Или он находился сейчас в этом самом грузовике.

Кто-то разрядил напряжение, заговорив об убежище. Некоторые из присутствовавших побывали там, и почти все отправили туда свои семьи.

— Если у каждого там живет мама, — спросил кто-то с другого конца кузова, — то насколько велико это место?

— Велико, — ответили ему.

— Огромно, — произнес еще кто-то.

— Это город, дружище. Они захватили целый город.

Сначала я попыталась представить что-то вроде гостиницы "Веланд" или туннелей в масштабе прибрежного поселения. Но затем мой разум расслабился, и передо мной предстали здания на сваях, какие я много лет назад видела на картинках. Жилища, полные людей и кишащие жизнью. Очередь к столовой, где раздают пищу, как дома. Желтый песок и океан, глубокий и бессмертный.

Марко и Поло подозревали, что в убежище укрываются не только беженцы, но и таинственное Три. В его присутствии мы будем в большей безопасности или наоборот? Наконец автомобиль резко остановился, и мы все приготовились к тому, что могло ожидать снаружи.

Деревья. Это было первое, что я увидела. Высокие и зеленые, оплетенные лозой и тонкой паутиной, которая блестела в свете луны. Воздух, намного более свежий, чем удушающая атмосфера грузовика, впитывался в мои поры. Все мое тело стало казаться легче. Наконец мы в безопасности.

Я прислушивалась изо всех сил, но не услышала плеска волн. Некоторые чикагцы говорили об этом — о том, как здесь все погружено в звуки океана и его солоноватый запах. Но я ничего не почувствовала.

Признаков присутствия солдат я тоже не заметила. Мы находились далеко от дороги, далеко от баз или патрульных машин. От ФБР нас отделяли многие мили.

Мы были свободны.

Трак помог мне спуститься на землю, сняв меня с борта, будто я весила не больше маленькой девочки. С близкого расстояния я заметила, что его глаза запали от усталости, и обратила внимание, как его широкая челюсть переходит в огромную мускулистую шею.

— Где океан? — спросила я, хмурясь.

— В шести милях к востоку, — ответил он. Его лицо скрылось в тени. — Обычно здесь ожидает разведчик, чтобы провести новоприбывших в лагерь. Я попытался предупредить местных по рации, что мы едем, но связь не работает.

Я нахмурилась, и он в шутку стукнул меня в руку.

— Не беспокойся, — сказал он. — Возможно, у них просто закончились батарейки. Я знаю дорогу.

Раненых несли на руках или на носилках, сооруженных из одеял. Хотя Ребекка и пыталась идти без помощи, но мягкая, поросшая мхом почва была слишком неровной для ее шаркающей ходьбы, и она неохотно согласилась, чтобы Шон понес ее на спине.

Трак вел нас по узкой тропе через чащу. В здоровой руке я несла ведерко с медикаментами, которые сумели спасти при обвале туннелей, а Чейз тащил набор боеприпасов. Несмотря на дополнительную ношу, усталость поднялась с моих плеч и все тело напевало от возбуждения.

Мы остановились у ручья, чтобы дать отдых раненым и наполнить фляги. Мои опасения по поводу Такера, Харпера и крота, который продал чикагское сопротивление, уносились вместе с течением. Глубоко дыша, я позволила холодной воде омыть мои ладони, больное запястье и лицо.

Открыв глаза, я увидела, что Чейз смотрит на меня. Сейчас его лицо было свободным от беспокойства, которое он нес в себе со времени произошедшего в госпитале, из его взгляда пропало отражение ужасов, которым мы были свидетелями. Его губы изогнулись в небольшой улыбке, и он присел на пятки. Лишь спустя полный удар сердца я поняла, что он выглядит умиротворенным.

Не знаю, что это было: свежий воздух или свобода передвижения после долгих часов, проведенных в тесноте кузова. Может быть, меня охватило осознание того, что Ребекка спасена и мы почти в безопасности. Возможно, все дело было в том, как он смотрел на меня — свободно и открыто. Что бы это ни было, но внутри меня шевельнулась какая-то струна, и я брызнула в него водой, облив перед его рубашки и штаны на голенях. Его рот раскрылся от изумления.

