— И запах горящих листьев, — продолжила Стефани.

— Да, запах осени.

Джоан посмотрела в кухонное окно. Большая часть деревьев уже давно была вырублена. Со временем они так разрослись, что Мет уже не мог сам за ними ухаживать. Лет пять назад сыновья приехали поздней осенью с бензопилами и спилили самые большие из них. Они разрубили стволы на части, и сейчас под навесом около гаража на две машины лежало много круглых и полукруглых чурок, которые Мет до сих пор использовал для камина. По его предварительным подсчетам, дров должно было хватить, как минимум, года на три.

— Мне кажется, что я могла бы жить здесь постоянно, — неожиданно сказала Джоан.

— Ты разговаривала с Эдди?

— Я просила Си-Джей позвонить ему. Сказать, где я есть.

— Представляю, как ему было одиноко без тебя в Рождество, — осторожно заметила Стефани, составляя посуду в машину.

— Я тоже по нему скучаю. Но ведь он же мне лгал, Стеф. Если мужчина начал тебе лгать, — с ним все кончено. А если кончено, значит, кончено.

— Может быть, да. А может быть, и нет. Иногда обстоятельства возвращают тебя назад к тому, кого ты оставил, — мрачно сказала она. Посмотрев на сестру, она увидела, что та удивленно смотрит на нее. — А ты поинтересовалась у Эдди, почему он тебе в первый раз солгал? — быстро спросила она, пытаясь предотвратить неизбежный вопрос со стороны Джоан.

— Ему было стыдно, что он потерял работу, и он не хотел меня расстраивать.

— Но ведь это вполне понятно.

Джоан удивленно заморгала.

— Ты на его стороне.

— Я не на чьей стороне, я просто высказываю свое мнение. Он повел себя глупо; он потерял работу. Но ведь он не хотел тебя расстраивать, и поэтому он вставал каждое утро, — когда мог оставаться в кровати, — одевался и уходил. Чем он занимался весь день?

— Он говорил, что ходил по улицам и искал работу.

— Так вот, он ходил по улицам в поиске работы, потому что он любит тебя.

— И ту ложь я ему простила, — начала оправдываться Джоан. — Когда я все же узнала о его обмане, мы страшно поругались… ну, хорошо, я страшно ругалась. А он просто слушал и наконец признался, что потерял работу потому, что те, с кем он работал, были не чем иным, как обычным сборищем. Но это была еще одна ложь. Вчера я узнала правду. Он был уволен за то, что его уличили в обмане, оплатив сверхурочное время, которое он себе придумал.

— Скажи, а ты никогда так не поступала? — удивленно спросила Стефани. — Ты никогда не подделывала счета, вписывая парочку лишних расходов, не заявляла о дополнительно отработанном тобой времени? — И прежде чем сестра ответила, она быстро продолжила: — А что он сделал с этими деньгами, он их оставил себе?

— Нет, они пошли на наши общие расходы. — Джоан наклонилась и стала складывать ножи и вилки в маленький контейнер. — Я понимаю, что ты хочешь этим сказать. Я никогда об этом не думала именно так, как ты сейчас говоришь. Здесь мне все говорят, что его нужно бросить.

— Я не буду давать тебе никаких советов. Я просто хочу, чтобы на то, что случилось, ты посмотрела немного с другой точки зрения.

— Стеф, ты всегда была очень умной, — сказала Джоан. — Боже мой! Я смотрю на нашу семью и не перестаю удивляться тому, в кого мы такие. Мать с отцом прожили вместе всю жизнь, но посмотри… Билл здесь со своей третьей женой, Маленький Мет и эта странная женщина… мало того, что она старше, так от нее еще дурно пахнет. А Джим, который ведет себя так, как будто ни разу не был женат, а у самого двое детей от разных жен. В этот раз он приехал с очередной невестой, которую мы ни разу до этого не видели; Крис со своей тайской женой, имя которой я даже не могу произнести; Си-Джей, которая так и не может решить, кто ей нравится больше: мужчины или женщины, хотя, слава богу, догадалась на этот раз привезти с собой мужчину. По меньшей мере, хотелось бы думать, что это мужчина, — добавила она и замолчала, так как в этот момент появился мужчина, больше напоминающий женщину. Он вошел на кухню с подносом, на котором стояла груда грязных тарелок. Кивнув, улыбнулся и, не сказав ни слова, вышел. — Остались только мы с тобой, — продолжила Джоан. — Что касается меня, я замужем за человеком, который мне лжет.

