Люлька двигалась очень быстро, Анигель уже преодолела больше половины расстояния между кораблями. Она даже ухитрилась махнуть рукой столпившимся у борта «Литии» людям. Между корпусами кораблей на мгновение образовалась водяная яма — они были в самой нижней точке падения. Анигель легко скользила вниз по туго натянутому тросу, ее тащили не только мускулистые руки Лумому-Ко, но и сила гравитации. Потом корабли стали одновременно взбираться на гребень новой гигантской волны.

И вдруг ветер затих. Анигель показалось, что «Лития» несется прямо на нее. Трос, к которому крепилась люлька, провис, и, вместо того чтобы скользить по нему, Анигель стала медленно падать вниз, в воду. Она услышала, как на «Литии» закричали, и с ее собственного флагмана донесся вопль женщины-аборигенки. Два корабля сближались. Еще минута — и она коснется воды.

— Талисман, спаси меня! — закричала она.

Ветер завыл, выравнивая суда. С легким звоном трос снова напрягся. Лумому-Ко разжал руки и опрокинулся на палубу. Анигель как стрела понеслась к маленькому суденышку. Она понимала, что в следующее мгновение разобьется о палубу...

И вдруг она зависла в воздухе.

Ветра не было.

Не было ни бушующего моря, ни болтающегося корабля. И «Лития», и морские волны стали неподвижны, словно превратились в камень.

Анигель, казалось, спокойно висела в воздухе, над ее головой по-прежнему были канаты, но они застыли, как замороженные. Она не смела дышать. Сама жизнь замерла.

А потом было разрешено двигаться — но только ей одной в целом мире. Она добралась до «Литии», перемахнула через борт и мягко приземлилась, все еще держась за жгуты спасательной люльки. Вокруг нее толпились ошеломленные вайвило. Джеган напоминал маленькую статую с широко раскрытыми желтыми глазами и разинутым от изумления ртом, а Кадия...

Чудо кончилось так же внезапно, как и началось. Анигель тяжело рухнула на колени, споткнувшись о люльку и запутавшись в веревках. Кадия и другие вопили от радости, и с флагмана доносились еле слышные крики восторга.

Когда Анигель освободили от пут, она упала в объятия сестры, плача от переполнявшего ее чувства облегчения.

— Это мой талисман! Он спас меня! Кади... Кади...

— Да,— согласилась Кадия,— Несомненно, это он. Ты начала падать в воду, а в следующую секунду уже была здесь.

За спинами двух женщин первый помощник капитана отдал команде приказ немедленно отвязать канаты, прикреплявшие «Литию» к флагману. Корабли сразу же начали удаляться друг от друга. «Лития» плыла под двумя парусами. Установили третий, ветер надул его, и маленькое суденышко понеслось вперед быстрее лабровенской галеры. А когда подняли и четвертый парус, оно полетело как птица.

— Пошли вниз,— сказала Кадия, взяв сестру за руку, как ребенка.

Теперь королеву трясло от холода, ее непромокаемый костюм был облит водой, кровь отлила от лица и рук. Но она все еще улыбалась и попыталась прощально махнуть рукой оставшимся на палубе флагмана людям.

— Талисман,— снова сказала она.— Талисман спас меня!

Кадия открыла дверь в кубрик.

— Будем надеяться,— сказала она тихим голосом,— что он спасет и меня.

Первым препятствием на пути к Кимилону были Охотанские горы. Оседлав огромных черно-белых ламмергейеров, Великая Волшебница и дорок Шики летели на запад. Еще две птицы несли их вещи. Великой Волшебнице удалось усмирить бушевавшую вокруг них бурю успешнее, чем Портоланусу, и Шики был поражен тем, как ему уютно и тепло, как легко и плавно летят ламмергейеры — внутри невидимого глазу воздушного пузыря затишья, которым кудесница окружила их с помощью своего всесильного талисмана.

Сначала Шики так робел перед Великой Волшебницей, что боялся вымолвить слово. Во время взлета он хранил благоговейное молчание, чтобы не мешать ее сосредоточению, а когда они приземлились для первой ночевки, вел себя очень скромно и старался быть незаметным. Из волшебной котомки Харамис достала горячую пищу для них обоих, а позже, когда гигантские птицы сгрудились вокруг двух крошечных палаток, талисман продолжал защищать их от стихии.