А затем, как когда мы были детьми, я побежала.

Я неслась прочь от нашей группы, минуя деревья и кустарники, а он преследовал меня по пятам. Его руки почти схватили меня за талию, но я с визгом вырвалась и продолжила бежать. Мы были в Красной зоне, вдали от дороги, около убежища — мы не могли быть в меньшей опасности, чем сейчас.

Он поймал меня раньше, чем из виду могли исчезнуть отблески ручья. Его сильные руки охватили мою талию и подняли меня, а я стала махать в воздухе ногами и хихикать. Он улыбнулся, вжавшись лицом в мою шею, и я тоже улыбнулась, потому что это — это было счастье. Это был прыжок, завершающий бегство, прыжок через порог, за которым начиналась жизнь.

— Пошли, — сказал Чейз, беря меня за руку. — Мы близко. Я слышу плеск воды.

За оставленными у ручья припасами можно было вернуться позже.

Я навострила уши, однако не смогла услышать то, что привлекло его внимание. Но все равно я побежала вслед за ним по направлению к побережью, двигаясь все быстрее и быстрее.

Сначала нам в нос ударил запах. Едкого древесного дыма, масла и пыли. И еще чего-то металлического, что перебивало в воздухе соль. А потом я услышала это — звуки океана. Плеск волн. Но все внутри меня сжалось, и возбуждение не могло пробиться через зловещее предчувствие опасности.

Деревья расступились. Трава здесь была высокой, почти мне до плеч. Мы пробрались через нее и поднялись на песчаную дюну.

Сердце едва не выскочило из моей груди.

— Нет, — слабо произнес Чейз.

Перед нами лежали руины города. Дома, сожженные до основания; некоторые все еще дымились. Они были черными и обугленными, как ночь. Повсюду валялись обломки кирпичей и бетона, как в Чикаго. Улицы города были перегорожены горами свежих развалин, еще не тронутых мхом и сорняками. Недалеко от нас на земле лежал капот машины, покоробленный и погнутый взрывом, отброшенный от перевернутого автомобиля на тридцать футов. Позади всего этого плескался серебристый океан, неизменный и глубокий. Он не мог рассказать об ужасах, которые здесь произошли.

Мои колени подогнулись, и я завалилась вперед, поддавшись весу рухнувшей надежды.

Убежище было уничтожено.

Пепел приставал к обуви и штанинам. К рукам и волосам, к потной шее. К пустоте в моей груди, откуда вырезали радость и надежду.

"Пятьдесят теплых тел в радиусе пятидесяти ярдов", — говорил Спруэлл. В убежище было больше пятидесяти человек, которые собрались для взаимной помощи и защиты. Их уничтожили теплочувствительными ракетами. РДД. Это было единственным объяснением. Пешим солдатам понадобился бы путь отхода, да и по одним масштабам разрушений было ясно, что работали бомбы.

Когда мы наконец собрались с силами и вернулись к остальным, я рассказала об увиденном Джеку и Траку, и к разговору подключили Шона и Такера, которые желали своими глазами осмотреть руины. Они подтвердили то, что мы узнали в реабилитационном центре. Те, кто все еще мог соображать, сразу же начали в группе перекличку. В окружающем хаосе и атмосфере бушующего страха это было непросто, но некоторое время спустя мы приспособились.

Нас было сорок семь человек, включая Ребекку, нескольких помощников из Ноксвилла и Табмена. Не пятьдесят, но почти.

Чейз предложил разделиться и осмотреть развалины. Ребекку и тех, кто был ранен в туннелях, Шон, врач и еще трое солдат отвели обратно под деревья. Здесь находилась заброшенная научная станция — мрачная, полная москитов лачуга с лужицей застоявшейся воды, но у нее была крыша, и на бетонном полу смогли улечься десять человек.

Трак и Табмен, наши водители, составили другую команду.

— Кто-то должен предупредить остальные ветви, — сказал Трак. — И быстро, чтобы сюда никого не отправляли.

Я предположила, что так поступило бы Три, но если оно все еще существовало, то не стало бы оставлять для местных перевозчиков указания.

— Я поеду.