— Это все знают, — сказала она и поправила ему одеяло.

— Я спрашиваю: приходило тебе в голову, что им это было абсолютно все равно?

— Я так думаю, они, бедняжечки, были невинны, покуда их не искусил сатана.

Он вскинул голову и выразительно посмотрел на жену.

— Тут спорить не о чем, — сказал он. — Но не возникал ли у тебя вопрос, каким образом сатана провернул это дело, если они были так уж невинны?

— А что особенного? — фыркнула она. — Кому всегда грозит падение, как не невинным?

— Справедливо, — согласился он опять, а затем торжествующим голосом человека, который объявляет сопернику мат, сказал: — Но только ты забыла: случилось-то это в раю, где не существует греха.

— Сатана изобрел его, — не задумываясь ответила Айлин.

— Ересь, — объявил он и похлопал по книге рукой. — Я это только что прочел здесь в статье Абрамиты.

— Хочешь на ужин отбивные? — спросила она.

Он равнодушно кивнул.

— И дураку ясно: разве можно соблазнить человека настолько невинного, что ему все равно, когда рядом разгуливает голая женщина?

— Ну а яблоко? — выпалила она.

— Ага! И как ты это понимаешь?

— Да просто яблоко, и все. Им же не разрешалось его есть, — произнесла она со всей горячностью женщины, знающей, что она не понимает того, что говорит, а потому должна сказать это как можно тверже. Но Джеки отныне уже не снисходил до подобных методов полемики. Он надменно сообщил ей, что этот вопрос оставлен открытым на Тридентском соборе. Айлин направилась к дверям с высоко поднятой головой и лишь у самого порога заявила с присущими ее полу непоследовательностью и необъективностью, что она бы посоветовала ему помолиться.

К ужину он успел немало. Прочел об акоймитах (они же Бессонные монахи) и решил, что у них мозги набекрень. Фундаментально обосновавшись на пройденной территории, приобрел много сведений, ранее представлявшихся ему совершенно недоступными, из статьи Брак, а также Прелюбодеяние и Родство по жене или по мужу, поскольку статья Брак отсылала к двум последним. Когда Айлин вошла в комнату, неся ему на подносе ужин — две аппетитные отбивные котлеты и стакан портера с пышной шапкой пены, она обнаружила, что супруг ее снова задумчиво смотрит в окно. Он заметил ее, лишь когда она поставила поднос ему на колени, и спросил:

— А знаешь ли ты, что человеку не разрешается жениться на собственной теще?

— Твоя теща, — ледяным голосом ответила она, — уже семь лет в могиле. А когда она была жива, ты ей слова доброго за всю жизнь не сказал.

— Пойми, — возразил он ей любезным тоном, в котором так гнусно сплелись учтивость и снисходительность, что Айлин затрепетала от ярости, — я ведь не обсуждаю твою мать. Речь идет о каноническом праве.

Воздух с такой силой вырвался из ее ноздрей, словно паровоз свистнул.

— Ешь котлеты, пока не остыли, — сказала она и вышла из комнаты чинной походкой.

Майло Малви заглянул к ним около десяти выразить свои соболезнования болящему. Айлин посоветовала ему не тратить драгоценного сочувствия, ибо ее герой (так она его окрестила) просто землю роет от избытка бодрости. Она проводила соседа наверх, там он уселся на плетеный стул у кровати больного, сама же Айлин облокотилась на эту кровать. Майло держался бодрячком, как делают все, навещая больного.

— Ну, Джеки, старина! — с наигранной веселостью вскричал он. — Довели тебя до ручки медленные лошади и шустрые бабы? — И подмигнул при этих словах Айлин, опасаясь, что она неверно истолкует его слова.

— Майло! — Джеки говорил серьезно. — Ты действительно веришь, что тысяча ангелов могут уместиться на кончике иглы?

Майло уставился на него, затем вопросительно взглянул на Айлин.

— Вот так весь день, — сказала она. — Это из-за той книги, что ты ему дал.

— А она моя? — спросил Майло и наклонился, разглядывая мрачный черный том. — Где ты ее взяла?

— Попросила сегодня у Норин, на свою беду. Профессор, видишь ли, заявил, что ему хочется чего-нибудь почитать.

— Бедняга, — сказал Майло. — Хочешь, я тебе приволоку полдюжины детективов?

