— Стефани?

Он заглянул в гостиную: в ней все осталось так, как и несколько часов назад. Подарки лежали там, где он их оставил, а под потолком болтался шарик. Перепрыгивая сразу через три ступеньки, Роберт поднялся наверх. Сердце тревожно забилось. С одной стороны, перспектива найти дом пустым устраивала его в большей степени: возникающая альтернатива была слишком ужасна, чтобы о ней думать. Что он станет делать, если, не дай бог, обнаружит?..

Поднявшись на площадку, он остановился и сделал глубокий вдох. И вдруг понял, что принюхивается, непроизвольно втягивая носом воздух…

В сухом и теплом воздухе дома витал слабый запах цветов, недавно подаренных им Стефани; из ванной комнаты пахло чем-то мятным и цветочным. Других запахов он не почувствовал.

А что, если Стефани, впав в депрессию, совершила глупость? Что делать, если сейчас, открыв дверь ванной, он найдет там Стефани? Разве не так поступают женщины: наполняют ванну горячей водой и бритвой вскрывают себе вены? Он читал, что находящийся в ванне человек боли не ощущает, он просто тихо засыпает.

Стоя у двери, Роберт чувствовал, с каким трудом бьется его сердце, глухие, как молот, удары отдавались в груди, висках и даже кончиках пальцев.

Что он станет делать, если сейчас найдет тело? Ему придется вызывать полицию, а затем объяснять, что он делал в чужом доме в 2.30 утра. Стоит Кейти только узнать о том, что он, вновь обманув ее, поехал к Стефани…

Что он здесь делает? Он звонил Стефани, она не отвечала. Почему он не оставил все так, как было? Зачем было нужно продолжать звонить, доводить себя до состояния, когда, потеряв от тревоги голову, он поехал поздней ночью через весь город в дом женщины, которая несколько часов назад выставила его за дверь?

Ответ лежал на поверхности: он здесь, потому что любит ее. Все еще любит, несмотря на то, что сегодня здесь произошло.

Взявшись за ручку двери ванной комнаты, он рывком ее открыл. Ванная была пуста. Оставалась спальня. Сделав два быстрых шага, Роберт распахнул дверь.

Обрушившуюся на него волну облегчения он, казалось, ощутил физически: чтобы не упасть, ему пришлось опереться о дверной косяк.

Кровать была пуста. На нее даже не ложились, хотя покрывало было помято, как будто Стефани здесь сидела. В другом месте остался контур прямоугольника — может быть, след от маленького чемодана? Открыв шкаф, он пробежал взглядом по платьям, юбкам и блузкам Стефани. Насколько он помнил ее гардероб, все вещи были на месте.

Нет, на привычном месте не было ни ее сумочки, ни мобильного телефона; но принадлежащий компании маленький ноутбук лежал, как обычно, под кроватью.

Присев на край кровати, Роберт еще раз обвел взглядом комнату. Он был совершенно растерян, не зная, можно ли ему уже успокоиться или начать готовиться к ожидавшим его впереди еще большим волнениям. По меньшей мере, тело в доме он не обнаружил, но с другой стороны — не было и явных доказательств того, что Стефани куда-то уехала. Может быть, сейчас она проводит время в ночном клубе, наслаждаясь жизнью в объятиях какого-нибудь молодого человека? Поднявшаяся внутри волна ревности удивила его своей силой. Если она ушла на вечеринку… Роберт поднялся с кровати и, открыв шкаф, стал внимательно осматривать отделение, в котором висели вечерние платья Стефани. Он вспомнил, как лежа на кровати, наблюдал за ней: стоя в нижнем белье перед шкафом, она выбирала, что ей надеть. По необъяснимой для него причине, ее выбор всегда останавливался на черном платье. Он провел по платьям рукой; многие он уже видел на Стефани, и, насколько он мог судить, она ничего не взяла. На нижней полке, почти у самого пола, ровными рядами стояли туфли. Все были на месте.

Так, может быть, она не на вечеринке…

Создавалось впечатление, что она просто вышла из дома. Тогда где она может быть? Оставалась единственная надежда — Стефани поехала к Салли. Если до утра от нее не поступит никакого сообщения, он будет вынужден позвонить Салли, а если и она не скажет, где в данный момент находится ее подруга, ему не останется ничего другого, как обратиться в полицию.

