Она была готова учиться доверию заново. Стоя в дверях комнаты и глядя на спящего тяжелым сном мужа, ранним рождественским утром Кейти Уокер приняла решение: она сделает все, чтобы спасти их брак. Несмотря на боль и страдания, через которые он заставил ее пройти, несмотря на унижение, она продолжает его любить.

Бог не оставит ее. Ведь она все еще его любит.

Оставшееся до рассвета время Кейти скорее дремала, чем спала.

Стоило закрыть глаза, как тут же возвращались события последних суток. Неожиданно в памяти всплыл взгляд Стефани. Кейти почему-то показалось, что, открыв дверь и обнаружив ее на пороге своего дома, Стефани не удивилась; возможно, она тоже почувствовала облегчение, когда события достигли определенной кульминации.

Для каждого вступившего в незаконные отношения время останавливается; отношения могут существовать только в мыльном пузыре. Но как только о них становится известно или они просто заканчивается, люди возвращаются к своей прежней жизни. Кейти вдруг осознала, что ее заманили в мир лжи, полуправды и благовидных предлогов. А ведь Стефани тоже попала в эту ловушку обманным путем и провела в ней восемнадцать месяцев. Роберт, балансируя между ними, удерживал в паутине лжи обеих женщин, говоря им каждый раз то, что они хотели бы услышать.

Вчера, когда она пришла к Стефани, ей показалось, что время вновь начало двигаться вперед. И встреча с Робертом ее только порадовала: она избавляла ее от необходимости выслушивать очередную ложь. Кейти достаточно хорошо представляла, что могло бы последовать, не встреться они вчера в доме Стефани. У Роберта всегда был готов ответ. На любой вопрос.

В доме послышалось какое-то движение. В первую минуту она подумала, что это дети: в Рождество они всегда вставали рано, чтобы посмотреть, что Санта — в лице матери и отца — принес им в подарок; или, скорее, не так — проверить, принес ли им Санта то, что они у него просили.

Дверь ванной открылась, и по звуку шагов — неторопливых и тяжелых — она поняла, что это не дети. Наверное, ему тоже не спится.

Встав с кровати, Кейти подошла к окну и выглянула на улицу. Двор и дорога, покрытые толстым слоем пушистого снега, выглядели так, как будто их перенесли сюда с рождественской открытки. В некоторых домах уже горел свет; она могла видеть, как в расположенном напротив доме у елки собрались дети. Доставая подарки, они торопливо срывали с них праздничную упаковку.

Она вспомнила, как однажды, когда была еще ребенком, проснувшись таким же ранним утром, чтобы посмотреть, что ей принес Санта, обнаружила, что ночью выпал снег. Они спали с Шейлой в одной комнате, поэтому Кейти ее быстро разбудила. Им тогда было не больше десяти-одиннадцати лет; достаточно взрослые, чтобы усомниться в существовании Санта-Клауса. Завернувшись в теплые одеяла, девочки смотрели на выпавший снег; мир за окном, такой знакомый еще вчера, изменился до неузнаваемости. Глядя на крыши домов, они пытались рассмотреть следы, оставленные северным оленем; а когда их так и не нашли, решили, что волшебные северные олени следов на крышах не оставляют.

Воспоминания были такими четкими, как будто это было только вчера. Тем Рождеством она получила в подарок большую куклу с кудрявыми волосами и закрывающимися глазами; книжку-раскраску, которую она так и не закончила, и две блузки, на одной из которых была этикетка «Бойерс»… ей тогда показалось странным, что Санта покупает подарки в таком магазине.

Она не могла припомнить Рождество, которое последовало за ним или было до него. То осталось в памяти только благодаря тому, что выпал снег.

Нет, конечно, это Рождество было не единственным, оставшимся у нее в памяти; первое Рождество после смерти отца, первое после свадьбы, после рождения Брендана, а затем Терезы, уже после переезда в этот дом. Остальные растворились во времени, превратясь в череду ничем не примечательных и мало чем отличающихся друг от друга праздников; с той же едой на столе, теми же фильмами по телевизору и тем же немым вопросом в конце дня: «Неужели это все?».

