Не один раз возобновлялся спор между Анной Андреевной и Соней. Тетка то упрекала Соню, то твердила, что она губит собственное счастье. Соня упрямо стояла на своем. Счастье — это когда человек достигает того, чего он хочет. Ей дорог ее будущий ребенок. Значит, в этом ее счастье.

После работы Соня теперь часто задерживалась, приходила домой поздно. Анна Андреевна нетерпеливо поглядывала в окна. В душе ее боролись противоречивые чувства: и жалость к Соне, и досада на нее, и ощущение какой-то вины перед нею. Не доглядела. Не научила уму-разуму. В таком положении девчонка бегает по городу в поисках пристанища. Пусть остается здесь. Нельзя допускать, чтобы она ушла. Вот только Костя…

Анне Андреевне тоже хочется своей жизни. Однако не настолько привязан к ней Константин Ильич, чтобы терпеть в комнате малыша. Да и недолюбливают они с Соней друг друга. Может, из-за Сони он и тянет? Чуть не каждый вечер повторяет, что нуждается в женской заботе, в уюте, в уходе, но решительного объяснения не начинает.

Но именно в этот вечер, точно угадав мысли Анны Андреевны, Константин Ильич приступил к делу. Как обычно, они сидели за чаем. Сони не было дома.

— Я хотел бы поговорить с вами, дорогая Анна Андреевна, о вещах очень серьезных, — начал гость.

Она не нашлась, что сказать, сидела и смотрела на него, зажав в слегка дрожащей руке стакан с чаем. Она знала, заранее знала, о чем он будет говорить. Но Соня…

— Мы хорошо знаем друг друга, и вы производите на меня впечатление положительного человека, — продолжал Константин Ильич. — Я полагаю, что мы будем взаимно довольны. Правда, у вас племянница, и она относится ко мне, как бы это сказать… несколько неприязненно, что ли… Именно это и удерживало меня до сих пор. Но, здраво поразмыслив, я решил, что Соня не станет помехой нашему счастью. У нее своя жизнь, у нас — своя… Вы со мной согласны?

Ах, как было бы хорошо, если бы не Соня… Нет, не надо ему ничего говорить. Ни в коем случае. В конце концов, если даже Соня останется, она не будет ему мешать. Одно окно можно будет отгородить ширмой, поставить там Сонину кровать и колясочку с малышом. Так будет лучше. Если уж случилось с Соней такое, надо помочь ей воспитать ребенка. Возможно, и Константин Ильич полюбит его…

В воображении Анны Андреевны возникла идиллия мирного семейства. Вечером, когда Соня вернулась с работы, тетка поделилась с ней своими мыслями. Соня разбила все надежды Анны Андреевны одним-единственным вопросом:

— Но ты ведь не сказала ему, что у меня будет ребенок?

— Это неважно… Я скажу… потом, — пробормотала Анна Андреевна.

— Вот видишь, тетя Аня. Ты боишься. Боишься потерять его. Нет, ничего мне не нужно отгораживать. Я ведь сказала, что уйду.

Соня энергично искала комнату, но, узнав, что она ждет ребенка, все отказывали ей. «Писк, пеленки, кому это интересно, милая моя?» — откровенно призналась одна старуха.

Неудачи ожесточали ее, но Соня не хотела сдаваться. И делиться своими печалями тоже ни с кем не хотела. Правда, девчата знали уже, что у нее будет ребенок, но обо всяких связанных с этим неприятностях Соня молчала.

И Вера, и все знакомые девчата относились к Соне с ласковой, даже несколько назойливой внимательностью. Соню и трогало это внимание, и раздражало. Ей казалось, что ее жалеют, а она не хотела жалости.

И все-таки Соне не удалось уклониться от помощи. Началось с разговора с Верой. Они были в лаборатории вдвоем. Вера подошла, участливо заглянула ей в лицо.

— Соня, ты чем-то расстроена?

— Нет, я ничем не расстроена, — холодно сказала Соня.

Но Веру не обманешь.

— Это неправда, — настойчиво возразила она. — Я вижу. Мне кажется, что ты должна быть сейчас такая счастливая, а ты…

— Еще бы! — усмехнулась Соня. — Счастливей не сыскать.

Вера смутилась.

— Ну, я понимаю, что тебе, конечно, нелегко одной. Мы тебе во всем поможем, только ты не скрывай, если что плохо. Разве мы тебе не друзья?

