— Принято. От двенадцати до трех, — мрачно ответил Такер. — Совсем как в старые добрые времена.

— О чем они говорят? — прошептала я. В моих ушах бушевал адреналин.

Билли подвинулся ближе ко мне, и бутылка, которую он держал в руках, царапнула по полу.

— Чейз возьмет на себя тех, кто будет слева, Такер — тех, кто справа, — сказал он. — Уоллис мне объяснял. Это как цифры на часах.

Итак, они снова были напарниками. Я закрыла глаза и прислушалась, молясь, чтобы Такер сдержал свое слово.

От стука по борту грузовика я едва не закричала. Билли сжал мою руку и потянул меня в низ, но мои мышцы охватила дрожь. Мы не могли бежать. Это была ловушка.

Чейз. Все не может закончиться так. Нам нужно больше времени.

Мужские голоса снаружи. Я напрягала слух, но звуки были приглушенными, будто мы находились под водой.

Кто-то постучал по раздвижной металлической двери задней части кузова, где Чейз целился из пистолета в того, кто поджидал снаружи. Такер стал в пол-оборота, спиной к напарнику.

— Я открываю, — послышался снаружи голос Шона. — Если один из вас застрелит меня, я расстроюсь.

Я всхлипнула от облегчения, но прикрыла рот рукой. Мы еще не в безопасности.

Засов заскрипел, и дверь отворилась. Когда Шон приподнял ворота, луч яркого света упал на пол кузова. Шон отступил назад.

— Разве так встречают, — сказал он, кашлем маскируя надрыв в голосе.

Ни Чейз, ни Такер не опустили оружия. За спиной Шона стояли двое солдат в форме: афроамериканец с выпученными глазами и белый с крючковатым носом и преждевременной лысиной. Обоим было под тридцать, и оба находились в хорошей форме. Никто из них не потянулся к оружию на поясе.

— Гляди. — Билли указал на аккуратно нарисованный знак на стене того, что, судя по всему, являлось чем-то вроде типографии. Единая семья.

Сопротивление.

— Они хорошие парни, — заверил Шон.

Чейз медленно опустил пистолет. Он и Такер спрыгнули на бетонный пол и быстро осмотрелись, перед тем как мы с Билли вылезли следом.

— Добро пожаловать в Гринвилл, — сказал темнокожий мужчина. — Или в то, что от него осталось. Я Марко, а это мой многоуважаемый коллега Поло.

Я усмехнулась, заметив, что у них не было именных значков.

Некоторые ребята из "Веланда" рассказывали про Гринвилл. Как и в большинстве маленьких городков США, во время Войны его население сократилось: не было работы. Люди покидали свои дома и отправлялись в города покрупнее, где они хотя бы могли найти бесплатные столовые.

Оглядевшись вокруг, я поняла, что мое предыдущее предположение было верным. Мы заехали по погрузочной платформе в печатный цех, где стояли несколько громадных серебристых станков, которые сейчас не работали. Черная резиновая лента конвейера высовывалась, словно язык, из широко раскрытой дыры станка слева от нас, а на ней на одинаковом расстоянии друг от друга ровные стопки бумаги ожидали погрузки в разноразмерные коробки, сложенные рядом с местом, где мы остановились

— Прелестная Сестра поведала нам, что вы собираетесь сесть на экспресс Табмена до убежища, — сказал Поло. — Не стесняйтесь пользоваться благами цивилизации, хватайте восхитительную бутилированную воду от Horizons и чувствуйте себя как дома.

— Какие гостеприимные, — подмигнула Кара Марко, протискиваясь мимо хозяев в маленький кабинет, в котором хранилась вода. Поло присвистнул и проследил за ней оценивающим взглядом.

— Как скоро вернется перевозчик? — спросил Чейз.

Плечи Марко поникли.

— Они слишком торопятся уехать, Поло.

Поло уныло кивнул:

— Это из-за меня? Я такой несимпатичный, Марко?

— От тебя и в самом деле немного попахивает...

— Сегодня? — настаивал Чейз.

— О нет, — покачал головой Марко. — Он только что проехал. Завтра утром — самое раннее. Кроме того, границу Красной зоны не пересечь до наступления комендантского часа. Подобная попытка означала бы неминуемую смерть.