Пройдя по дому, Роберт закрыл за собой все двери и выключил свет. Подумал о том, чтобы отключить отопление, но затем решил, что Стефани будет неприятно вернуться под утро в холодный дом. Закрыв на ключ входную дверь, он сел в машину и достал мобильный телефон.

— Стефани. Я не знаю, что случилось, не знаю, где ты находишься. Сейчас три часа утра, и я ухожу из твоего дома. Тебя здесь нет. Я оставляю сообщение в надежде, что, прослушав его, ты мне перезвонишь. Хочу надеяться, что ты у Салли. Я вспомнил, ты говорила, что у нее помолвка сегодня вечером… нет, уже вчера вечером. Господи, я только сейчас понял, что наступило Рождество.

Было 4.30 утра, когда он добрался до Свордз. По-прежнему шел снег, и сильные порывы ледяного ветра заставляли снежинки кружиться в странном танце. Дорога была совершенно пустынна, и в этом огромном мире он ощущал себя единственным живым существом.

Подъезжая к дому, Роберт чувствовал себя не просто ужасно уставшим, он был физически и эмоционально истощен. Ему хотелось съехать на обочину и на несколько минут закрыть глаза. Но он понимал, насколько это может оказаться опасным. Боясь заснуть за рулем, он открыл окно в надежде, что холодный морозный воздух поможет ему взбодриться, но колючий снег, залетая в салон машины, сразу же прилипал к переднему стеклу и затруднял видимость.

К тому времени, когда он повернул на дорогу, ведущую к дому, в гостиных и спальнях некоторых соседних домов уже зажегся свет. Туда, где жили маленькие дети, Санта-Клаус всегда приходил очень рано. Выходя из машины, он заметил, как шевельнулись занавески в спальне, но он был настолько измучен, что ему было уже все равно. Он постарался открыть входную дверь как можно тише и, войдя в холл, остановился на секунду, как будто решая, хватит ли у него сил на то, чтобы выпить чашку чая. Решив, что это потребует больших физических усилий, он стал подниматься в кабинет. Услышав протестующий скрип третьей сверху ступеньки, недовольно поморщился. Не сняв с себя тяжелого кожаного пальто и перчаток, он плюхнулся в кресло и, откинув голову назад, закрыл глаза.

Навалившийся сон был тяжелым и неприятным; хотя, проснувшись, он не смог ничего вспомнить, осталось только чувство страшной потери и желание поймать убегающую от него по длинному серо-белому тоннелю призрачную фигуру. Он подумал, что этим призраком могла быть Кейти, но ею также могла оказаться и Стефани.

Громко застонав, Роберт проснулся.

Он продолжал сидеть в кресле, оставаясь в тяжелом кожаном пальто, перчатках и ботинках. От неудобного сидения ноги страшно затекли. Встав из-за стола с большим трудом, он был вынужден немного постоять, чтобы сделать первый шаг. В этот момент он подумал: неужели старики, каждый раз вставая, чувствуют то же самое? Стащив перчатки и бросив их на пол, снял с себя тяжелое пальто. Затем, опустившись в кресло, принялся расшнуровывать ботинки. Носки были влажными, ботинки от снега сморщились и покрылись пятнами. Он босиком прошел в ванную комнату, взял полотенце и, усевшись на край ванны, стал вытирать им ноги.

Ему казалось, что он находится в состоянии глубокого похмелья, как будто он всю ночь пил с Джимми Мораном. Встав на ноги, попытался прогнуться, сделал круговые движения плечами, но это не помогло.

Спустившись вниз, он зашел на кухню и включил чайник. На часах было 7.30 утра. Ему показалось странным, что дети до сих пор не встали: воспоминание о том, что раньше они просыпались в три или четыре часа утра, вызвало у него улыбку. Оставаясь лежать в постели, они с Кейти слушали удивленный шепот Брендана и Терезы. Это было хорошее, счастливое в его жизни время. С тех пор, когда рождественским утром дети торопливо бежали вниз за подарками, прошло очень много времени. Как, впрочем, и с тех пор, когда они с Кейти были счастливы.