У Сони потеплело на душе. Она почувствовала, что Верины упреки справедливы. Разве она, Соня, могла бы остаться равнодушной к горестям своей подруги? Разве не захотела бы помочь?..

— С квартирой у меня неладно получается, — призналась она. — С тетей Аней я не могу остаться, я ведь тебе рассказывала, она замуж выходит.

— Уже решено?

— Да. И я должна уйти — там негде жить вчетвером. А комнату найти просто невозможно…

— Надо с Костей поговорить, — сказала Вера. — И с председателем цехкома. Они должны помочь.

— Чем?

— Как чем? Через месяц новый дом сдают. Сегодня же пойдем поговорим.

Однако ни Костя, ни председатель цехкома не могли помочь. Они вместе ходили к директору завода, и Соню записали на очередь, но это была довольно далекая перспектива.

Девчата энергично принялись за дело. Особенно старалась Зина Огаркова. Она притащила Соне уже пять адресов, но при этом все комнаты сама же забраковала. Начинала она обычно с неумеренных похвал:

— Ой, Сонька, такую комнату нашла — чудо! Большая, светлая, два окна, оба на солнечную сторону. Но… — тут Зина вздыхала и продолжала, сменив восторженный тон на огорченный: — Но хозяйка — ведьма и сквалыга. Такую цену заломила, что страшно сказать.

— Какую же? — интересовалась Соня.

— Лучше и не спрашивай, все равно, тебе не подойдет. Ты не торопись, я найду, у меня есть еще на примете.

Но Зине так и не удалось найти Соне комнату. Помощь пришла совсем с другой стороны.

Как-то к Соне подошла Устинья Петровна.

— Я слышала, комната тебе нужна? Может, ко мне перейдешь? — просто предложила она. — Я ведь одна живу.

— Спасибо, Устинья Петровна, — растерялась от неожиданности Соня. — Но как же? Я ведь стесню вас. Да и ребенок…

— Об этом нечего говорить. Ты иди, посмотри. Может, еще и не захочешь.

— Ой, что вы, Устинья Петровна! Вас я знаю, а комната — что же, лишь бы крыша была.

— Ну вот, и переезжай, хоть нынче же.

Соне показалось, что вокруг нее все вдруг посветлело, потеплело, и ей уже ничего, ничего не страшно…

Вернувшись с работы, она немного отдохнула и принялась укладывать в чемодан вещи. Растерянная тетя Аня помогала ей, а сама все приговаривала, хотя и понимала бессмысленность этого разговора:

— И зачем тебе это нужно? Сама усложняешь свою жизнь. Подумай, как трудно тебе будет одной.

Переезжать Соне помогли Вера и Костя. Они вместе приехали на такси, и едва вошли в комнату, как Соня почувствовала, что в груди у нее что-то оборвалось. Точно не на другую улицу она уезжала, а в какую-то новую, неведомую ей жизнь.

Вынесли вещи, вышли к машине.

— Ну, тетя Аня…

Соня заглянула ей в лицо. У Анны Андреевны были печальные и виноватые глаза, а уголки губ как-то уныло опустились. Соне стало жаль ее.

— Я провожу тебя, — дрожащим голосом сказала тетя Аня. — Должна же я увидеть, где ты будешь жить…

— Не надо, — возразила Соня. — Я устроюсь, а потом ты приедешь, так будет лучше.

Анна Андреевна поцеловала Соню и заплакала.

Машина тронулась. Соня сидела рядом с шофером и, не мигая, смотрела вперед, на дорогу. Они проезжали мимо знакомых домов, тополей. Мелькнула вывеска магазина, куда Соня всегда ходила за хлебом, дрогнула стрелка круглых уличных часов, на которые она никогда не забывала взглянуть по пути на работу. Все это проносилось мимо, но не вызывало у Сони сожаления. Широко раскрытыми глазами она смотрела на серую, прямую, бесконечную ленту асфальта.

С этих пор Соне труднее стало жить. Добрая Устинья Петровна все-таки не могла заменить тетю Аню, с детства родного человека. Соня осталась одна. Но странно — что-то как будто распрямилось в ней. Она увереннее смотрела вперед, чаще и всегда с радостью думала о своем малыше. Соня понимала, что ребенок внесет новые осложнения в ее жизнь, но не боялась. Устроит малыша в ясли. Когда-нибудь получит комнату в заводском доме. Зарабатывает она неплохо. Проживут.