И вот, наконец, это Рождество. Оно, несомненно, войдет в список самых памятных, тех, которые она никогда не забудет. Но ей бы очень не хотелось, чтобы оно, прямо или косвенно, повлияло на все последующие.

Скрип ступенек резко прервал ее размышления; отпрянув от окна, она быстро легла в кровать и закрыла глаза.

Дверь спальни со скрипом отворилась, и с лестничной площадки в комнату проник желтый свет. Роберт, стараясь ступать тихо, обошел вокруг кровати. Кейти услышала стук чашки о блюдце, когда он ставил их на маленький столик. Она не могла припомнить, когда он в последний раз приносил ей чай.

— Кейти. — Его охрипший от усталости голос скорее напоминал шепот. — Кейти…

Открыв глаза, она посмотрела на него. Измученный вид. Мешки под глазами и обвисшая на лице кожа выдавали усталость. Она едва сдержалась, чтобы ничего не сказать.

— Я принес тебе чай, — сказал он, а затем добавил: — Счастливого Рождества.

— Ты куда-то ездил сегодня ночью, — произнесла она голосом, лишенным эмоций. Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали как утверждение; она не хотела его ни о чем спрашивать.

— В офисе прозвучал сигнал тревоги. Мне позвонили из охранной компании. Пришлось ехать.

Не отрывая взгляда от его лица, она пыталась понять, говорит он правду или лжет. Последние восемнадцать месяцев он постоянно ее обманывал, а она этого даже не почувствовала; можно представить, как он преуспел в этом.

— Но тебя не было довольно долго, — сказала она, садясь в кровати и подтягивая одеяло к подбородку.

— Дороги в таком ужасном состоянии. Я был вынужден ехать очень медленно. А когда я туда все же добрался, пришлось ждать приезда охранников. — Встав, он подошел к окну и стал смотреть на занимающийся рассвет. Интересно, он так встал, чтобы не смотреть на нее?

— Я полагаю, в офисе все было в порядке.

Он качнул головой.

— Думаю, снег или лед, падая с соседнего здания, задели нашу крышу. Один из датчиков среагировал. По дороге домой я ехал через Мерион-Сквер. Там тоже где-то звенела сигнализация.

Кейти кивнула. На первый взгляд, придраться было не к чему, особенно к причине уйти из дома ночью. Неужели он сам смог до этого додуматься?

— Выпей чай, — сказал он. — Я думаю, дети скоро встанут. — Он тихо вышел из спальни, и она услышала, как дверь его кабинета закрылась.

Сев в кровати, Кейти выпила остывший чай. Неужели она вновь его напрасно подозревала?

На десятичасовую мессу они все же опоздали.

Выпив чай, Кейти закрыла глаза, как ей показалось, всего лишь на несколько минут. Проснувшись без десяти десять, она позволила себе немного полежать. События вчерашнего дня показались ей сном, ужасным страшным сном. Стоит только открыть глаза, и она увидит Роберта, спящего рядом с ней на кровати; ни Стефани, ни последних двадцати четырех часов, ни последней недели в ее жизни никогда не было…

Она открыла глаза.

Нет, это был не сон.

Она слышала доносящиеся снизу звуки: дети и Роберт уже встали. Накинув на себя халат, она медленно спустилась вниз. В гостиной, сидя у елки, дети открывали подарки, разбросав повсюду бумагу. Входя в комнату, Кейти услышала слова Терезы.

— Спасибо, пап. Но как ты догадался, что я мечтала именно об этом?

Роберт, стоя за елкой, заметил Кейти, остановившуюся на пороге гостиной. Стараясь скрыть замешательство, он ответил:

— Разве ты не знаешь, что мне помогли. Как, впрочем, и всегда.

Повернувшись, Кейти пошла на кухню. Она была уверена, что Роберт тут же последует за ней. Войдя, он держал в руках два плохо завернутых подарка, которые неуклюже протянул ей, пожелав счастливого Рождества.

Интересно, что он подарил своей любовнице. Она мысленно сравнила свои два небольших подарка с теми красиво упакованными коробками, с которыми он вчера вошел в дом Стефани. А где цветы и шары? В первую минуту она хотела отказаться. Затем решила принять, зная заранее, что никогда не станет носить то, что он решил ей подарить: от этого Рождества ничего не должно остаться. Протянув руку, взяла подарок.