— А раньше вы не знали о своих родственниках?
— По отцовской линии — нет… — Морозова покачала головой, — Дело в том, что мой отец в войну потерял своих родителей, и очень долгое время ничего не знал о своём происхождении, кроме имени и фамилии. Сначала он искал мать и отца, но безуспешно, и только несколько лет назад я получила ответ на его запросы, уже после его смерти… Так вот, оказалось, что моя бабушка была пианисткой, а дед — и певцом, музыкантом, и композитором. Они жили в Ленинграде, и погибли при бомбёжке. Их талант передался только через два поколения — он весь воплотился в Диме… И, я так понимаю, что и Валера унаследовал их музыкальный дар. Представляешь, он уже в два года пытался играть на фортепьяно, при чём, он не просто нажимал на клавиши, а именно играл — что-то своё, неосознанное, но играл, а не баловался.
— Да, я и это заметила, — с готовностью кивнула Алиса, — он очень похож на Диму… И именно от Димки он и перенял свой талант.
— Не только. Наташа тоже очень талантливая. Знаешь, я ведь была против их брака… Дело в том, что у Димы была невеста… — Анна едва не произнесла имя Кристины, но, решив, что не стоит называть его при Алисе, промолчала, — Но у них не сложилось, и вот тогда он и привёл к нам Наташу.
— Ну, она, конечно, талантливая… — как-то странно пожала плечами Алиса, — Но не настолько, чтобы всё бросать на ваши плечи. Вы извините меня, тётя Аня, но я долго молчала… Я ведь всё вижу, и я вам скажу… Наташа могла бы спокойно пересидеть дома, пока не подрастут дети, и не бросать их на вас. Без неё искусство бы точно обошлось. Это я вам честно говорю… Мне просто очень жалко вас.
— Спасибо тебе за заботу, Алисонька, — улыбнулась Анна, — я, конечно, не могу судить о Наташином таланте объективно, может, искусство без неё бы и обошлось… но… что уж теперь говорить. Теперь они с Димой в одной упряжке.
— Да, я понимаю, — Алиса изобразила грусть, — но мне вас очень жалко. Вам бы сейчас спокойно пожить, а у вас в доме постоянное движение — то они прибежали, то убежали… То у себя ночуют, то у вас… Ой!.. — как бы опомнившись, она испуганно прикрыла ладошкой рот, — Простите меня, тётя Аня!.. Я не имела в виду что-то плохое, правда… Я только переживаю за вас!
— Ну, что ж поделаешь, — Анна развела руками, — конечно, иногда хочется тишины и покоя, но… Это же дети. Валеру мы вырастили чуть ли не с первого дня, Анечка тоже всё время с нами. А тебе — спасибо. Ты очень добрая девочка…
— Мне уже так хочется в Димину «деревню»… — Алиса потупила глаза, — Скорее бы они нашли няню.
— Завтра я поговорю с Наташей, — Анна нахмурилась, — конечно, это не дело, сами пригласили тебя остаться, и усадили дома со своими детьми…
— Ой, что вы, — девушка изобразила смущение, — я же не в том смысле…
— Зато я — в том, — отрезала Анна, — и ты правильно сделала, что напомнила мне об этом.
— Я нечаянно, правда… — Алиса подняла на тётушку умоляющий взгляд, — Пожалуйста, не говорите ничего Наташе, а то она неправильно поймёт… Или снова будет звать свою сестру, а этого делать не нужно…
— Почему? — Анна удивлённо посмотрела на племянницу.
— Ой… — та снова махнула рукой, сделав вид, что проговорилась нечаянно, — Я не хотела говорить…
— Что ты не хотела говорить?
— Да я даже не знаю… Может, мне просто показалось…
— Алиса, если ты что-то скрываешь, то я тебя прошу всё рассказать. Дело касается моих внуков… Или ты имела в виду что-то другое?
— Внуков?.. Ну, да, и это тоже…
— Господи, Алиса, не томи, говори, как есть!
— Просто эта Алина… Я немного понаблюдала за ней… Она любит рыться в их вещах… Понимаете? В комоде, в тумбочках, даже в Димкиных ящиках… — Алиса говорила как бы нехотя, с долей смущения, — Вы не подумайте, я не нарочно подглядывала за ней, но она даже не стесняется меня.
— Да… Это, конечно, не очень деликатно со стороны Алины, — Анна покачала головой, — это, в первую очередь, признак плохого воспитания. Хотя, многие молодые девушки страдают этим.
