– Спасибо.

– Пожалуйста. Гена – давай.

Стоявший за моей спиной бультерьер раскрыл портфель, вынул из него несколько папок, положил на стол и вернулся на исходную. Страхует, значит. Не верит, значит, что я собираюсь проявлять благоразумие. Напротив, полагает, что я буду неадекватно оценивать ситуацию до упора.

Это следует взять на заметку. Что бы ни говорил господин, по поведению слуги нетрудно прочесть общую установку на работу с объектом…

– Ознакомьтесь с материалами, – предложил Слава. – Читайте, смотрите, сейчас вам кофе принесут…

Вот так, сразу: нате вам, голубчик. Убеждать вас, запугивать и вообще воздух сотрясать мы не будем – потрудитесь сами объективно оценить свое положение.

Я принял предложенную модель поведения: изображать истерику и допытываться об истинных причинах водворения в узилище не стал, а просто приступил к рассмотрению материала.

Между делом еще один крепыш притащил поднос с кофейными принадлежностями. Слава собственноручно разлил по чашкам ароматный эспрессо и первым продегустировал напиток, показывая, что, как и обещал, травить меня вредными препаратами пока не будут.

В папках я обнаружил массу неприятной для нас с Бо информации. С уголовными делами мне по жизни приходилось сталкиваться неоднократно, так что определенный опыт в этом плане имеется. Бегло пролистав папки, я установил, что нам инкриминируют как минимум… шесть убийств, групповое изнасилование, в том числе и несовершеннолетней, истязание в отношении троих потерпевших. Недурственно, правда?

Установив сей неприятный факт, я разложил папки по эпизодам и приступил к более детальному рассмотрению.

По Валере Эрдниевичу имелись хорошие перспективы вывести нас в разряд подозреваемых, а потом просто вывести вообще. Самое приятное, что в момент преступления нас никто не фиксировал – иными словами, за руку не поймали.

Фото: Бо с Валерой у входа в ресторан, мы с Бо у того же входа, мы у проема в заборе – но нечетко, можно поспорить, что это мы. Затем – мы садимся в такси, лица озабоченные, глаза пустые. Фото трупов. Собственно Валера – во всей красе, в семи ракурсах, и еще двое мертвеньких парнишек – но в сортире. Откуда они их взяли – понятия не имею.

Показания: целая куча. Таксист в ресторан, таксист из ресторана, метрдотель, официантка, какие-то клиенты на террасе. Ага! Все почему-то в один голос утверждают, что мы с Бо вели себя агрессивно и высказывали намерения совершить в отношении Валеры Эрдниевича нечто очень скверное. Ну, господа хорошие, это уж дудки. С этим можно крепко поспорить.

По второму эпизоду было много нюансов. Взяты с поличным на месте преступления. Предмет убийства – вилы, на черенке – отпечатки Бо. Время наступления смерти потерпевших соответствует времени нашего пребывания в доме. Масса свидетельских показаний, подтверждающих наши тесные отношения с краеведом, – и опять отовсюду прет наше агрессивное поведение и невнятные угрозы в адрес краеведа и его семьи.

Но больше всего меня возмутила экспертиза. Оказывается, сперма, обнаруженная при исследовании тел жены и дочери краеведа, идентична нашему с Бо семени!

– Ну, это уж совсем лажа. – Я бросил листки с заключениями на стол и захлопнул папку. – Это можете прямо сейчас выкинуть. Если уж фабрикуете дело, так уважайте себя, не давайте нашим адвокатам повода поиздеваться над вами в суде! Расстреляйте меня на месте – не может там быть нашей спермы!

– Это утверждение было верным до экспертизы. – Слава мотнул подбородком – бультерьер сгреб папки со стола в портфель и вернулся на исходную. – А после… гхм-кхм… после экспертизы все как раз наоборот. Теперь ваша сперма там есть.

– Вы что – издеваетесь?! Да это же… Это уж вообще ни в какие рамки не лезет! – От возмущения я чуть дар речи не потерял. – Вы вообще сами понимаете, что вы говорите?!

– И напрасно вы – по поводу адвокатов. – Слава на мое возмущение чихать хотел – все так же приятно улыбался и поигрывал часовым браслетом. – Напомню – уголовное делопроизводство в отношении вас и вашего друга у нас осуществляется в соответствии с действующим законодательством. То есть расследовать вас, а потом и судить будут здесь. Так вот – звонить вам не дадут. Адвоката мы вам назначим. Отвод не примем. Сидеть вы будете в нашем СИЗО. «Вести» вас будут наши следователи. Свидетели – наши. Судить, само собой, будет наш судья… Вам все понятно?

