— Он и сейчас женат? — тихо спросил Мет.

— Да.

— Понятно.

— Я понимаю, папа, что это противоречит тому, чему ты учил нас, во что веришь сам. Но я влюбилась в него. Я позволила себе влюбиться в него, потому что он говорил мне — и мне казалось, что он сам в это искренне верит, — что жена его больше не любит.

— Но ведь он не оставил ее?

— Нет, он продолжает с ней жить, — вздохнув, сказала она. — Но в прошлые выходные я поставила вопрос ребром, сказала, что ему необходимо принять решение. — Она пожала плечами. — Он выбрал меня, сказав, что после Рождества сообщит жене о своем решении. Это было всего сорок восемь часов назад; тогда мне казалось, что так счастлива я еще никогда не была.

— Дай я попробую догадаться, — сказал Мет, не глядя на нее. Прищурясь, он продолжал смотреть на заснеженное поле, начавшее терять свои очертания с наступлением темноты. — У тебя была его жена.

— Да. — Она повернулась и посмотрела на отца. — Как ты догадался?

— Заставить тебя улететь в сочельник из Ирландии могло только нечто ужасное. Ничего более неприятного мне просто не пришло в голову.

— Ты догадался абсолютно верно. Она вчера неожиданно у меня появилась. А чуть позже пришел Роберт.

Плотно сжатые губы Мета тронула кривая усмешка.

— Должно быть, это было ужасно.

— Ты даже не представляешь насколько. Но пока его жена, Кейти, была у меня, а он еще не пришел, я выяснила, что, оказывается, она его все еще любит. И наш с ней разговор заставил меня понять — по-настоящему представить, — каким будет наше с Робертом будущее. По этой причине я и заставила его вернуться в жене.

— А что он думает по этому поводу?

Стефани от удивления моргнула.

— Этого я не знаю. Я его не спрашивала. Но думаю, что раз они теперь знают о проблеме, они, конечно, будут пытаться вместе ее разрешить — придут к какому-нибудь соглашению или придумают еще что-нибудь в этом роде.

— А что сейчас?

— А сейчас я не знаю, что делать. Если я беременна, мне придется с ним общаться.

— Почему?

— Потому что… — начала Стефани и замолчала. Она не знала почему. — Мне кажется, что так будет правильно. Для меня, для него… для ребенка.

Мет кивнул головой, а затем задал вопрос, который Стефани задавала себе уже не один месяц.

— Он тебя любит?

— Я думаю, что да, — помолчав, ответила она.

Набросив одеяло на плечи дочери, Мет поднялся с крыльца. Наклонившись, поцеловал ее в макушку.

— Понимаешь, существуют вопросы, которые напоминают математические задачи тем, что в них не может быть обмана и лжи: только один ответ — положительный или отрицательный. Так вот, я вновь задаю тебе тот же самый вопрос: он любит тебя?

Сгущающиеся сумерки начали отбрасывать на снег тени, превращая нетронутую белизну в нечто серое. В темноте постепенно исчезали знакомые очертания заднего двора. В холодном воздухе слышались счастливые детские голоса и смех, доносившиеся из дома, — такие веселые, чистые и бесхитростные. Когда ты ребенок, все вокруг кажется тебе простым и легким. Ты веришь всему, что говорят тебе взрослые: в Санта-Клауса и Пасхального зайчика, Королеву зубную щетку. Затем ты понимаешь, что это была ложь. В высшей степени предательство детства. А в жизни взрослых разве иначе? Когда мужчина, стоя перед алтарем, дает обещание в присутствии свидетелей, что будет любить и почитать свою жену до конца своих дней, неужели все верят тому, что он говорит правду?

Неужели в прошлую субботу, когда Роберт, стоя посередине улицы, сказал: «Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Жениться на тебе. Ты выйдешь за меня?» — он лгал? Нет, она так не думала.

Стефани утвердительно качнула головой.

— Да, я верю, что он меня любит.

— Тогда позволь мне задать тот же самый вопрос, но немного иначе. Ты любишь его?

Еще вчера она бы уверенно ответила «нет». Еще вчера она ненавидела его, презирала за трусость. Но это было вчера. Позавчера она была уверена, что любит его, но сегодня… Сегодня она не знала, какие испытывает к Роберту чувства.