В середине ночи Шики проснулся, ему послышались странные звуки — словно причитал расстроенный чем-то человек. Когда он подал голос, слабые звуки прекратились, и он решил, что ему просто показалось,— теперь раздавались только завывания ветра. Утром он уже не помнил об этом и все последующие ночи крепко спал.

К тому времени, когда они миновали Латошские горы в Рэктаме и достигли границы Вечного Ледника, искусственная буря, вызванная Портоланусом, наконец закончилась, и небо расчистилось. Оставались только небольшие тучки, которые тянулись бесконечной вереницей над снежными равнинами, скапливаясь возле одиноких горных вершин, вырастающих из молчаливого пространства огромного ледяного материка.

Великая Волшебница так искусно правила своим ламмергейером, что Шики, летевший на птице, заменившей его старого друга, не мог удержаться от похвалы. Она не обиделась на его фамильярность, а, наоборот, выразила желание поболтать. Она сказала, что и раньше ей часто приходилось летать на ламмергейерах, когда она покидала башню, чтобы навестить сестер или встретиться с кем-то из людей или Народа, нуждавшимся в ее помощи. Она рассказала также, что ее научили управлять птицами давным-давно, еще до того, как она стала Великой Волшебницей. Ее наставницей была женщина-виспи по имени Магира, которая теперь служит домоправительницей в башне.

Эти откровения были еще одним сюрпризом для Шики, уверенного в том, что Белая Дама — богиня, знающая все на свете безо всякого обучения. Его признание развеселило Харамис, и она поведала ему кое-что о своей жизни. Она всего двенадцать лет была Великой Волшебницей и только-только начала понимать, как правильно выполнять свою работу. Шики робко спросил, что за работу она выполняет. Она ответила без утайки, что разрешает споры, помогает найти пропавших без вести, дает советы главам стран, оказавшимся в затруднительном положении, предупреждает о стихийных бедствиях. Все, что она делает, делается в интересах людей, которые просят ее о помощи и доверяют ей.

Шики удивился, услышав, что не в ее силах решить все проблемы. Еще больше поразило его открытие, сделанное раньше: она пила и ела, как обыкновенные люди, ее тело нуждалось в отдыхе, она иногда даже спала. Но самым странным показалось ему то, что она сама толком не знает, какую вещь собирается найти в Недосягаемом Кимилоне. Что-то очень важное — и только. Она боялась лететь туда и была рада его присутствию.

Маленький дорок понял, что его прежние представления о Белой Даме ошибочны. Конечно, она могла творить чудеса, но вовсе не была карающей богиней или бесплотным духом из легенд: она страдала, испытывала страх, мучилась дурными предчувствиями, как все смертные. Великая Волшебница оказалась существом из плоти и крови, очень похожим на него самого. Она была не уверена в себе и нуждалась в заботе и дружбе. Поэтому Шики становился все смелее и смелее, стал разговаривать с ней по-человечески и даже несколько раз пошутил. Она подробно расспрашивала его о жизни в горах Тузамена, и он рассказывал, как они с женой мастерили большие плоты из феролов — деревьев, растущих в долине гейзеров, как сплавлялись на них по реке в поисках питательных клубней и фруктов, из которых делали потом веселящий напиток. Зимой он ставил капканы на воррамов и других пушных зверьков, а жена пряла шерсть и вязала из нее красивые шарфы и шали. Связанные ею вещи и добытые им меха они продавали людям, живущим в низинах. Шики поведал о том, что его народ с незапамятных времен подружился с гигантскими птицами — вурами, или ламмергейерами, что дороки разговаривали с ними без слов и путешествовали на их спинах, если надо было навестить знакомых в других селениях.

— А теперь,— с горечью добавил он,— как я уже рассказывал вам, мы больше не сможем дружить с вурами из-за злого колдуна.— Он ждал, что Великая Волшебница будет разуверять его, пообещает помочь, уничтожив Портолануса.