Я собиралась проделать то же самое с двумя маленькими полками на кухне и заполнить мои банки рисом, орехами, макаронами и чечевицей. Я уже очистила пространство за тостером для моих вин.

Чайник закипел.

За стеной заскрипела кровать и ноги коснулись пола. В дверях появился Уилл.

— Фанни… ты совсем замерзла. — он протиснулся в кухню и положил ладони мне на талию. — Ты холодная. Давай я сделаю тебе чай.

Мы взяли кружки в постель и выпили его вместе, мои холодные ноги прижимались к его ногам, чтобы согреться.

— Я виноват, — сказал он.

— Я тоже виновата.

Он забрал у меня кружку и поставил на тумбочку. Он гладил меня по волосам, и я сделала маленькое открытие, каким неопровержимым аргументом может стать чашка сладкого чая.

— Мы с Манночи справимся, — весело сказал он.

— Ты уверен?

— Почти.

Это меня рассмешило. Я просунула руку под футболку и приложила ладонь к горячей коже.

Вот что случилось в ту ночь, когда была зачата Хлоя. Я еще не догадывалась о ней, когда купила большой органайзер[9] в кожаном переплете со сменными листами и передала его Уиллу.

— Он будет с нами, — сказала я, — многие годы.

Оглядываясь назад, я удивляюсь необычной концентрации бытия в одной маленькой комнате. Мы касались друг друга постоянно: я задевала Уилла бедром, когда шла на кухню; садясь на кровать, чтобы зашнуровать ботинки, он толкал меня коленом; если мы передавали друг другу чашку, наши руки встречались.

После переезда в более просторное жилище все стало иначе. Но у нас началась новая жизнь, и множество разных дело занимало нас.

В последнюю минуту Уиллу пришлось присоединиться к исследовательскому туру по Европе в рамках его автомобильно-налоговой инициативы, что перечеркнуло его планы побыть с Хлоей пару дней перед ее отъездом. Он сообщил ей эту новость во время воскресного обеда.

— Прости, дорогая. Надеюсь, ты понимаешь.

Хлоя продолжала есть.

— Все в порядке, — сказала она.

Я не могла вынести разочарования на ее лице.

— Уилл, может быть, ты просто присоединишься к ним позже?

— Все в порядке. — Хлоя сделала все, чтобы выглядеть беззаботной.

Уилл взглянул на меня и я одними губами произнесла: «Она расстроена».

— Хлоя, — сказал он, — я чувствую себя просто несчастным.

Она встала, и я увидела, каким взрослым стало ее лицо.

— Не слишком несчастным, папа, — сказала она. — Так что давай оставим это, хорошо?

Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я посмотрела на мужа.

— Уилл, она планировала это целый год…

Уилл выглядел по-настоящему огорченным.

— Жаль, что я не могу задержаться.

— Ясно, — ответила я и начала собирать тарелки. — Ты это уже сказал.

Он вздрогнул и посмотрел на свои шнурки.

— Фанни, — сказал он наконец, не поднимая глаз. — У меня к тебе просьба…

— Не говори, — пробормотала я. — Дай угадаю.

Прием избирателей проходил в одном из небольших офисов ратуши. Окно было заперто наглухо, душный воздух был пропитан запахом кофе.

Тина, окружной секретарь суетилась с двумя огромными пакетами из супермаркета.

— Вся эта чертова еда скоро растает, — сказала она. — Но разве я виновата, что мой старик требует свой ужин каждый день?

Тина была компактной пухленькой женщиной, которая имела привычку сочувственно щелкать языком, выслушивая особенно душещипательные истории. Ее муж был безработным, и, чтобы свести концы с концами, она занималась продаже косметики. Сегодня она была в бирюзовых брюках и светло-розовой помаде, которую надо было бы сжечь публично, даже если бы это была последняя помада на земле. Но она носила ее с видом «никогда не сдаюсь», так что ни у кого не хватило смелости ответить на вызов. Она затолкала мороженую курицу под стол.

— Мой старик считает, что нам нужен телохранитель. К нам наверняка заявятся сумасшедшие.

— Манночи справится. Вы с нами, Манночи?

