Литмир - Электронная Библиотека

Я достала свои винные книги и приступила к реализации программы обучения. Я погрузилась в местную историю. Я читала о Пунических войнах, о каштановых лесах, откуда поставляли древесину для римских галер. О проезжавших здесь Папах, о гражданских войнах, о паломнической дороге — Via francigena — которая соединяла Фиертино со всей Европой.

В прохладе раннего утра я шла по холмам, пока не вспоминала, что Бенедетта ждет меня к завтраку. По вечерам под пение цикад я шла вдоль дороги, излучающей дневной жар, чтобы поужинать у Анджело на площади.

Постепенно я исследовала город, погружаясь в шумный лабиринт улочек, где сплеталось прошлое и настоящее. В церкви я отворачивалась от современного витража, так неуклюже смотревшегося в каменной кладке пятнадцатого века, и проходила к фрескам северной стены, вызывавшей бурные споры искусствоведов.

Было бы большой ошибкой ожидать увидеть здесь подобие нежного светящегося Христа Беллини или жизнерадостного Святого семейства Мазаччо. Картины изображали грешников, отданных на растерзание карающим ангелам. Богач со своей женой варился в котле. Суровый ангел пронзал копьем мужчину в состоянии похоти. Голые кричащие женщины заламывали руки на переднем плане. Тела детей и младенцев лежали на земле. Второй ангел целился из лука в убегающего священника. Картина безжалостного истребления переходила в мрачную пустыню, уходящую в бесконечность.

Уведомление на стене сообщало зрителю, что фреска, написанная во время эпидемии чумы, изображала «гнев Бога против греховного состояния человечества».

Это был определенно не Бог любви.

Я вышла на солнечный свет, не спеша возвращаться. Мой глаз жадно поглощал формы и детали пейзажа. Со странным чувством я осознавала, как вспышка света, полоса фасада в конце узкого переулка, обрывок песни возвращают меня назад, в мою постель в спальне Эмбер-хауса, и я сквозь сон слышу голос моего отца.

В прежние времена, рассказывала Бенедетта, женщины выходили стирать белье на плоские камни около моста. В день Святого Антония мужчины приносили в церковь сено и колосья и просили статую святого о хорошем урожае и о том, чтобы тосканская роза, le Rose d'ognimese, беспрепятственно цвела повсюду.

— Сейчас все не так, — сказала она. — Все изменилось.

Мы побывали на кладбище, где под кипарисами лежали поколения семьи Баттиста, моей семьи. Их имена — Джовани Мария-Тереза, Каролина, Бруно — я записала в блокнот.

Так прошла неделя.

Однажды утром я присела отдохнуть на склоне над Casa Rosa. Меня разморило на солнце, и я зажмурилась. Откуда-то ветерок приносил голос моего отца. «Когда-то в большом доме на ферме жила большая семья…»

Я открыла глаза. Я впервые заметила цепочку опор линии электропередачи, расходящейся веером по всей долине. Дрожащее марево мерцало над домами внизу, придавая картине нереальность миража. Я боялась, что она исчезнет, как только я протяну руку.

Меня ждал долгий солнечный день.

Я растерла в пальцах веточку тимьяна и понюхала ее, а потом увидела, как большой автомобиль медленно прополз по дороге и остановился перед Casa Rosa.

Глава 17

Когда я родила Хлою, Элейн отдала мне всю старую детскую одежду. Достаточное количество для начала, сказала она. Она была довольно сильно поношенная, и немного жесткая от постоянных стирок. Подол маленького платьица нуждался в починке, не хватало кнопок на паре комбинезонов. Но мне нравились эти знаки их прошлой жизни. Передавая эти вещи мне, Элейн словно приветствовала новую паломницу. Со временем я вернула их обратно.

Меня поражало то, какими неисповедимыми путями прошлое возвращается в нашу жизнь. Или, лучше сказать, как глубоко его корни прорастают в настоящем.

Рауль, стоящий у моих дверей, определенно был моим прошлым. Он не предложил никаких объяснений, сказав лишь, что они с Терезой жили в охотничьем домике под Римом, Тереза вернулась во Францию, а он остался.

— И вот я здесь, Фанни.

Он мало изменился за эти годы, хотя, конечно, стал более уверен в себе; он вошел в возраст, как говорят французы. Он всегда хорошо одевался и заботился о внешности, а так же не жалел денег на действительно хорошие вещи.