— Потому что он любит тебя и не хочет огорчать.

— Возьмем тебя. Слава богу, что в нашей семье есть хоть один человек, у которого с мозгами все в порядке. Тому, кто женится на тебе, здорово повезет.

— Да, конечно. Может быть, еще скажешь, что он получит в моем лице ценный приз, — проворчала Стефани.

Джоан посмотрела поверх плеча Стефани на груду грязной посуды.

— Скажи, ты действительно считаешь, что мне следует дать ему еще один шанс?

— Да, — ни секунды не раздумывая, ответила Стефани. — Я не считаю плохим того мужчину, который лжет с единственной целью — оградить любимую женщину от неприятностей или огорчений. — «А как относиться к мужчине, который заводит роман на стороне и лжет своей жене; он тоже делает это с целью защиты, полагая при этом, что любит ее?» Стефани отогнала от себя эту мысль, понимая, что уже не в состоянии довести ее до логического завершения.

Джоан наклонилась и быстро поцеловала Стефани в щеку.

— Знаешь, я рада, что ты приехала домой. Если бы ты не приехала, я бы точно бросила Эдди. Пожалуй, я дам ему еще один шанс.

— И скажи ему: больше никакой лжи.

Тяжелое шерстяное одеяло легло на плечи Стефани так неожиданно, что она испуганно вздрогнула. Сидя на ступеньке крыльца, она пристально смотрела в бесконечную белую снежную даль. Подняв глаза, она увидела отца, который, стоя рядом с ней, набивал табаком довольно старую трубку. Коричневые частички табака, медленно вращаясь, опускались на безукоризненно белый снег, образуя в конце своего пути маленькие вопросительные знаки.

— Когда ты была маленькой девочкой, это было твое самое любимое место, — сказал Мет Берроуз. — Когда у тебя что-то приключалось, я всегда знал, где смогу тебя найти. — Он осторожно сел рядом. Стащив с себя одеяло, она расправила его и накрыла второй половиной плечи отца. Продолжая наблюдать за тем, как Мет набивает трубку, Стефани знала, что он не закурит в ее присутствии.

— У тебя что-то случилось? — мягко спросил он.

Стефани промолчала; переводя блуждающий взгляд то на один, то на другой предмет, она мысленно возвращалась в прошлое. Там, где сейчас дерево, висела старая шина; а в том обветшалом сарае они обычно играли, когда погода была плохой; а если она пойдет по узкой тропинке между деревьями, то выйдет к маленькому прудику, в котором училась плавать. Это было место чистоты и невинности, место, где она всегда была счастлива. И сразу же вслед за этими мыслями пришло понимание того, что в настоящее время она глубоко несчастна. А будет ли она вновь когда-нибудь счастлива?

— Я надеюсь, папа, что ты не разочаруешься во мне, — прошептала она, чувствуя себя вновь подростком, — но я думаю, что беременна.

Взяв трубку в рот, Мет едва заметно кивнул.

— Мама тебе сказала?

— У твоей мамы много различных достоинств, но сдержанности среди них нет, — тихо проговорил он, бросив на дочь косой взгляд. — Тебе тридцать пять, но для меня ты навсегда останешься семилетней девчушкой, бегающей по саду как сумасшедшая, гоняя скунса, потому что тебе нравился его запах. Тебе всегда будет десять, когда ты пришла ко мне, неся в руках раненую птицу. Я всегда буду помнить тебя в платье во время твоего первого причастия, школьного бала или в мантии — во время церемонии вручения диплома. Я никогда не буду в тебе разочарован. Ты всегда вызываешь во мне чувство гордости, Стефани. Всегда.

Положив голову к отцу на плечо, Стефани продолжала сидеть молча.

— Ты не хочешь рассказать мне об этом?

Стефани глубоко вдохнула в себя морозный декабрьский воздух.

— Я еще не уверена до конца, что беременна, но вероятность того, что это так, достаточно велика. Отца ребенка зовут Роберт Уокер. Он на пять лет старше, у него небольшая телевизионная компания в Ирландии. Он женат и у него двое детей.