— До последнего вздоха, — убежденно сказал он.

Первой была миссис Скотт. Она была завсегдатаем субботних приемов. Много лет Уилл боролся с терроризировавшей ее семьей соседей-алкоголиков. Она была крошечной, скрученной остеопорозом старушкой, давно потерявшей всех своих родственников.

— О, это вы, — сказала она. — Министр занят? Что-то важное?

Трогательная миссис Скотт считала карьеру Уилла своим личным достижением. Я объяснила, что сегодня заменяю его на приеме. Ее рука висела на перевязи.

— Споткнулись на лестнице? Члены Совета сказали, что собираются прийти оценить ситуацию, и тогда я попрошу, чтобы вы подали на них иск.

Мы обсудили, что можем предпринять в безнадежной борьбе с соседской агрессией. Губы миссис Скотт кривились от боли и обиды.

— Не вызвать ли мне врача, чтобы он приехал и осмотрел вашу руку? — предложила я.

Ее боевой дух возобладал над страданием.

— В последний раз я обращалась к врачу, когда королева Виктория еще была на троне. — она порылась в сумке. — Вот что я вам принесла. Я хотела передать это министру для вас. — она достала небольшую салфетку, с бахромой из бисера. — Это для вашего молочного кувшина. Я сама связала.

Я разложила ее на столе. Очень красивая, с золотыми и синими бусинами. К горлу подступил комок. Она проницательно смотрела на меня.

— Все-таки, не пустая трата времени, а?

Конечно, нет.

— Это одна из ваших самых красивых вещей, миссис Скотт.

— Я хотела отдать ее вам прямо сейчас. Я не могу долго ждать, — сказала она. Она с усилием поднялась на ноги и покачала головой, словно хотела вытряхнуть из нее грустные мысли. — она пролетела в мгновение ока, — сказала она. — Моя жизнь. И я была бы не против, если бы она была не такой чертовски гнилой.

Тина щелкнула языком и снова вернулась к своим записям, а Манночи занял пост у двери для устрашения психов.

Прием закончился; мы рассортировали дела по степени срочности и обсудили наши проблемы. Если бы мне требовались доказательства, что политика вездесуща и пронизывает все сферы жизни, то депутатский прием был весьма убедителен. В Вестминстере звучали речи и делались жесты; здесь, на земле, я видела, как крутятся шестеренки.

Я поехала в город встретиться с Хлоей.

У нас с отцом друзья были во всех винных районах Австралии, и любой из них рад был принять у себя Хлою. Но нет, моя дочь была Мисс Независимость. Пока весь ее маршрут по Австралии включал в себя недельный отдых в Аделаиде и поездку в Хантер-Вэлли. Это было все, что она позволила нам устроить.

Мы встретились в туристическом магазине: я сжимала в руке пачку наличных, а она список покупок. При ближайшем рассмотрении он оказался пугающе коротким. Мини-карабины. Сандалии. Туристские ботинки. Средства дезинфекции. Замок для рюкзака.

— Этого явно недостаточно, — сказала я. — Ты не можешь лететь к антиподам на другую сторону света почти без снаряжения. Это небезопасно.

— Честное слово, мама, ты преувеличиваешь. Со мной все будет в порядке.

Мне очень хотелось нырнуть в голову моей дочери и разузнать, о чем она думает. Чтобы иметь возможность сгладить любые шероховатости непонимания. Чтобы стать бесконечно мудрее и спокойнее.

— Я бы сделала несколько предложений, — защищаясь, возразила я. — Только самое необходимое.

Она взяла в руки бумажник путешественника с ремешком для руки.

— Как думаешь, может быть, взять его?

— Да, — быстро согласилась я. — И защиту от солнца. Ты не представляешь, как там можно обгореть.

— Ма, в Австралии продается крем для загара.

Хлоя молчала, когда я расплачивалась на кассе. Она сидела в машине, и я поняла, что она о чем-то напряженно думает. Она снова начала терзать кутикулу.

— Тетя Мэг сказала Саше, что ты думаешь о переезде. Ты ведь не станешь это делать без меня, правда? Ну, пока я не вернусь домой?