Оказалось, что лаборнокцы и скритеки не в первый раз сходились врукопашную.

Топитель с такой силой метнул во врага боевой топор, что в воздухе послышалось легкое жужжание, а поблескивающие в свете чадящих факелов лезвия слились в один сверкающий круг. Солдат оказался готов к подобному приему и ловко, нырком, ушел от брошенного топора, успев при этом перебросить меч в другую руку и отпрыгнуть в сторону так, что скритек оказался в пределах его досягаемости. Кадия не успела ничего разглядеть — движения лаборнокца были точны и неуловимы. Он сделал выпад, и топитель, задрав голову, завопил так, что ушам стало больно; затем его левая нижняя конечность отделилась от тела, из раны хлынула кровь. Скритек начал отчаянно размахивать лапами с ужасающих размеров когтями. Как солдат подвернулся под удар, принцесса не заметила, но только скритек намертво вцепился ему в плечо, защищенное кольчугой. Солдату не нужно было звать на помощь — стоило скритеку навалиться на него и сбить с ног, как два его товарища тут же бросились на выручку; правда, вскоре в схватку вмешались прибежавшие с берега остальные топители.

Бой разгорался вокруг останков Красного Голоса. Один из лаборнокцев успел сунуть факел прямо в открытую пасть скритека, когда тот изготовился вонзить клыки в шею генерала Хэмила. Все завертелось перед глазами Кадии, все смешалось... Лязг стали, вопли, визги, тупые удары и посвист рассекаемого лезвиями воздуха — схватка была яростной и быстротечной. Скритеки, не выдержав напора, отступили и скрылись в ночной тьме, оставив на земле трех или четырех мертвых соплеменников и еще двух раненых, которых тут же добили солдаты. Лаборнокцы тоже понесли потери — четверо солдат были исполосованы когтями и клыками. Надежды на их спасение не было.

С началом боя Осоркон торопливо подхватил Кадию и вместе с двумя другими воинами потащил ее к полуобвалившемуся шатру Хэмила. Кто-то, по-видимому, обрубил один из тросов, поддерживавших его. Осоркон так и стоял в стороне, не испытывая никакого желания присоединиться к сражавшимся.

Когда все было кончено и Хэмил подошел к шатру, Осоркон, как заметила Кадия, долгим, презрительным и хмурым взглядом окинул своего командира, однако ни слова не вымолвил, пока тот не вытер меч об охапку листьев и не приблизился к месту, где стояла Кадия. Отсюда она отчетливо слышала весь разговор. Мелькнула мысль — а не нарочно ли Осоркон выбрал такой момент?

— Теперь союзники крепко задумаются, стоит ли иметь с нами дело,— сухо начал он.— У нас осталась только эта двуличная крыса,— он кивнул в сторону Пелана, который присел на корточки в тени шатра, где, как ему казалось, его никто не тронет.— До тех мест, где он может служить проводником, нам добираться дня три-четыре. Сюда нас привели эти твари, теперь что делать? Это же не наша родина, где можно идти в любую сторону. Здесь стоит только сбиться с тропы — и все. Каюк! — Потом он указал на загон, в котором по указанию генерала томились связанные по рукам и ногам женщины-уйзгу.— А что творится у нас в тылу? Мы уже два дня не имеем никаких сведений о нашей разведке. Они словно в воду канули. А что, если мы растревожили весь этот змеиный клубок? Каким образом мы выберемся отсюда и доставим королю эту девку с ее талисманом, если против нас поднимутся все окрестные племена?

Хэмил подошел поближе, потом с размаху ударил Кадию в голову — с такой силой, что девушка на мгновение потеряла дар речи.

— Вот эта шлюха покажет нам верный путь!

— А какое до нее дело оддлингам? Насколько я помню, все туземцы в этом деле соблюдали строгий нейтралитет. Они беспокоятся только о своих женщинах, а сколько их осталось, мы не знаем. Ладно бы схватили их и держали как заложниц, так нет — сколько поубивали просто так, ради потехи, сколько погубили скритеки. А что, если их кровь ляжет на нас неподъемным грузом? Если за каждым кустом будет ждать засада?

