Как бы то ни было, разницы не было никакой. По ряду самых разных веских причин утром я на яхту не попал и день провел в отключке на пустом пляже в десяти милях за городом,
* * *
К вечеру пятницы стало ясно, что сюжет не просто пересохший колодец, но даже не розетка без тока. Самой серьезной нашей проблемой обернулись восемь часов убийственной скуки на море под палящим солнцем, когда нас швыряло по мостику мощной яхты, а мы смотрели, как время от времени бизнесмен средних лет втаскивает на борт парусников. И Блур, и я целый день провели на яхтах, но только на «Танцовщице солнца» и «Удачной находке» хоть что-то во время турнира происходило, и к сумеркам в пятницу мы пришли к выводу, что рыбалка в открытом море – не самый зрелищный вид спорта. В свое время я повидал немало дурацких соревнований – от командной борьбы в Флоумейтоне, Алабама, до роллер-дерби по оклендскому телевидению и внутреннему турниру по волейболу на базе ВВС Скотт в Иллинойсе, – но будь я проклят, не припомню ничего тупее Третьего ежегодного международного козумельского турнира по рыбной ловле. Хотя бы как-то с ним можно сравнить день, который я провел в прошлом марте в пробке на бесплатной трассе в Сан-Диего. Но даже там был известный фактор адреналина: к концу второго часа я был не в себе от ярости и расколол верхнюю часть рулевого колеса арендованного «мустанга», потом, когда разогнался по полной, снес водяной насос и, наконец, вообще бросил развалюху на обочине в двух милях к северу от съезда на Ньюпорт-Бич.
* * *
Кажется, к субботе туман у меня в мозгах рассеялся настолько, что я сосредоточился на сложившейся ситуации, которая после трех бессонных ночей и дюжины судорожных стычек с организаторами «Страйкер» решительно переменилась. Меня вышвырнули из «Козумеленьо», и мне пришлось перебраться в другой отель, а Блуру управляющий его отелем на главной площади пригрозил тюрьмой или депортацией.
Я осилил еще один зомбированный день на море – с усиленной подмогой из жестянки Фрэнка, но наши отношения с участниками турнира было уже не спасти. Никто из гостей, участников и организаторов не желал иметь с нами дела. Нас избегали, как прокаженных. К тому времени хорошо нам было лишь в разношерстной компании местных психов, алкашей, мошенников и охотников за кораллами, которая собиралась под вечер на веранде «Бал-Хай», главного бара городка.
Они быстро с нами подружились, и эта внезапная подвижка в отношениях с населением острова заставила меня наконец подписывать счета, деля их пополам между «Страйкером» и Playboy. Всем было наплевать, особенно все растущей толпе новых друзей, которые приходили с нами выпить. Эти люди понимали, что мы вышли из фавора у «Страйкера» и местных властей, и как будто эта мысль их забавляла. На протяжении трех суток без сна мы собирались в «Бал-Хай», чтобы на публике мрачно размышлять над вероятностью массированного ответного удара местных jefes*, разозленных нашим паршивым поведением.
* глав, начальников – (исп.).
Так вот, развалясь под вечер субботы за большим круглым столом на веранде «Бал-Хайя», я заметил, что мимо во второй раз за последние десять минут проезжает горохово-зеленый «мустанг». На острове был такой один, и какой-то водила сказал, что он принадлежит мэру – грузному молодому политикану, назначенному, а не избранному чиновнику, который выглядел как спасатель с пивным брюхом с пляжа в Акапулько. В последние дни мы часто его видели, обычно под вечер и всегда разъезжающим взад-вперед по приморской frontera**.
** граница – (исп.).
– Сукин сын начинает действовать мне на нервы, – пробормотал Блур.
– Брось, – отозвался я. – Стрелять не начнут, во всяком случае, пока кругом люди.
– Что? – Седая тетка из Майами рядом с нами уловила слово «стрелять».
– Это же типы из «Страйкер», – объяснил я. – Мы слышали, они собираются на нас наехать.
– Господи Иисусе! – воскликнул отставной гражданский пилот, последние несколько месяцев живший у себя на яхте и на веранде «Бал-Хайя». – Вы же не думаете, что они правда начнут стрелять! Это же такой мирный островок!
Я пожал плечами.
– Здесь нет. В толпу стрелять не будут. Главное, чтобы они не подловили нас одних.
