— Да ничё они не думают, — лениво протянула одна из девиц, сидевшая ближе всех, довольно плотного телосложения, в короткой юбке и полупрозрачной блузе, с крашеными под медь волосами, — просто её вместе с нами загребли. Приняли за проститутку. Тоже…

— Ну, и чё?! — возмущению Говорова не было предела, — Вам что, звонок родным не положен?!

— Кому это — вам?.. — другая девица, худенькая, с короткой модельной стрижкой, в довольно откровенном летнем сарафанчике и накинутой сверху лёгкой кофточке, закинув ногу на ногу, яростно месила челюстью жевательную резинку.

— Ну… Вам, — усмехнулся Сашка, — хотя, может, я и ошибаюсь.

— Ты ошибаешься, — челюсть не менее яростно заработала в другом направлении.

— Всё, девочки, понял! — Говоров поднял обе руки, — Вас всех ошибочно приняли за женщин нетяжёлого поведения. Несправедливо приняли. Тогда так. Им что, звонок не положен?

— Положен. В течение трёх часов.

— Ну, а я о чём?

— Только менты считают, что проституткам звонить некому. Маму с папой, что ли звать? — хихикнула полненькая девушка.

— Зачем маму с папой? — Сашка пожал плечами, — Скорее, мамочку, или свою крышу.

— Ну, крыше они сами и позвонят. У них одно ведомство, — под смех остальных сделала заключение девушка.

— А смысл тогда задерживать?

— А ты много видел в жизни смысла? — худенькая девица вытянула ноги и, засунув руки в карманы кофточки, зябко поёжилась.

— Понятно, — Говоров повернулся к решётке и, что есть силы, заорал на весь коридор, — Дежурный!

— Чего тебе? — тот высунулся из своего кабинета.

— Мне нужно сделать звонок.

— Вот очередь до тебя дойдёт, и сделаешь.

— А давай, она до меня прямо сейчас дойдёт?

— Вот когда дойдёт, тогда и дойдёт.

— Тогда почему вы не даёте позвонить вот этой девушке? — откинув руку назад, в сторону Наташки, возмутился Говоров, — Вы её уже оформили и не выпускаете.

— Какой ещё девушке?

— Которая без паспорта. Ты её что, на закусон себе оставил?

— Мы этих ещё не оформляли, — усмехнулся опер, — при чём тут закусон?

— Так интересно дело ведёте. Данные записали, выпустить не выпустили, позвонить не дали.

— Я смотрю, ты больно разговорчивый, — дежурный подошёл почти к самой решётке, — вот и поговорите тут пока. Придёт время — вызову.

Глядя, как Наташка стоит на одной ноге, высвободив из туфли другую и держа её на весу, Говоров снова обвёл взглядом помещение, раздумывая, кого бы «подвинуть».

— Не надо… — догадавшись о его намерениях, шепнула Наташа, — Постоим.

— Я-то постою… — он снова посмотрел, как она меняет уставшие ноги, — Да скинь ты их!

— Я бы скинула, но пол холодный, — она с сожалением вздохнула, — неизвестно, когда они с этими ребятами закончат разбираться и за нас примутся.

— А ты разуйся и встань на мои кроссеры…

— Ты что?! — она тихонько рассмеялась, — во-первых, тебе будет тяжело, а, во-вторых, я равновесие не удержу.

— Я буду тебя держать… — он с готовностью приобнял её за талию, — Давай…

— Ты что, пьяный? — убирая его руку, Наташа подозрительно посмотрела на него снизу вверх, — Когда успел?!

— Долго ли умеючи? — усмехнулся Говоров, снова заведя руку ей за спину, — Ты чего такая холодная? Замёрзла?

— Нет, — смущаясь от его бесцеремонности, Наташа на самом деле поёжилась от холода, — просто… просто холодная…

— А мне кажется… — повернувшись к ней всем корпусом, он упёрся ладонями в крашеную, зелёную поверхность стены, — Мне кажется, что ты совсем не холодная… в определённом смысле…

— Не твоё дело! — сердито прошептала Наташка, тем не менее, не пытаясь вырваться из невольного тёплого плена, чтобы не привлекать к себе внимания, — Сашка, ты пьяный, и только поэтому я слушаю твой бред!

— Ну, да, не моё, — он слегка наклонился и сделал глубокий вдох, — какие у тебя духи… Хотя, нет… Это не духи. Это — ты… Подожди… У меня идея!