— Эти грязные недоноски оддлинги — что они могут нам противопоставить? Мы их уже хорошенько прижали в Тревисте и свернем башку любому, кто встанет у нас на пути. Они не умеют и не желают сражаться. Скажи ты, червь! — Он ткнул носком сапога стоявшего на коленях Пелана.— Ты же сам рассказывал нам, что эти болотные крысы ничего не смыслят в военном деле!

Пелан поднял голову, защищаясь согнутой в локте рукой в ожидании нового удара.

— Так было прежде, господин генерал. Вообще-то со скритеками им приходилось воевать — правда, только когда топители нападали на них.

— Ну и?..— спросил Хэмил.

— Они и скритеков разделывали в пух и прах. Те вообще несколько лет боялись показываться им на глаза. Но между собой они не ссорились, никогда не нападали на наши караваны и торговцев, кто, по договору, вступал в болота. У них был договор с Крейном — так повелось издавна. Но верно также и то, что они никогда не участвовали в битвах между людьми. Я слышал, они когда-то дали клятву — кому, не знаю — и до сих пор ни разу ее не нарушили.

Хэмил засопел. Потом еще раз замахнулся, намереваясь ударить Кадию. На этот раз девушке удалось увернуться, однако она едва не потеряла равновесие.

— Как я уже сказал, эта девка выведет нас отсюда, болотные крысы будут помогать ей или никогда больше не увидят этот меч. Пока у нас есть она и ее дурацкий талисман и эти мартышки,— генерал указал на пленных женщин,— туземцы не посмеют встать у нас на пути. К тому же,— он помолчал и глянул на противоположный берег,— не забывай, что мы не одни. Орогастус достаточно могуч и искусен, чтобы каким-то образом оказать нам поддержку. Мы нуждаемся всего в нескольких днях.— Он расстегнул металлические застежки, скрепляющие кольчугу на груди, сунул за пазуху руку и вытащил что-то, напоминающее тусклый, с сероватым отливом диск.

Осоркон задышал часто, взволнованно. Хэмил оскалился:

— Помнишь эту штуку, не так ли? Мы ее дважды использовали против скритеков, когда эти дряни посмели взбунтоваться. Тогда Голос был еще жив...— Хэмил задумался.— Вот так,— наконец сказал он,— никогда не знаешь, что ждет впереди. Вчера еще строил из себя всезнайку, а сегодня отправился кормить болотных червей.

Генерал снял цепочку, на которой был подвешен диск, и подбросил его в воздух. Странный предмет, к удивлению Кадии, не упал на землю — наоборот, легко воспарил в черную тьму, чуть-чуть раздвинутую неровным светом факелов. Там и повис... Слабые отблески света мелькали на его металлической поверхности.

Генерал щелкнул пальцами, и магический диск тотчас спланировал вниз, но не лег в подставленную ладонь Хэмила, а замер в нескольких дюймах у него над головой.

— Должно быть, проголодался,— сказал генерал.— Помнишь, как колдун не хотел расставаться с этой штукой. Возможно, если ее оросить кровью, она обретет еще большую силу...

С этими словами он взял предмет и подошел к Кадии. Опять грубо схватил ее за волосы — так, что она шевельнуться не могла,— потом острым краем диска разрезал ей щеку. Отвратительный запах ударил Кадии в нос — она задержала дыхание, тут же щеку опалил сильный жар. Ожог был так силен, что она едва не закричала от боли.

Хэмил двинулся к одному из солдат, стоявших у него за спиной, что-то сказал ему, и тот набросил на шею принцессе аркан, затянул петлю. Генерал тем временем опять подбросил диск в воздух. На этот раз диск взлетел невысоко и завис над Кадией. Могучая чужая воля сломила ее сопротивление, подчинила себе, и принцесса, вопреки своему желанию, в мгновение ока вообразила весь тот маршрут, который привел ее в лагерь лаборнокцев, и зашагала к реке. Хэмил перехватил у солдата веревку и придержал ее — Кадия едва не свалилась на землю.

— Ну вот,— сказал генерал,— у нас и проводник объявился. Сворачивай лагерь! — громовым голосом приказал он.

Еще несколько часов назад Кадия не могла отделаться от мысли, что стоит ей сделать один шаг, и она без сил рухнет на землю, а теперь неутомимо шла и шла через ночь. Сама себе поражалась — усталости как не бывало, уже небо на востоке посерело, а она все так же скоро вела отряд лаборнокцев по джунглям.