— Я так рада тебя видеть, — я поцеловала его в щеку.

— Я приглашаю тебя на обед, — сказал он. — Мы едем в отель моего друга.

Мы отправились на север в сторону Монтепульчано. Рауль со знанием дела рассуждал о вине, его истории и, что более важно, о его будущем. Отелем оказался скромный дом в селе Кьянчано.

— Пусть тебя не вводят в заблуждение бумажные скатерти, — сказал Рауль, когда на провели в комнату, заполненную посетителями. — Этот ресторанчик — местная легенда.

Мы оживленно обсуждали меню, но относительно вина проявили полную солидарность. Мы заказали Prosecco с рукколой и взяли рубиновое Брунелло ди Монтальчино 1993-го года, чтобы запить луковый пирог. Оно было сложным, но гармоничным и почти безупречным.

— Творение перфекциониста,[18] — сказала я после первого глотка.

— Да, конечно, — ответил Рауль. — он терпеливо и бесстрашно дождался самого пика спелости, прежде чем собрать урожай.

Мы замолчали, опустив носы в бокалы. Я дышала запахами лета и фруктов, солнца и тумана — сладострастно и лениво — и искала слова, чтобы точно описать этот густой аромат.

В глазах Рауля отразился тревожный интерес.

— Вы не потеряла свою страсть к винному делу?

Я покачала головой и улыбнулась.

— Не забывай, я дочь своего отца.

— Кто может предсказать, какие плоды даст семя, брошенное мужчиной? — сказал он. — Это магия. Разве можно ей противостоять?

Я поставила свой бокал.

— Но иногда мы стремимся совсем не к магии, — возразила я. Он задумчиво нахмурился. — Иногда мы нуждаемся в переменах, изменении точки зрения на некоторые привычные вещи. — я обнаружила, что рассказываю ему о Мэг, о некоторых наиболее трудных моментах жизни в Ставингтоне. Солнце и вино развязали мне язык, но мы не чувствовали неловкости. — Однажды она сказала, что ненавидит меня за то, что я умею остановиться вовремя…

— Счастливица. Умение вовремя остановиться — это один из секретов выживания, Фанни. А так же знать, когда останавливаться нельзя. Раз уж мы заговорили об этом, что ты думаешь о «Винах Баттиста»? Каковы твои планы?

— Я еще не разговаривала с Уиллом. Пока дела ведет помощник папы, но, когда я вернусь… — я посмотрела на Рауля. — Я не могу позволить его бизнесу пропасть.

— Тебе уже лучше? — осторожно спросил он.

Я подождала секунду или две, прежде чем ответить.

— Ты был прав в некотором смысле, Рауль. Я не нашла здесь того Фиертино моего отца, который себе представляла. В его рассказах город был совсем другим. Но мне здесь многое близко. Я начинаю чувствовать себя намного более спокойной и счастливой.

— Не каждый из путешественников может сказать так же. Большинство из них, пересекая границу, приобретают только клопов, больные животы и плохое настроение. Знаешь, Фанни, я часто думал…

— Что?

— О твоем отце… — он наклонился ко мне. — Прости меня, если я выхожу за рамки, но он действительно хотел вернуться в Фиертино? В конце концов, он мог бы сделать это много раз. — Рауль пожал плечами. — Все места меняются со временем. Ничто не остается неизменным, он был умным человеком и знал это. Невозможно было бы вернуться сюда через столько лет и ожидать, что увидишь тот самый город детства.

— Может быть, — сказала я. — Может быть, ты прав. — я сменила тему. — Как поживает твоя замечательна семья?

Рауль понял намек.

— Кто-то стареет, кто-то растет, все как и должно быть.

— А Тереза?

Он нахмурился.

— Она не знает, что я встречаюсь с тобой. Это не очень красиво по отношению к ней, но это так. На самом деле, я не собирался приезжать, но… как видишь, я здесь.

Казалось, он перешел Рубикон в своей душе. Я посмотрела на свой бокал.

вернуться

18

Perfect (англ.) — совершенство. Т. е. перфекционист есть человек, стремящийся к совершенству (и часто забывающий при этом, что лучшее — враг хорошего)

40
{"b":"223137","o":1}