– А кто же тогда? – вскинулась Саглара.

– Хороший суггестор, не более того.

– ???

– Читай – гипнотизер. Но не просто гипнотизер, а вообще хороший оператор. Мало ведь внушить отдельно взятой Байре, что в нее вселился дух деда: основательно внушить, до таких ярких проявлений на физиологическом уровне. Надо же еще и всю компанию уверить, что это происходит на самом деле. Думаю, нашу ситуацию можно рассматривать как случай массового гипноза. А массовый гипноз, я вам сообщу, – это достаточно высокий уровень…

– С чего ты взял, что это гипноз? – обиделась Саглара. – Ты что, вообще не допускаешь, что можно вызывать духов?

– Я положительно отношусь к феномену медиума. Как и вообще ко всякому эзотерическому проявлению. Я этими делами увлекаюсь давно. Но здесь явно не тот случай…

– Понятно. – Саглара скептически усмехнулась. – Мы тут тусуемся не первый год и все знаем, что это такое. А ты пришел в первый раз, посмотрел немного – и сразу вердикт: гипноз! Не много ли вы о себе возомнили, господин рыцарь?

– Почему – деды и бабки? – Я не стал тратить время на разъяснения и сразу выложил козырь. – Почему, как это принято в обычной практике, не великие личности?

– Почему? – заинтересованным эхом откликнулась Саглара. – Тебе вроде бы объяснили…

– Отношение – конечно. Но! Это домыслы. Фантазии Айсы, принимаемые доверчивой аудиторией за незыблемый постулат. А если мыслить в контексте практического реализма, получается все наоборот. Это Байре наплевать на Клеопатру, Чингисхана и так далее. Они ей – никто. А образ дедушки прочно сидит в ее детской памяти: в подсознании прочно сохранились его запахи, походка, голос, интонации, манеры… Теперь нужно только найти ключ и извлечь этот образ из мрачных глубин подсознания…

– Это не гипноз, – капитулянтски зевнув, заявила Саглара, затыкая мне рот ладошкой. – Я чувствую… понимаешь? Это – нечто… В общем, это именно то самое… И не надо никаких объяснений…

Ну, не надо так не надо. Дело ваше, дорогие девушки, нравится – гуляйте в состоянии приятного заблуждения. Кому от этого хуже?

– Гиляна – настраивайся! – глухо прозвучал приказ из-за занавешенного окна зала.

– Ну, это надолго, – проворчал я и, дабы не тратить время даром, крепче обнял свою красавицу и принялся интимным шепотом пугать ее фрагментами обстановки, ненароком давая волю шаловливым ручонкам, желавшим все подряд щупать и гладить.

Дама моя было воспротивилась новому натиску скудно траченного либидо, но я действовал очень аккуратно, а обстановка и в самом деле располагала.

Быстро погружавшаяся в непроглядный мрак степь, такая близкая и загадочная, непонятные зловещие звуки, ею исторгаемые, странные мерцающие огоньки на пределе видимости – и, как контраст, спасительная высота пятого этажа, кирпичная неуязвимость людского жилища, объятия могучего рыцаря…

В общем, дорогие мои, дамочка быстро расслабилась и сдалась на милость победителя: окончательно восстановившись и почувствовав прилив устойчивого возбуждения, я приступил к повторному сеансу.

В этот раз работать атлетом я не стал – горький опыт подсказывал, что следует вернее рассчитывать свои силы, – а просто пристроил легковерную администраторшу у балконных перил в положении прогнувшись, подобрался с тыла и ворвался в ее боевые порядки так, что платьице по швам треснуло.

– Ой-йй! Нет! Нет, ты не рыцарь! – возбужденным хриплым шепотом констатировала Саглара. – Рыцари так не… Ох! Ох!

Увы, правильно подмечено – в таких ситуациях я не рыцарь, а, скорее, похотливый мужлан. Люблю я это дело – помужланить маленько на досуге. И гнал я наш совместный экипаж с таким оптимизмом и задором, что принцесса степная очень быстро вошла в резонанс с моей эротической настроенностью.

И в результате вышло так, что на станцию Большой Оргазм административный литерный прибыл на тринадцать секунд раньше, нежели резервный эшелон с маскирующимися под рыцарей мужланами.