— А ещё… ещё она много болтает… Мне много чего рассказала, я представляю, что она своим знакомым рассказывает про Диму…
— А почему именно про Диму?
— Не знаю… Но она не очень хорошо о нём отзывается… Ой… — ладошка снова прикоснулась к губам, — Я совсем не хотела вам ябедничать!
— Ничего страшного, — Анна кивнула, — ты ведь не постороннему человеку рассказываешь… И, потом, как бы я узнала, что от этой девочки нужно держаться подальше… Хотя, вот нужно было остаться с детьми — она согласилась.
— Я сейчас вас, наверное, напугаю… Но всё равно скажу, — Алиса поджала губы, — Я бы больше не оставляла с ней Аню. Во-первых, она не умеет варить смесь. И не то, что не умеет… Она не хочет учиться! Я сделала ей замечание, что каша получилась слишком жидкой, но она махнула рукой… Боюсь, Анечка тогда осталась голодной…
— Почему же ты мне ничего не сказала?! — Анна схватилась за сердце, — Алиса, такие вещи нужно говорить сразу, это же ребёнок!..
— Вы болели, я просто не стала вас огорчать… А потом пришёл Дима, и она ещё раз накормил Аню, видимо, совесть проснулась, так что тогда всё обошлось. Да она и подгузники менять не любит. Если бы не я…
— Да… — Анна Сергеевна задумчиво барабанила пальцами по столу, — вот что значит, нет никакого контроля… Если бы не моя болезнь!.. А ты — молодец, я тебе очень благодарна, что ты мне всё рассказала. Я понимаю Наташу, что она всё прощает своей сестре, но ведь дело касается грудного ребёнка!..
— Вот и я так же подумала…
Поджав губы, Анна озабоченно смотрела куда-то перед собой.
— Девочки, а почему меня никто не будит на ужин? — Александр Иванович показался в дверях кухни.
— Ой, Саша, а мы тут заболтались… — Анна поспешно встала и направилась к плите.
— Тётя Аня, я всё сделаю сама! — Алиса стремительно опередила тётушку, — А вы сидите!
— Саша, ты не представляешь, какая у нас замечательная племянница! — повернувшись к мужу, Анна приложила руку к груди, — Я и представить не могу, как бы я теперь обходилась без её помощи!
— А я что говорил? — Морозов развёл руками, — Находка!
* * *
На очередное выступление в один из городских ночных клубов Наташа собиралась без настроения. Дима, по каким-то своим собственным соображениям, прочно «прикрепил» к ней в качестве звукорежиссёра Андрея Пороха, и на все её возражения отвечал твёрдо и коротко: «Не капризничай».
На первый взгляд, её несогласие, действительно, было похоже на обыкновенный каприз: Порох был очень грамотным звукорежем, именно «клубным», и, если бы не его пристрастие к алкоголю, он до сих пор бы работал в одной, известной всей стране, группе. Музыканты этой группы тоже не чуждались застолий и возлияний, но то, как это делал Андрей, повергало в шок даже бывалых запойных «рокеров». После того, как ему пришлось уйти из прежнего коллектива, он работал с другими исполнителями, но недолго — страсть к алкоголю брала своё. Год назад, решив «завязать» окончательно, он какое-то время ещё пытался устроиться в известные коллективы, но прежняя репутация мешала этой затее. Он уже было снова чуть не подсел «на стакан», но тут его подобрал Морозов — по рекомендации знакомого музыканта. Придя в «Ночной патруль», Порох никак не мог избавиться от былой «звёздности» — новый коллектив был довольно популярным, но это была совсем не та популярность, которую имели его прежние коллективы. Считая себя достойным более высокого уровня, новый звукореж довольно скептически относился к творчеству «патрулей». Какое-то время он старался этого не показывать, но вскоре почувствовал, что его собственный внутренний конфликт только разгорается. Он всё чаще и чаще спорил с Михаилом — студийным звукорежиссёром, с которым ребята работали ещё в «Кри-Старе», пытаясь «учить» нерадивого, по его мнению, звукача, на что спокойный от природы Миша только посмеивался. Последней каплей «терпения» Пороха стало привлечение Морозовым ещё одного звукорежиссёра — Сергея Весницкого, у которого был большой опыт работы на открытых площадках. Тот сразу и прочно влился в коллектив, чем вызвал жгучую творческую ревность у Пороха. В последнее время Андрей снова стал «употреблять», но старался держаться, ограничиваясь несколькими рюмками. Правда, с каждым разом ему становилось труднее и труднее контролировать себя, и в гастрольной поездке с Наташей он «расслабился» на всю катушку.
