Она бросила на меня обиженный взгляд.

— Эм имеет в виду, что этот солдат может сдать тебя, если захочет, — объяснил Чейз. — И если он знает об убежище и подвергнется достаточному давлению сверху, чтобы заговорить, могут погибнуть много людей, не только ты.

— Погибнуть?

Судя по всему, она никогда не задумывалась над тем, что ее могут убить. В этот момент я ощутила сильное беспокойство и жалость к ней.

— Что он говорил тебе про убежище? — спросила я.

Теперь Бет нахмурилась.

— Только то, что приезжает человек и отвозит тебя туда. Он был здесь на прошлой неделе и разрисовал весь твой дом черным спреем. Надеюсь, ты не возражаешь. Он сказал, что такое пишут на всех подобных местах. Он называет себя Траком, "потому что я езжу на грузовике*", — процитировала она мужским голосом. — Стивен услышал от кого-то в бесплатной столовой, где... где работала твоя мама, что я открыла здесь дело.

Она наклонилась вперед и прошептала:

— На него есть ордер. По Третьей статье.

Третья статья. "Полноценной считается семья из одного мужчины, одной женщины и детей". Перед моим глазами все еще ясно вставал Статут, который мы раз за разом перечитывали в школе реформации.

Я посмотрела в распухшие глаза Бет, и внезапно все: мой страх за нее, и злость на ее наивность, и облегчение от встречи с ней, и даже давящее разочарование от того, что она была не тем, кого я хотела здесь увидеть, — все это рухнуло в одну большую яму внутри меня. Яма начала нарывать, как только я подумала о том, насколько глупой была, когда позволила себе думать, что мама все еще жива. Когда снова заставила Чейза последовать за мной в самый центр урагана из-за все той же наивности, которую я увидела в Бет.

Она покусывала свою нижнюю губу и перекладывала фонарик из одной руки в другую.

— Это была моя идея назваться именем твоей мамы, — произнесла она. — Я подумала, что раз Лори... что это все равно никому не причинит вреда, раз она сюда уже не вернется. Она всегда была такой храброй. Как будто никогда ничего не боялась. — Бет икнула и снова вытерла глаза. — Я подумала, что это место может быть посвященным ей или что-то подобное.

Не давая ей возможности сказать что-нибудь еще, я подхватилась с пола и ринулась по коридору к своей спальне.

*Truck (англ.) — грузовик.

— Возвращайся в постель. Это между твоей матерью и мной.

Он возвышался над ней, мужчина, который, как она сказала, сделает нашу семью полной. Его тень падала на ее тело на полу. Она пыталась встать, цепляясь за один из ящиков комода. Когда она увидела, что я стою позади него, с ее губ сорвался короткий болезненный вздох, и она обеими руками прикрыла щеку.

Слишком поздно. Я уже увидела отметину.

Каким-то образом я оказалась рядом с ней, помогая ей подняться и говоря себе, что она просто упала. Вот и все. Это случайность. Моя мама никому не позволит себя бить. Моя мама самая храбрая женщина, которую я знаю.

А потом все прорвалось наружу: гнев, разочарование, отвращение.

— Убирайся. — Я загородила ее, когда он потянулся к ней, извиняясь за красный след на ее щеке и блестящие на нем слезы. Я вскочила на ноги, схватила лампу и подняла ее над плечом. — Убирайся!

— Эмбер, перестань. — Мама уже встала. — Возвращайся в свою комнату.

Я не могла поверить, что она это сказала.

— Ты знаешь, я никогда тебя не обижу. — Голос Роя сорвался. Он положил руки на бедра. И начал плакать.

— Ты уже это сделал! — закричала я.

Его плечи сотрясались от рыданий, но я не чувствовала жалости. Только облегчение, когда он вышел. Хлопнула входная дверь, заставив картины на стене содрогнуться.

Она протиснулась мимо меня и побежала за ним, но он уже уехал. Шины завизжали, когда он поворачивал за угол. Я встретила ее возле двери, все еще сжимая лампу в одной руке; провод тащился следом за мной, как змея. Меня трясло. Хотелось завопить.

— Зачем ты это сделала? — Она схватила меня за плечи и встряхнула. — Это не твое дело, Эмбер. Не твое дело! Что происходит в моей...