Тетка из Майами открыла было рот, но Блур оборвал ее вспышкой, от которой все на веранде разом повернулись к нам.
– Завтра мы им такое устроим! – рявкнул он. – Увидят, что спустят утром с парома «Плайя дель Кармен».
– О чем это вы? – спросил бывший летчик. Блур молчал, тупо уставившись на океан. Промедлив самую малость, я подхватил нить:
– Серьезные люди. Мы сделали вчера пару звонков. Завтра они явятся как свора гребаных росомах.
Наши друзья за столиком начали нервно переглядываться. Серьезные разборки на Козумеле дело почти неслыханное, туземная олигархия предпочитает действовать тоньше… да и мысль, что «Бал-Хай» может стать местом перестрелки в духе Чикаго, даже мне трудно было переварить.
Снова вмешался Блур – все еще пялясь в сторону материка.
– В Мериле можно нанять почти кого угодно, – сказал он. – Этих парней мы получили по десять долларов за голову плюс расходы. Если придется, они каждую башку на острове расшибут, дотла сожгут все до единой посудины захолустных придурков.
На мгновение воцарилась полная тишина, потом тетка из Майами и отставной пилот встали.
– Увидимся, – чопорно сказал пилот. – Надо сходить на яхту, проверить, как там дела.
Еще через пару минут ушли два сидевших с нами ныряльщика, сказав, что завтра, наверное, увидимся на вечеринке «Страйкер».
– Особо не рассчитывайте, – пробормотал Блур.
Нервно улыбнувшись, они унеслись по frontera на крошечных «хондах». Мы остались одни за огромным круглым столом, попивать «Маргариты» и смотреть на закат над полуостровом Юкатан в двенадцати милях за проливом. Через несколько минут молчания Блур, сунув руку в карман, достал полый стеклянный глаз, который купил у какого-то уличного торговца. Сзади у него была серебряная заглушка, которую Блур поддел ногтем, воткнул в отверстие соломинку от «Маргариты» и основательно нюхнул, прежде чем передать мне.
– Вот, – сказал он. – Попробуй лучшего Фрэнка.
Возле стола замаячил официант, но я не обращал на него внимания, пока не сообразил, что у меня проблемы, а тогда поднял взгляд от стеклянного глаза в руке и попросил еще два коктейля и сухую соломинку.
– Соmo no!* – прошипел он и быстро отошел от стола.
* как нет? – (исп.).
– Совсем забилась от влаги, – объяснил я Блуру, показывая застопоренную белым порошком соломинку. – Придется ее разрезать.
– Плевать, – отозвался Блур. – Фрэнк еще даст.
Я кивнул, забирая у официанта коктейль и штук шесть сухих соломинок.
– Заметил, как быстро свалили наши друзья? – спросил я, снова наклоняясь над глазом. – Подозреваю, они поверили твоей ахинее.
Прихлебывая «Маргариту», он смотрел на стеклянный глаз у меня в руке.
– Почему бы и нет? – пробормотал он. – Я сам начинаю верить.
Захлопывая заглушку и отдавая Блуру глаз, я чувствовал, как рот и небо затягивает онемение.
– Не волнуйся, – сказал я. – Помни, мы профи.
– Стараюсь, – отозвался он. – Но боюсь, они могут догадаться.
* * *
Помнится, был поздний вечер субботы, когда мы узнали, что Фрэнк Оливер официально победил на турнире, с отрывом в одну рыбину опередив выложившийся на все сто бедняцкий экипаж «Счастливой находки». Все это я наспех записывал в блокнот, пока мы шлялись по причалам для яхт. Никто не звал нас на борт «по-дружески хлебнуть», как приглашали других, и, честно говоря, вообще мало кто соглашался с нами разговаривать. Фрэнк с другом попивали пиво в баре под открытым небом неподалеку, но его радушие как-то не укладывалось в общую атмосферу. Дальше «Джек Дэниэлс» и лапанья баб на передней палубе парни «Страйкера» не заходят. И после недели все растущей изоляции от людей, о которых мне полагалось писать, я смирился с пренеприятной правдой, что «моей статье» крышка. Экипажи яхт не просто чохом меня не одобряли, большинство уже даже не верило, что я работаю на Playboy. Наверняка они знали только, что во мне и моих «ассистентах» есть что-то очень странное и сумасшедшее, если не сказать большего.
