— Это невозможно, доктор! Невозможно!

И тогда он задал нам вопрос — очень простой, но безупречно логичный:

— А вы видели, как она ходит?

А ведь я действительно этого не видел! Единственное, в чем я был совершенно уверен, так это в том, что в течение какого-то времени Евы не было в ее комнате. И правда: огромная разница — увидеть ее ходящей или всего лишь заметить ее отсутствие!

Именно об этой разнице и заставил меня думать доктор, то и дело поглаживавший свою бородку.

Проводив доктора, мы возвращались назад молча. Я думал про обвинения, брошенные Евой Элен в ту ночь, и Элен, пожалуй, знала, что я думаю именно об этом. Не случайно сказала она на крыльце:

— Нет, Виктор… Вы ошибаетесь…

Я хотел было возразить, но она быстро ушла.

Назавтра после визита доктора мы опять всполошились.

Ночью я был разбужен сильным шумом на втором этаже. Я взлетел по лестнице наверх, как раз в тот момент, когда Элен стучалась в дверь комнаты сестры.

— Что случилось, Виктор? — спросила она.

— Не знаю… Вы что-нибудь слышали?

Элен яростно дергала за ручку, но Ева, очевидно, закрыла дверь на задвижку.

— Сейчас я взломаю эту проклятую дверь! — закричал я.

— Не надо. Пройдите через мою комнату и ванную.

Я побежал вглубь коридора, быстро прошел через спальню Элен, потом через ванную комнату.

Дверь в комнату Евы со стороны ванной также была закрыта изнутри.

— Она закрыта! — крикнул я.

— Идите быстрее сюда! — встревоженно крикнула она мне в ответ.

Я вернулся. Элен продолжала дергать ручку двери.

Я отошел назад, разогнался и изо всей силы ударил правым плечом по двери. Раздался треск, дверь открылась, и мы ворвались в комнату.

Горел свет. Кровать и коляска были пусты. Ева лежала на полу, прислонившись головой к радиатору. На голове была рана. Сильно текла кровь. Теперь ее золотистые волосы были чуть ли не красными.

Я подхватил ее на руки и отнес на кровать.

— Она одета! — воскликнула Элен. Пораженный ранее увиденным, этого я и не заметил. На Еве в самом деле были брюки и пуловер.

— Вызовите быстро доктора, а я попробую привести ее в себя!

Я побежал в ванную комнату и взял там нашатырный спирт. Вернувшись, обильно смочил им платок и поднес его к носу Евы. Вскоре она икнула и открыла глаза.

— Мне плохо, — пробормотала она.

— Ничего, милая, ты просто набила себе хорошую шишку…

Она узнала меня:

— Что случилось?.. Я что, упала с кровати?

Когда мы ворвались в комнату, она лежала в другом ее конце. И добралась туда без помощи коляски — та ведь стояла возле самой кровати. Но час разгадки еще не настал.

— Да, ты упала…

— Во сне?

— Ну конечно…

Доктор Буссик прибыл через полчаса. Он промыл рану и успокоил нас относительно ее серьезности. А затем попросил нас объяснить, что случилось. Элен коротко рассказала.

— Вы понимаете, доктор, — заговорил я, как только Элен кончила, — Ева была закрыта в своей комнате изнутри… На этот раз нет никаких сомнений: она ходит…

— Во всяком случае, она ходит плохо, раз упала.

— Падают и не такие, как она, — самые проворные здоровячки! — парировал я.

— Справедливо… Кстати, осматривая ее ноги, парализованные вот уже семь лет, я с удивлением обнаружил, что икры и правой, и левой ноги достаточно мускулистые…

— Вот видите!

— Вижу… Да, это действительно необыкновенный случай. Нужно показать ее какому-нибудь большому специалисту… Вы бы свозили ее в Париж, мадемуазель Элен?

— Ну конечно!

— Тогда я напишу Фарно-Рейну, это первый авторитет в этих вопросах.

Уехал доктор Буссик очень взволнованный. Мы вернулись к Еве в ее комнату. Белая повязка на ее голове местами покраснела.

— Что вы там шушукаетесь? — спросила Ева. — Опять какие-нибудь чудеса?

— Ева, мы все вам сейчас же скажем, — заговорил я. — Вы не упали с кровати…

— Откуда тогда я упала?