— Я позволила ему уйти, и одной из причин была моя любовь, — сказала она медленно, как будто взвешивая каждое свое слово. — Я была рассержена на него за то, что он так легко вернулся к своей жене.

— Но ты мне сказала, что сама подтолкнула его к этому шагу.

— Папа, он не боролся за меня.

— А ты боролась за него? — спросил Мет, вызвав своим вопросом удивление Стефани.

— Нет. — Стефани повернулась, чтобы посмотреть на отца. — Я была уверена, что ты рассердишься на меня. Рассердишься, потому что у меня был роман с женатым мужчиной, что я вела себя глупо и в результате забеременела.

— Знаешь, Стефани, я не могу сказать, что я счастлив. Не хочу тебе лгать. Не знаю, что бы я чувствовал, случись это лет десять назад или даже пять. Но с каждым годом ты все больше и больше начинаешь понимать простые истины: любовь — это единственное, за что в этой жизни стоит бороться. — Он повернулся и пошел в дом. — Не сиди здесь слишком долго — можешь простудиться.

Тесты для определения беременности располагались на четырех полках. На всех коробочках были лаконичные и предусмотрительно осторожные рекламные фразы; в большинстве фраз слово «точный» сразу же бросалось в глаза, другие обещали выдать результат моментально. Крупный шрифт гарантировал точность в девяносто девяти случаях, в то время как шрифт помельче наводил на мысль о неточности результата, сообщая, что он зависит от целого ряда факторов и что лучше обратиться к врачу.

Пройдя мимо полок несколько раз, Стефани выбрала совершенно ненужные ей зубную пасту и шампунь, затем, схватив первую попавшуюся ей на глаза коробочку, направилась рассчитываться. Маленький довольно уютный магазинчик был в это время пуст. Стефани знала, что теплое тяжелое пальто, которое она одолжила у Си-Джей, делало ее практически неузнаваемой. Но, несмотря на это, она продолжала чувствовать себя подростком, покупающим перед школьной вечеринкой презервативы. По непонятной ей самой причине, она находила свое смущение даже забавным, в то же самое время понимая нелепость ситуации: дерзкая и напористая женщина из мира жесткого бизнеса, руководящая рекламными компаниями, бюджет которых составляет миллионы долларов, покупая тесты, старается остаться неузнанной.

Девушка латиноамериканского происхождения отсканировала цифровой код шампуня и зубной пасты, даже не взглянув на Стефани, но, дойдя до коробочки с тестами, остановилась и стала вертеть в руках. Стефани обратила внимание, что каждый ее ноготь украшал маленький блестящий камешек.

— Знаете, это очень хорошие тесты, — сказала она. — Я сама всегда ими пользуюсь.

Стефани почувствовала, как начинает краснеть.

— Они дают точный результат? — Язык стал большим и с трудом умещался во рту.

— Я как-то пользовалась ими, когда у меня была недельная задержка, так они показали, что я беременна.

— О боже. Поздравляю. — Глядя на девушку, Стефани была уверена, что ей нет и семнадцати, а может быть, и того меньше.

— Спасибо. Маленький мальчик, назвала в честь отца — Хавьез.

Девушка не стала развивать эту тему дальше, отработанным движением взяла наличные и дала Стефани сдачу.

— Хорошего вам дня, — произнесла она, мило улыбнувшись.

Поблагодарив, Стефани вышла из магазина. Она не могла сказать, насколько язвительно прозвучало пожелание девушки. Но, по ее мнению, хороший день никак не мог начинаться с приобретения тестов для определения беременности.

Сев в машину, она сразу же открыла коробочку и вытащила из нее листок с рекомендациями. Они были достаточно простыми; посмотрев в сторону магазина, она подумала, что в нем есть туалет, которым она могла бы воспользоваться. Но в ту же минуту мысль показалась ей такой нелепой, что она покачала головой: узнать о своей беременности в туалете какого-то магазина — что может быть абсурднее? Она не могла допустить того, чтобы подобные воспоминания присутствовали в ее жизни. Вставив ключ зажигания, Стефани осторожно выехала на дорогу. Недавно прошедший снегоочиститель посыпал проезжую часть крупным песком, но она чувствовала себя очень неуютно в бьюике отца и поэтому плелась так медленно, что стрелка спидометра ни разу не сдвинулась с отметки тридцать. И хотя до дома не было и двух миль, дорога ей показалась вечностью.