– Мне – да. А вот вы… – Я открыл было рот, чтобы выплеснуть дежурную порцию возмущения, но быстро вспомнил совет насчет напрасного сотрясания воздуха. А еще вспомнил печальную историю несчастного Валеры Эрдниевича. Нет, не финал, а задолго до того. Историю борьбы с местной машиной ханского произвола. – А вы с господином Болдыревым на этот счет общались?

– Нет, я к вам первому пришел, – доверительно сообщил Слава. – И угадайте – почему?

– Угадываю. Вы с господином Болдыревым знакомы лично. И это знакомство у вас радужных эмоций не вызывает. Не хотите портить себе настроение.

– Отчасти угадали, – поощрительно кивнул Слава. – Дополню: вы производите впечатление интеллигентного и мыслящего человека. От вас легче ожидать разумного поведения, чем от вашего друга. И еще… Вы кажетесь мне более слабым.

– Вы хотели сказать – более изящным? Правильно – я минимум на тридцать кило легче.

– Когда я сказал – более слабым, то имел в виду, что вы, на мой взгляд, гораздо более восприимчивы к воздействию боли… – доброжелательно уточнил Слава и, улыбнувшись еще шире, потыкал пальцем в разные стороны: – Здесь отличная звукоизоляция. Запомните это, Эммануил Всеволодович.

– Нам это не пригодится, – поспешно заверил я, затылком почувствовав, что бультерьер Гена за моей спиной гнусно осклабился и повел плечами. – Вы были очень убедительны, я готов рассмотреть ваши предложения.

– Кассета, – без обиняков выложил Слава.

– В диктофоне, – подхватил я. – Диктофон в моей сумке. Сумка…

– Мы изъяли диктофон, – остановил меня Слава. – Там кассета с записью вашей беседы в ресторане. Гхм-кхм… Нас же интересует кассета, которую Дарькин нес на встречу с вами.

– Дарькин… Это Валера Эрдниевич, что ли?

– Он самый. Кассета?

– Не было кассеты, – твердо сказал я. – Может, он ее и нес, но… не донес. Вы сами это прекрасно знаете.

– Нет, как раз этого мы не знаем. – Слава предостерегающе подмигнул: – Напоминаю – здесь отменная звукоизоляция.

– Да не было, я вам говорю! – досадливо воскликнул я. – Мы стояли у проема в заборе, Валера валялся с ножом в печени по другую сторону, в руке у него был пакет… с его собственным языком. Я прекрасно знаю, на что вы способны, – неужели бы я стал после всего этого вам врать?

– Здесь отменная звукоизоляция, – зациклился Слава. – Знаете, есть люди, которые имеют огромный опыт в добывании правды… самыми отвратительными методами, которые вам и не снились.

– Есть также люди, которые очень стойко переносят боль, – злобно глядя на своего визави, сообщил я. – Их можно на лоскуты распустить, они будут молчать… если верят, что молчание – единственный выход из ситуации. Я же верю, что единственный выход из дерьма, в которое мы вляпались, – добровольное сотрудничество с вами. Чем хотите клянусь – не было кассеты!

– Как мне проверить, что вы не лжете? – пристально глядя мне в глаза, спросил Слава.

– Просто поверьте, и все. – Я пожал плечами. – Можете опросить господина Болдырева – он скажет вам то же самое. Задайте ему кучу вопросов – ни одного расхождения в показаниях вы не обнаружите.

– Этого мало. Вы могли договориться…

– Ну, не знаю… Можете проверить меня на полиграфе, – нашел я выход. – Я готов ответить на любые вопросы.

– Хорошо, – неожиданно сдался Слава. – Верю. Кассеты не было… А вообще, в чем смысл?

– Смысл? – Я даже удивился. – Смысл бытия?

– Зачем встречались с Дарькиным? – уточнил Слава. – Вы сказали, что готовы ответить на любые вопросы.

– Зачем… Хм… – Я несколько секунд поразмышлял и пришел к выводу, что откровения мои нам с Бо навредить уже не могут, зато позволят наладить психологический контакт с сатрапами. В принципе, и так понятно, что мы имели в виду, отправляясь на встречу с Валерой Эрдниевичем. – Ну что ж – извольте…