— Вы стояли на ногах и упали!

— Ну да!

— Да, Ева. Ваша голова была прислонена к радиатору. А вы видите, где он находится: в другом конце комнаты. Ваша кровь осталась на ковре в том месте! А ведь обе двери в вашей комнате были заперты изнутри!

— М-да! — Теперь она поняла, что на этот раз все слишком серьезно.

— И вот еще один довод, Ева, — добавил я. — Чтобы войти сюда, я был вынужден взломать эту дверь.

Ева посмотрела на дверь — та болталась на петлях.

— Элен! — закричала она. — Элен, спаси меня, мне страшно! Я боюсь самой себя! Отныне я буду спать в твоей комнате, хорошо, Элен?

— Да, моя дорогая…

— Так действительно будет лучше, — рассудил я. — Только не переживайте, милая, вами серьезно займутся и быстро вас вылечат… Вылечат от всего!

Мы все сделали, как решили: поставили кровать Евы в комнате Элен, а я снова вернулся на третий этаж.

Опять наступило затишье. Я снова мог заниматься обустройством нашего магазина, которое уже подходило к концу.

Ева теперь не слишком этим интересовалась. Получив доказательства своих странных ночных хождений, она стала какая-то заторможенная. Я то и дело замечал ее растерянный, настороженный взгляд. Видно было, что, запуганная, она жила отрешенно.

Мне было стыдно: я догадывался, что в таком ее состоянии во многом повинен я. Действительно, все эти ночные кризисы никогда не случались до моего появления в доме сестер Лекэн. Я взорвал здесь покой, если не сказать больше: вывел из оцепенения двух женщин, давно им довольствовавшихся. Нажав на звонок на воротах особняка, я стремительно разрушил девственную атмосферу этого дома, никогда не знавшую до меня каких-либо мужчин.

Скрытная Амелия по-прежнему была настроена ко мне враждебно: она знала, что во всем ныне происходящем виноват я, и не скрывала этого. Она старалась смотреть на меня как можно реже и, по возможности, никогда не заговаривала со мной. Из-за своей глухоты, вернее, благодаря своей глухоте она так и не стала свидетельницей ночных потрясений, но каким-то обостренным чутьем старых слуг, которые всегда замечают любые перемены в своих хозяевах, догадывалась, что от нее что-то скрывают.

Я уже решил про себя, что выпровожу на покой эту печальную сову вскоре после того, как женюсь.

А пока я был вынужден терпеть ее неприязнь.

Надвигался день открытия «Шкатулки с Мечтами».

Я все время был занят, почти всегда отсутствовал дома. Никогда еще не чувствовал на себе такой ответственности. Я и мысли не допускал, что хоть что-нибудь будет сделано не лучшим образом. Бросился в эту коммерческую авантюру подобно мальчишке сорвиголова, записывающемуся в воздушно-десантные войска… Я понимал, что в руках у меня, может быть, шанс всей моей жизни, и решительно не хотел его упустить. Рабочая горячка мешала мне уделять сестрам сколько-нибудь значительное внимание.

Моя любовь к Элен ждала своего часа. Я испытывал к ней тихую нежность, зная, что не пришло еще время высвободиться всем моим чувствам. И мне даже нравилось быть рассудительным и сдержанным — я сознавал свою силу.

Но вдруг настала третья ночь.

Элен позвала меня со второго этажа. Я спал очень крепко, и ее тревожный голос меня будто плетью хлестнул.

Спускаясь по лестнице, я уже знал, что дело, конечно, в Еве. Мне оставалось лишь догадываться, что же она теперь учудила.

Элен сразу же бросилась ко мне:

— Виктор, она опять исчезла!

— Но как?! Она же спит в вашей комнате!

— Я спала… Что вы хотите, я же не могу бодрствовать ночи напролет!

— Конечно, моя дорогая… Но я же вас не упрекаю! Ну так что?

— Я проснулась с каким-то тяжелым чувством… Мне снилось, что я заплутала в каком-то огромном пустом соборе… Это было ужасно… Я включила свет и увидела, что дверь открыта, а кровать пуста…

— Вы пошли ее искать?

— Нет, я это только что заметила… И сразу же позвала вас.