— Благодарю, — ответил Джеки, — но мне они не нужны. Я ни разу в жизни не читал такой интересной книги, как эта. Не считая той, о знаменитых преступлениях, которую ты мне давал в прошлом году, когда я болел гриппом. Но скажи, ты в самом деле — и учти, вопрос серьезный, — ты в самом деле способен поверить, что тысяча ангелов может уместиться на кончике иглы?

— Ты вдруг почему-то сильно заинтересовался религиозными вопросами, — недоверчиво пробубнил Майло.

— Для человека, — сухо уточнила Айлин, — который вот уже пять лет не ходил ни в молельню, ни в церковь.

Джеки приподнялся и, протянув руку, тронул гостя за колено.

— Майло! Можешь ты мне объяснить, каким к черту образом даже один ангел может устоять на кончике иглы, не говоря уж о тысяче?

— Ответь профессору, — прошипела Айлин.

— Ну, — начал Майло, немного смущенный и не вполне уверенный, что эта пара его не разыгрывает, — если ты серьезно спрашиваешь, то ответ, конечно, заключается в том, что ангелы — это в чистом виде духи. То есть, я хочу сказать, они способны проходить сквозь стены, сквозь полы и потолки. Я хочу сказать, у них ведь нет ни длины, ни ширины, ни глубины. Я хочу сказать, что они в полном смысле слова бестелесны.

— То есть ты хочешь сказать, — уточнила Айлин, — что у ангелов нет ног.

— Ну… — сдался Майло без большой охоты, — пожалуй, что, в общем, так.

— Профессор, — сказала Айлин, испустив протяжный вздох, — сейчас спросит тебя, как же они могут стоять, если у них нет ног.

Майло беззаботно рассмеялся. Он повернулся к Джеки. Он любил объяснять непонятное, из-за этой своей любви он и стал учителем.

— Все очень просто, Джеки. Позволь, я тебе объясню. Видишь ли, когда ты говоришь «стоят», ты ведь не имеешь в виду, что они «стоят» на самом деле. Такие вещи нельзя понимать буквально. К примеру, ты прекрасно знаешь, что, когда мы говорим «вознесся на небеса» или «был низвергнут в ад», ты не подразумеваешь под этими словами движение вверх или вниз, это ведь не то же самое, что подниматься или спускаться по лестнице. Точно так же и все остальное. Ведь не представляешь ты себе господа бога старцем с бородой и бакенбардами? Ты меня понял?

Его уверенность внезапно испарилась. Джеки взирал на него холодным взглядом — вероятно, главарь шайки так глядит на одного из своих бандитов, многословно объясняющего ему, как получилось, что он выходил вчера в полдвенадцатого ночи из полицейского участка под ручку с прокурором.

— Айлин, ты-то хоть меня понимаешь? Я имею в виду, что стоит нам заговорить о вещах такого рода, как в нашем воображении возникают картины, сбивающие нас с толку. Но конечно, — добавил Майло, плавно взмахнув рукой, — это вовсе не означает, что рождающиеся в нашем воображении картины хоть в какой-то степени реальны. Ведь не думаем же мы, что у ангелов действительно есть крылья, в самом буквальном смысле этого слова, и все такое прочее, верно?

Он заискивающе улыбнулся, ожидая, что она одобрительно улыбнется в ответ.

Она не улыбнулась. Она смотрела на него печально. Потом перевела взгляд на Джеки.

— Продолжайте, профессор!

— Тем не менее, Майло, — продолжил Джеки, — я полагаю, никто из нас не станет отрицать тот факт, что ангелы способны согрешить.

— Что говорить, они и в самом деле согрешили однажды, — согласился Майло довольно спокойно, но у него подозрительно забегали глаза. — Падшие ангелы и так далее. Мильтон, — добавил он с отсутствующим видом. — «Потерянный рай».

— Ну и каким образом, — вопросил Джеки с учтивым любопытством, — ты полагаешь, они согрешили? Без ног и всего прочего?

— В помыслах своих! — отчаянно выкрикнул Майло.

— Ясно, — сказал Джеки. — В своих помыслах.

Воцарилось долгое молчание. Айлин пришла на помощь бедняге гостю: «Бутылочку портера, Майло?», очень напомнив при этом секунданта на ринге, который после десятого раунда говорит боксеру, мечтающему только о том, чтобы никогда на этот чертов ринг больше не возвращаться: «Глоточек бренди?»