Неожиданно присев, он расшнуровал свои кроссовки, потом выпрямился и снял их с обеих ног.

— Зачем ты разулся? — Наташа смотрела на него с недоумением, — У тебя сейчас ноги замёрзнут. Почему-то здесь очень холодно.

— Не-а… Давай… Снимай туфли и обувай мои кроссеры, — видя, что она не собирается подчиняться его приказу, Говоров снова присел и, схватив её за щиколотку, стянул с ноги туфлю, — Натаха, ну, чего ты сопротивляешься? Ну, подумаешь, мужские… Зато тёплые и без каблука!

— Саша, прекрати… — пытаясь вырвать ногу, Наташа окинула взглядом помещение, — На нас смотрят… Что подумают?!

— А какая разница? Они всё равно нас не знают. Глупая ты, Наташка…

— Ну, Са-а-а-ш… — ей и правда стало легче, когда уставшая ступня оказалась в Сашкином тёплом кроссовке, поэтому она уже не сопротивлялась, когда он снял туфлю со второй ноги.

— Ну, нормально же? — глядя на неё снизу вверх, Говоров заулыбался, — У тебя такие ножки маленькие… и красивые…

— Дурак!.. — снова сердито прошептала Наташа, но тут же смягчила тон, — Нормально… Только теперь ты босиком.

— Слуш… А ты, правда, артистка? — девица, что сидела ближе всех, всё это время наблюдала за их вознёй.

— Да, мы оба — артисты, — кивнула Наташа, — мы давали концерт, я же сразу говорила. А потом мы с Димой как-то разминулись… и — вот… Он теперь меня по всей Москве разыскивает, наверное.

— Ну, спели бы чё-нить, — хмыкнула другая, со жвачкой, — всё веселее было бы.

— Да без проблем! — Сашка снова схватился за прутья решётки, — Э, командир!.. У вас гитара есть?.. А барабан?..

— Ты ещё не угомонился? — опер в очередной раз высунулся из-за двери кабинета, — Ща оформлю, как сопротивление, будет тебе и барабан, и гитара, и флаг пиратский.

— Саша!.. — Наташка одёрнула Говорова за рукав, — Прекрати! Сейчас тебя заберут куда-нибудь, а я тут одна останусь?!

— Девчонки, нет у них гитары! — обернувшись, тот невозмутимо развёл руками, — И барабана тоже! Но мы всё равно приглашаем вас на концерт! Следующий наш концерт в Москве будет в Олимпийском, никак не меньше!

— Да? — один из фанатов, услышав название концертного зала, резко обернулся, — А чё, без барабана слабо сбацать? Руками по полу, типа…

— Мне?! — Говоров босиком прошлёпал на середину «обезьянника» и встал напротив ржущих фанов, — Мне ваще ничё не слабо, это чтобы ты запомнил знаменитого драммера Саню Говорова. А, чтобы не быть голословным, я на ваших бòшках сейчас и сбацаю… Вот ты, — он пальцем показал на крайнего парня, — ты будешь рабочим барабаном… Ты, — палец поменял направление и упёрся в другого фаната, довольно крупного, — ты будешь «бочкой», а ты, — подумав, он махнул рукой в сторону самого тощего, — ты будешь «хет»… А вы — «краш» и «чайна»… И сейчас я отожгу на ваших безмозглых головах самый беспредельный бластбит!..

Наблюдая за разошедшимся Сашкой и нарастающим возмущением его «противников» по словесной перепалке, Наташа от страха закрыла глаза. Говоров был явно нетрезв и возбуждён. Машинально сделав к нему шаг, чтобы утащить назад, в угол, она едва не упала, забыв, что стоит в его кроссовках сорок третьего размера.

— Вы, сынки, вы, хоть знаете, из какой я группы?! — Сашка явно не собирался утихомириваться и шёл в атаку на сидевших напротив парней. Видимо, такие задержания для них были не впервой, поэтому парни сидели пока на своих местах, лишь подавая грозные реплики.

— Да из какой-нибудь… — фанат, которому Сашка уготовил роль «бочки», нецензурно выругался и заржал, — широко известной в твоей вонючей деревне…

— Это ты — … — на этот раз Говоров спокойно повторил слово, — а мы — рок-группа «Ночной патруль». Вкурил?.. Впрочем, где тебе, ущербному? У тебя же мозги мячом прессанутые.

— Ты чё сказал?! — не выдержав и вскочив с места, парень уже готов был кинуться на Сашку, но из кабинета снова высунулась голова — теперь уже Ильи.