ. Местные отделения ХДС в советской зоне протестовали против школьных реформ, проводимых СЕПГ, и исключения из программы религиозных предметов. БОБ отслеживала реакцию Советов так же, как деятельность ХДС, например, смещение за «политическую неблагонадежность» бургомистра Виттенберга, родины Мартина Лютера. С точки зрения Советов, член ХДС не имел права занимать влиятельное положение, если только он не поддерживал линию СЕПГ. Источники БОБ в ХДС доносили о недовольстве Советов членами ХДС и попытках прекратить деятельность партии[995].