— Сколько драмы, — упрекнул Поло.

Мы с Чейзом переглянулись. Однажды мы пытались въехать в Красную зону, и нас едва не арестовали. Если бы не красноречие Чейза, мы бы не ушли.

Я шагнула к черной ленте и склонилась над ближайшей стопкой бумаги.

— Посмотри, — шепнула я Чейзу. Мы находились в типографии МН, которая печатала Статуты. Мне вспомнились все случаи, когда я их видела: в школе, на окнах предприятий, даже на своей собственной двери, когда нас с мамой арестовали. Интересно, они все были отсюда?

— Мы остаемся на ночь? — спросил Такер, вздохнув.

— Я могу поискать для тебя подушку, — предложил Марко.

— Я не остаюсь, — сказал Шон. — Я забираю грузовик и еду в Чикаго.

— Мы едем в Чикаго, — поправила я.

Слабая улыбка пробилась сквозь его усталость. Его лицо выглядело бледнее обычного, а глаза покраснели. Когда Шон повернулся, я увидела бурые потеки, пропитавшие форму, — он еще не обработал ожоги, полученные во время пожара. Ощущая на себе взгляд Чейза, я забралась обратно в грузовик и стала искать аптечку.

— Ошибочка, — пропел Поло. — Вам не добраться до Чикаго до вечера, а водители Horizons обязаны соблюдать комендантский час. Только солдаты могут выходить после наступления темноты. — Он важно похлопал себя по воротнику.

Моргнув, Шон разочарованно вздохнул; очевидно, он забыл об этом. Я отыскала аптечку за одним из ящиков и присела на бампер, сделав ему знак опуститься рядом.

— Раз уж мы делимся планами, — сказала Кара, принеся из кабинета охапку бутылок с водой, — я сваливаю. У меня в городе семья. Здесь живет моя кузина.

Мои брови сошлись в линию. Я никогда не слышала о том, чтобы у нее здесь была семья. Но с другой стороны, я никогда не слышала, чтобы у нее вообще была семья. Мы никогда это не обсуждали. Я вертела круглый медальон, висевший у меня на шее, и ощупывала тонкую сморщенную кожицу в том месте, где он вплавился в тело. Ожог сильно болел, и мне вспомнилось, что во время пожара Кара скрылась от гостиницы "Веланд", что им с Табменом пришлось разделиться через некоторое время после того, как они уехали в грузовике, полном беженцев. Как и в случае с Такером, у меня было ощущение, что она рассказывает нам не все.

Кара передала мне бутылку воды, из которой я начала жадно пить, позволяя струйкам стекать по подбородку. Думаю, ничего и никогда не казалось мне настолько вкусным. Остальные пошли следом за Марко и Поло, которые объявили, что в их кабинете есть еда.

Шону было сложно вытащить руки из комбинезона Horizons, так что я помогла ему, поежившись от того, как ткань пристала к его спине. Он сидел вытянувшись в струнку, его кожа источала жар.

— Я могу почистить рану, но у нас нет достаточно большой повязки, — сказала я, борясь с тошнотой. Спину от плеча до поясницы пересекал красный воспаленный след, окруженный порезами и ожогами поменьше. Часть кожи Шон сорвал, пока снимал рубашку.

— Похоже, на тебя что-то упало.

Я все еще помнила всполохи пламени, с которыми потолок чуть не рухнул мне на голову.

— Честно говоря, я не помню. Думаю, это к лучшему.

С усилием, которое не имело отношения к физической боли, он обернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Мне не следовало позволять вам уйти без меня, ребята, — сказал он.

Я осторожно промыла его спину влажным лоскутом. Когда черная пленка стерлась, рана уже не выглядела такой ужасной. Я не могла не подумать о том, что у Чейза плечи были шире и что у него тоже был шрам, о происхождении которого я не знала, но выглядел он, как след от удара гигантскими когтями, и тянулся от бока до позвоночника.

— Я понимаю, почему ты это сделал.

У Такера были сведения о Ребекке, по крайней мере так думал Шон. Если бы я считала, что у кого-то есть сведения о Чейзе, я бы тоже осталась.

Сквозь окно кабинета Шон посмотрел на убийцу моей мамы.

— Ему можно верить?

Я открыла было рот, но так ничего и не сказала.