Я не стала ждать, что еще она скажет. Я убежала в свою комнату, спряталась под одеяло и плакала, пока не отключили электричество и небо за окном не стало черным. Пока не проскрипел пол под ее весом и она не свернулась калачиком рядом со мной.

— Ты ничего не боишься, да? — прошептала она.

* * *

В моей комнате ничего не было. Все мои вещи: кровать, в которой я спала с тех пор, как выросла из колыбели, полки, уставленные потёртыми романами, комод с золотыми ручками, который мама отыскала на блошином рынке, — все эти вещи исчезли. Неужели всё выбросили на свалку? Отдали в благотворительный центр? Это ведь были мои вещи. Всё, что осталось от мамы. От моей жизни. Зачем им понадобилось все отбирать?

— Ты установил наблюдение за домом, Стивен? — спросил Чейз, уводя его обратно на кухню.

Я обернулась и увидела в дверях Бет с бумажным пакетом в руках. Никогда прежде она не выглядела робкой, и от осознания того, что я испугала ее, мне стало еще хуже. Я не могла обвинить ее в том, что она – не мама. Как и в том, что она не понимает, какой опасности подвергается. Определенно, чтобы поверить в такое, надо испытать это на себе.

— Эм-Эмбер, — запнулась она. — Почему у тебя пушка?

Я совсем забыла, что пистолет был заткнут сзади, за пояс. Разумеется, стоя у меня за спиной, Бет заметила его.

— Да так, — быстро проговорила я. — Она даже не моя. Она Чейза.

— Оу, — медленно сказала она. Я видела, как белки ее глаз отражали свет фонарика. — Я... эм-м... я принесла почти тонну еды для Стивена, на случай если придут еще люди, но за последние пару дней никто не появился.

Она поставила пакет на пол между нами, как будто предлагала кусок мяса дикому животному.

Я опустилась на колени и выхватила упаковку крекеров и арахисовое масло. Я даже не осознавала, насколько проголодалась.

Бет осторожно отступила к двери.

— Я слышала безумные вещи. Ты знала, говорят, что ты знакома с тем парнем, который, типа, убил всех этих людей?

Услышав тон ее голоса, я не могла не задуматься, действительно ли она считала все это настолько безумным.

— Да, слышала кое-что.

Я заставила себя отложить крекеры.

— Твою фотографию повесили около мини-маркета два дня назад, вместе с четырьмя другими, — сказала она. — Под фото крупная надпись: "Вы видели этого человека?" Никто в школе этому не верит. Ну, Марти Штайнер и ее стадо верят, но ты же их знаешь, они всего лишь кучка сплетниц.

Мне с трудом удалось представить Марти Штайнер. Я не могла вспомнить мир, где власть школьных сплетниц перевешивала жестокость вооруженных солдат.

Я поняла, что надо рассказать Бет что-нибудь, что уменьшит ее страхи, но не была уверена, что именно. Если МН ее поймает и заставит говорить, она будет знать слишком много того, чего не следует. Я подумала о Табмене, перевозчике из Ноксвилла. Он правильно поступал, избегая называть имена. Я почти пожалела, что мы встретили Бет, но эгоистичная часть меня была этому рада.

— Я не могу рассказать тебе всего, — честно признала я.

— Ты моя лучшая подруга, — нахмурилась она. — По крайней мере была. Ты ведешь себя очень странно.

— Знаю.

Но я не знала. "Странно" стало моим стилем жизни. Какой бы спокойной я себя сейчас не ощущала, на самом деле это была только передышка между эмоциональными американскими горками, которые обычно меня одолевали.

— Ты убила тех людей?

— Нет!

Я шагнула вперед, но Бет отошла. Она подняла фонарик, будто меч, и я почувствовала, как меня душит рыдание.

— Нет, я никого не убивала, — сказала я медленнее, таким тоном говорил Чейз, когда я была напугана. — Ты меня знаешь, я бы такого не сделала.

— На тебе форма Сестер спасения. Я никогда бы не подумала, что ты примкнешь к ним. Ты бы сказала, что они слишком проправительственные. Это все равно что поощрять нарушение прав.