– А-а-а!!! – протяжно завопила финишировавшая первой администраторша, судорожно обжимая моего мужланистого представителя обжигающими тисками своей конвекционной печи. – Ой! Ой! Ох-ххх…

– Р-ррр! – тихонько проревел я, догоняя свою принцессу и опасливо прислушиваясь. – Р-ррр!

Слава богу, наше баловство широкой огласки не получило: вопль моей феи счастливо совпал по фазе с сердитым рыком очередного строптивого деда, теребимого в зале спиритами-энтузиастами.

– У тебя раньше… так было? – отдышавшись, томно спросила Саглара.

– Нет, – честно ответил я, нанося нежнейший поцелуй в носик вопрошавшей. Действительно: на балконе, в панораме степных просторов – никогда!

– И у меня – тоже, – счастливо сообщила свежеотлюбленная дева. – Это… Это что-то… Это…

«Это радует, – подумал я. – Я бы не очень восторгался, узнав, что полюбившаяся мне барышня имеет такое вот загадочное хобби – резвиться со своими бойфрендами на чужих балконах…»

А спустя пару минут окончательно расчувствовавшаяся степная фея произвела знаковый по своей сути ритуал. Сняла с себя фамильный оберег – изящную кожаную ладанку на кожаном же гайтане – и повесила на мою шею.

– Это мой бул[41], – доверительно сообщила Саглара, поглаживая меня по щекам. – Он берег меня всю жизнь. Теперь я – твоя частичка. Теперь он будет беречь тебя. Носи его и никогда не снимай…

Что вам сказать? Я был тронут до глубины души. И намек насчет «частички» меня не смутил – в тот момент я как-то даже и не вспомнил о предупреждениях толстого, касавшихся безвременной женитьбы или хрестоматийного вывоза в степь.

В тот миг я был просто счастлив…

В Ставку их дотащили не сразу и с большими огрехами.

– Стой! – раздался из темноты властный окрик, перекрывая невесть откуда возникший конский топот и людскую суету, вставшие стеной на пути несших пленников ханских воинов.

Гвардейцы разом встали, зашушукались, плотнее обступили свою ношу.

– Дядька, – шепнул Бокта примотанному к нему веревкой Никите. – То-то сейчас веселье будет!

– Чего ж веселого… – Никите досталось изрядно – охал и кряхтел, кровью сплевывал. – Ослобонили б, что ли…

– Не, не выйдет, – здраво оценил обстановку Бокта. – С дядькой малый отряд. Ставка близко, сигнал дадут – гвардия сейчас навалится… Побьют. Дядька мудр – понимает, что к чему. Будет титулом давить, грозить…

– Что ж ты, десятник, гостя моего обижаешь? – грозно спросил голос Дондук-Даши. – Или не знаешь, чьих кровей будет? Какого положения?

– Я не десятник, великий князь, – непугано возразил командир ханской стражи. – Указом Повелителя жалован мне чин шидар кя.

– Что ты несешь, след дерьма больного верблюда? – зло воскликнул князь. – Какого Повелителя? Шидар кя – Назар, вся Степь об этом знает!

– Назара больше нет, великий князь, – тихо ответил командир с великою обидою в голосе. – Теперь я – шидар кя. Пропусти, великий князь, – я выполняю приказ…

– Приказ взять в полон моего гостя? – взвился Дондук-Даши. – Который находится под моим покровительством? Чей же это приказ, десятник?!

– Я не десятник, – еще тише сказал командир. – Ты прекрасно знаешь, кому подчиняется шидар кя. Зачем же спрашиваешь?

– Ты забыл добавить – великий князь, – грозно напомнил Дондук-Даши.

– Да, великий князь, – поправился командир. – Прости, великий князь, – но я спешу. Вели своим воинам пропустить меня.

– Вот что, десятник… – с расстановкой произнес князь. – Отпусти моего гостя и убирайся с миром. Не играй с огнем.

– Не могу, великий князь. Приказ…

– Назови мне того, кто отдал тебе такой приказ! Или он так труслив, что велел не открывать никому его имени?

– Ты прекрасно знаешь, кому подчиняется… – начал было командир.

– Слушай, десятник, – ты, я вижу, совсем поглупел от страха?! – сатанея, вскричал князь. – Ты помнишь, с кем говоришь?

– Помню, великий князь…

– Тогда вспомни еще, как изменчива благосклонность судьбы, десятник! Ничто не вечно в Нижнем Мире! Две ночи назад я мог бы стать Повелителем, помни об этом, десятник…